Книга Конец света, моя любовь - Алла Горбунова

Я вышел из бара – в темный дремучий лес.

Тот самый день

Сегодня прекрасный августовский день, тот единственный день в году, когда копия Насти становится прежней. На этот единственный день ей возвращается ее детство, ее прошлое и ее будущее, какими они были до того, как она попала в лес. Это долгий день, и, как и все такие дни, он начинается с рассвета, с тумана над озером, с легкой прохлады, которая переходит в чуть усталое августовское тепло. На рассвете копия Насти вышла из бара «Мотор» на территорию базы – этот день ей было дозволено провести не в лесу, но дальше базы уходить было нельзя. Никто ее не держал, она могла попробовать уйти с базы, в поселок, к дому, где жила девятнадцать лет назад, она и пробовала, много раз пробовала за эти девятнадцать лет. Она просто начинала исчезать. Шаг, еще шаг, дальше от леса, от бара «Мотор», за пределы базы, за красно-белый шлагбаум на входе – и она растает. В конце концов, она же просто копия. А копии не живут вне леса.

Так что этот день копия Насти предпочла провести, прогуливаясь вдоль озера, разглядывая автомобили на парковке базы, улыбаясь смешным табличкам, прикрепленным к соснам, например, «Antelope next 10 miles», изучая номер телефона лесничего на щите, предупреждающем об угрозе лесных пожаров, на котором изображен голубой шар, внутри которого полыхает огонь; посидела она и в шатре у озера, и в деревянном банкетном зале ресторана, расположенном на мостках на воде, покачалась на качелях на детской площадке, вспоминая (конечно, это не ее воспоминания, она ведь копия, но изнутри-то кажется, что ее), что в ее время, то есть девятнадцать лет назад, ничего этого не было, ни базы, ни ресторана, ни норвежского веревочного парка, ни бара «Мотор», а только лес на берегу озера и разрушенный пионерлагерь. Девятнадцать лет назад – это 1999 год. Тогда все и началось. Но об этом позже. Сейчас же копия Насти любуется кроликами за забором, каждого из которых можно купить за 500 рублей, а за 50 рублей можно купить в специальном автомате морковку и покормить их. Но у копии Насти совсем нет денег: из леса она вышла с пустыми карманами, так что ей остается только жалобно смотреть на отдыхающих, которым ничего не стоило бы подарить ей эти 50 рублей, но попросить она не решается. А ведь какое счастье было бы покормить кроликов! Копия Насти ведь еще – просто ребенок. Ей навсегда тринадцать лет, а настоящей Насте уже тридцать два. Вам, наверное, может показаться, что ходить по базе отдыха целый день – очень скучно, но копии Насти совсем не скучно. Ведь это не просто день. Это день, когда она становится прежней. Когда ей возвращается ее детство. Когда – на один день – она становится почти реальной, и ей возвращается ее, девочки Насти, реальная жизнь. Это счастливый день. Самый счастливый день в году. Это долгий день, и, как и все такие дни, он кончается закатом, туманом над озером, легкой прохладой, которая переходит в ночное похолодание и августовские сумерки, а завтра такого дня уже не будет, обещают грозы.

Копия Насти сидит на мостках у лодочного причала. Она одета, как одевались подростки тогда, девятнадцать лет назад. На ней брюки клеш и ботинки на платформах, а еще мамин голубой свитер. В лесу нет мамы, а вот свитер на ней всегда. В нем она когда-то попала в лес. В этот день копия Насти чувствует себя так, будто можно вернуться домой, будто все еще тянется лето 1999 года. В такие прекрасные августовские дни дома у них ели чернику и землянику. Сегодня суббота, и, значит, бабушка утром ходила на рынок и купила молока из бочки, отстояв долгую очередь. Там, на рынке, продают ягоды, кабачки, арбузы. Дедушка наверняка занят какими-то работами по хозяйству. Вечером все вместе будут есть арбуз. Мама тоже на даче, она всегда приезжала на выходные. В лесу нет мамы, копия Насти не знает почему, но маму в лесу она никогда не видела, а вот бабушка и дедушка в лесу есть. Но они – другие. Их дом тоже есть, но и он – другой. Он все время перемещается с места на место. Все время меняется. Этот дом похож на настоящую дачу, где прошло детство Насти, но лес вокруг очень страшный, черный. И сарай – как настоящий, но повернут по-другому, от предбанника не направо, а назад. Тот дедушка, что в лесу, всегда говорит, что здесь лес гораздо хуже. Он много ходит по лесу, а небо все время темное, льют грозы. Когда дедушка возвращается, он сидит в кресле на веранде и молчит. С бабушкой они почти не разговаривают. По ночам дедушки и бабушки нет в их постелях, и копия Насти не знает, где они. Иногда дедушка с бабушкой ходят вокруг их дачного домика и у них совсем мертвые, страшные лица и глаза, копия Насти один раз нашла щель в стене и выглянула наружу: бабушка с дедушкой ходили кругами с какими-то тюками, тележками, в которые были собраны вещи, как будто они хотели куда-то уйти или думали, что уходят. Оба они были всегда какие-то не такие, в них был какой-то изъян, как будто они потеряли душу, а от прежних бабушки с дедушкой остались только механические привычки, за которыми больше не было ничего живого. Копия Насти однажды спросила этого дедушку из леса, когда вернется ее любимый, хороший дедушка, и тот ответил, что никогда. Еще дедушка с бабушкой часто говорят какую-то чушь, бессвязную речь, как будто они спят наяву.

Девятнадцать лет назад – это 1999 год. Тогда все и началось. Вернее, тогда все и кончилось. В такой же прекрасный долгий августовский день, когда было тепло, ласково, бессмертно и цвели цветы. А вот что именно произошло – копия Насти не помнит. У нее есть несколько снов об этом, разных снов с разными версиями событий, и она не помнит, какая правильная. Один из этих снов – об изнасиловании. В этом сне копия Насти вспоминает, что, кажется, в тот прекрасный августовский день Настя направлялась на рынок, где в то время тусовались местные малолетки. По дороге к ней подъехал ниссан, оттуда высунулась рожа какого-то тридцатилетнего борова с золотой цепью на шее и произнесла: «Любимая, поехали кататься!» «Я вам не любимая», – ответила Настя, задрала нос и пошла дальше. «Хамить-то не надо», – сказал боров, вышел из машины, подошел к Насте и обнял так, что хрустнули ребра. Настя вырвалась и побежала в сторону рынка. Машина развернулась и поехала за ней. В машине было пять братков – мелких мафиози из ближайшего поселка городского типа – и пушка. Братки вылезли из машины и прижали Настю к стенке ларька тети Любы. Один полез ее лапать, главный – бык с золотой цепью – в это время брал в ларьке несколько пачек презервативов. Насте объяснили, что они сейчас отвезут ее на озеро, в лес, и там все вместе выебут. На рынке не было ни одного человека, который мог бы вступиться за нее. Убежать было невозможно. Братки, тем временем, стали что-то обсуждать между собой и на несколько секунд оставили Настю в покое. В эти несколько секунд она нырнула в ларек к тете Любе, и они заперли дверь изнутри на крючок. Настю трясло от страха. «Не бойся, бедненькая, – утешала ее тетя Люба, – ты мне как дочь. Мою дочь три раза насиловали. Все три раза групповое. И в рот заставляли брать. Дочка у меня красивая была». Тем временем братки обнаружили пропажу. Они сразу не догадались, что Настя спряталась в ларьке, сели в машину и объехали весь рынок. Через минуту вернулись. Поняли, что Настя в ларьке, и главный стал ломиться в дверь. Ларек трясся, пивные бутылки стали падать со своих мест. Тетя Люба была вынуждена ему открыть, пока он не разгромил ларек. Он вытащил Настю, запихал ее к себе в машину, и они поехали на озеро. На то самое озеро, где сейчас стоит база отдыха. Что происходило на озере – копия Насти не может точно вспомнить даже во сне. Кажется, она вырвалась и побежала в лес, бежала, бежала – и так и осталась в лесу. Или они ее изнасиловали, убили и оставили тело в лесу. Настоящая Настя умерла или вернулась домой. А может быть, ничего этого и не было вовсе. Это первый сон копии Насти о возможном прошлом.