Книга Метка рода - Властелина Богатова

Земко вытер тыльной стороной ладони мокрый лоб. Значит, и с князем всё обошлось. С груди будто камень свалился, но идти сейчас в таком виде — стыдоба: разорван рукав до самого плеча, и ссадины кровоточили, в косе застрявшее зерно и трава — вычесать бы. Куда она так? Сперва переодеться, омыть раны. Земко в след её мыслям нахмурился, когда Вейю разглядел лучше в сумраке высокого обоза.

— Передай, что скоро буду, — ответила. Тот кивнул понимающе.  — Много раненых, убитых? — спросила, видя, как уже собирают гридни чуть в стороне на холме краду. — Может, помочь чем нужно?

— О себе лучше позаботься, — посерьёзнел вдруг Земко, — сами справимся. Раненые есть, конечно, как и убитые.

Вейя опустила взгляд. Конечно, ни одна битва без смертей не может обойтись, да всё равно тяжесть и сожаление внутри сгустились против воли, не сразу то и примешь.

Вейя вздрогнула, когда совсем поблизости раздался голос резкий — грубый говор, к которому, наверное, и привыкнуть невозможно, вырвал Вейю из задумчивости. Сердце отчего-то забилось туго, и по рукам к ладоням жар хлынул. Она глянула в ту сторону да застыла, как увидела знакомого уже хазарича, что шагал от расположившегося рядом кагановского становища твёрдо по земле, да всё равно легко и уверенно, будто не было на нём тяжёлой брони да громоздкого оружия на поясе.

Он остановился перед тем воином могучим, и хоть насколько он не был широк и грозен, а хазарич всё равно не уступал в своей гибкой стати. Но каким благородным он ни казался, а Вейя помнила, насколько остро и беспощадно лезвие в его ножнах и холоден взгляд, полный жестокости, что до кости пронимает. Они о чём-то переговаривались, но теперь уже не так громко. Вейя прислушивалась к речи обрывистой, да зазря — и как только понимают другу друга? Хазарич, выслушав могучего соратника, положил ладонь на рукоять палаша — сверкнули на загорелых пальцах перстни, он вытянулся чуть, смотря в сторону шатра, что-то ответил и прошёл, верно, к княжему стану. На ходу он снял шлем с кожаной бармицей, что покрывала его плечи. Вейя не успела рассмотреть воина — на загорелый лоб и скулы упали чёрные прямые пряди, прочертив по лицу жёсткие тени, уводя и без того сумрачный взгляд в тень, и от того черты теперь казались ещё резче и глубже. Даже внутри живота холодок пролёг от вида его дикого, чужого.

Он прошёл мимо Вейи и Земко и не мог не заметить их — сумрачный взгляд точно в Вейю упёрся. А в грудь ее будто волна ударилась, что дыхание перехватило. Хазарич, кажется, тоже узнал её, наполнились жаром углей тёмные глаза, сошлись в резком разлёте брови на переносице, когда он бросил быстрый взгляд на притихшего гридня, стоявшего рядом с ней, да отвернулся тут же, ничуть не задерживаясь. Вейя выдохнуть смогла, только когда он скрылся из видимости. За хазаричем ещё двое степняков двинулись. А внутри Вейи муть всплеснула тревогой. В недоумении на Земко глянула, который всё это время тоже наблюдал за пришлыми с хмуростью и настороженностью.

— Кто это? — спросила Вейя, уж догадываясь где-то в глубине обо всём сама, да почему-то не слишком верила или не хотела верить собственному чутью, что хазарич этот и не таким простым воином был в кагановской дружине, раз за ним его соратники по оружию последовали к шатру князя верной охраной.

— Младший сын кагана Ибайзара Тамир, — буркнул гридень, явно не шибко радуясь степному вождю, примкнувшему к княжескому отряду.

Глава 24

Вейя сглотнула сухо — потянувшийся от костров дым полез в глотку.

— Там палатки ставят, ступай туда, — указал гридень, — лошадь твоя стрелой убита, вещи найдёшь вон в том возу, — вновь указал в средину становища Земко.

— Хорошо, — ответила Вейя, уже решая поскорее уйти к своим поближе.

Земко к шатру направился, а Вейя поспешила уйти оттуда, где её и не должно быть, пытаясь хоть как-то разогнать муть внутри. И хорошо, что узнала, кто из степняков самым главный будет — подальше теперь нужно держаться. И откуда такие тревоги берутся, Вейя и сама толком не понимала, но вспоминала слова Доброрады, как упреждала она её о чужаке по крови и земле. Невольно и поверишь, да только, видимо, волхва припугнула малость, чтоб Вейя осторожней была. Что ей сделается, коли под опекой князя? И вот уж кого избегать приходилось, так это сотника.

Отыскать свои вещи в поклажах одной у Вейи не получилось бы, если бы не подсобил Воепа, перевернув целую кипу связок, что навалили мужи абы как, лишь бы поскорее всё собрать и сложить, пока ночь не опустилась — от росы уберечь.

Вейя, оставив Воепу покараулить снаружи, торопясь, пока ещё светло, нырнула в отведённую ей гриднями палатку. Быстро скинула порченое платье — его теперь уж не надеть. Развязав тесьму и расправив ворот, спустила к бёдрам исподнюю, страшась, что всё равно кто может заглянуть, хоть за тканиной стоял надёжный сторож. Стряхнула с кожи шелуху и крупицы от зёрен, что так кололи вспотевшее от духоты тело, осмотрела себя. Кое-где уже синяки страшные проступали, багровея тёмными пятнами, будто били Вейю палками. Ощупала рёбра там, где потемнела кожа и саднило больше всего — да вроде цело всё, только побаливает, просто сильно ушиблась. Заживёт. Пока одевалась да расчесывала косу, плетя её заново, уже много времени прошло, в палатке стало темно, повеяло сырой прохладой, что стелилась по земле зыбким прозрачным туманцем. Повернувшись к свету от костра, что сочился через тонкую щёлку, Вейя заглянула всё же в начищенную сталь и поняла, почему с такой тревогой справлялись о ней гридни: на скуле широким пятном синяк зиял, и рассечена губа нижняя, пылая алым. А ведь чувствовала припухлость и онемение лёгкое. Отложив сталь, повязала на голову ленту с медными височными кольцами, чтобы скрыть ушиб. Витые кольца прохладой обожгли кожу, чуть позвякивали при каждом движении, перенимали всё внимание. 

Успела выйти, как вернулся Земко, и, позабыв об ушибах и навалившейся усталости, Вейя за ним последовала к шатру. На открытом лугу прохлада стелилась ощутимая, обнимала плечи, норовя за ворот скользнуть, крадя помалу тепло. И только обдавал жар, когда мимо очередного костра проходили. Вейя всё смотрела по сторонам, да так ни одного черноволосого хазарина среди своих не увидела. Повсюду гридни, заняты кто чем, но больше, конечно, увлечены разговорами да пересудами — оно и понятно, ещё никогда такого не было, чтобы степняки бок о бок стояли с полянами. Горланили, вытягивая шею, да зыркали всё куда-то в сторону шатра. Вейя избегала Далебора встретить — а ну как налетит снова, отбивайся потом. Да не было сотника среди гридней, подевался куда-то, как и десятник Бромир, стало быть, рядом с Годуяром.

Вейя зябко плечами повела. Когда вышли за край становища, пройдя мимо тех повозок, у которых увидела она хазарича. Тут тоже уже горели костры, что становились ярче на затухавшем багровом у самого окоёма закате, повсюду сновали воины — только и вспыхивала сталь на телах. Вейя слышала их обрывистую речь. Чудная, непонятная. Раскинулся стан кочевников широко. Сколько же их тут? Три дюжины, не меньше. Были у них свои обозы, похожие на избы: где из дерева, а где покрыты войлоком — хоть живи в такой. Они, верно, и живут, всё время в дороге, в пути, недаром говорят и жилища у них переносные, которые можно сложить в телегу и разложить, когда нужно станет, и так же в жилищах этих и очаг, и лавки, и чуры даже свои.