Книга Академия Льда - Лика Верх

— Ты в четырнадцать на заднем сиденье пикапа…?

— Нет, — она невесело хмыкнула, — на старом скрипучем пыльном диване в какой-то наркоманской квартире. Мы залезли туда выпить пива. На улице было холодно, а на следующий день выпал первый снег.

Глядя на милое лицо с ангельскими чертами я бы ни за что… никогда…

— Серьезно? — выдохнула со смешком, смотря в чистейшие глаза морской лазури.

Элла вновь фыркнула, поддаваясь постепенно поднимающемуся из груди смеху.

День невероятных открытий. И ведь не случись со мной дурацкого контракта, я бы и не узнала, что наша девочка-гик с далеко не светлым прошлым.

— Это было ужасно, — смеялась Элла. — За стеной горланила наша компания. Двери в комнату не было, я постоянно боялась что кто-нибудь к нам ввалится, а тут я в коленно-локтевой. Не повторяй моих ошибок.

— Ты и шутить умеешь? — воскликнула наигранно-удивленно.

— И довольно неплохо, — покивала однокурсница с серьезным видом.

Элла умеет удивлять. Своим прошлым и неожиданным доверием. Я не преувеличу, сказав что никому в Академии неизвестна ее история.

— Я теперь вроде хранителя тайны Томас?

Настроение все же поднялось. Пока не накрыло очередной волной печали, надо пользоваться моментом и улыбаться.

— Нет, — Элла меланхолично повела плечом. — Я просто хочу чтобы ты не питала иллюзий в отношении слова "друзья". Они поступили в соответствии со своим скотским характером. Если угодно, не подставь тебя тогда, они бы сделали это в другой раз. И нет гарантии, что не стало бы во сто крат хуже.

Каждое слово больно ударяло по щекам, голове, проникало в душу и взрывалось, потому что все — правда. Та самая горькая, обжигающая, жгучая и до тошноты противная. Ее необходимо проглотить и переварить.

— Как ты все… пережила? Стала той самой Эллой-гиком в мире магии?

— Не жди крышесносной новости. Меня заперли дома. Посадили под домашний арест без возможности выходить на улицу. Первый месяц я сопротивлялась. Устроила голодовку, а сама паслась у холодильника ночью, пока все спали. Один раз прыгнула в окно со второго этажа. Сломала руку и заработала ужесточение наказания — теперь уже мне нельзя было выходить из комнаты. Душ, туалет за дверью, а еду приносили родители три раза в день. Я была довольно упрямая девочка-подросток, — Элла расслабленно покручивалась на стуле, глядя в потолок.

Она явно не гордится своим поведением, но будь все иначе, кем бы она была?

— Я поняла, что либо сойду с ума от безделья, либо попытаюсь улучшить себя, — продолжала Элла. — Грубо говоря, из версии "Элла Томас 0.1" я вылепила "Эллу Томас 2.0".

Будь у нее детство как у меня, в окружении тепла, доброты, со всех сторон положительных одноклассников, какой бы Эллой она стала? Прокачала себя настолько же или больше походила на Джессику Уилсон?

Не считаю себя глупой, но до уровня Эллы мне не хватает пары-тройки лет усиленной прокачки мозга.

— Ты знаешь, что ты невероятная? — я не скуплюсь на комплименты, когда человек, по-моему скромному мнению, их заслуживает.

— Догадываюсь, — охотно отозвалась однокурсница. — Сказать: "Конечно, знаю!", будет слишком, да?

Не нашла ответа лучше, чем рассмеяться.

— Согласна, слегка перебор, — Элла элегантным движением нацепила очки. — Самую малость.

Она… очаровательна! И почему я раньше не замечала, что за Эллой-ледышкой скрывается бесподобная девушка? Мы учимся вместе уже полтора года!

Где были мои глаза?

Я видела лишь улыбки мнимых подруг, за которыми прятались оскалы, и искренне верила, что мы вместе пройдем сложный тернистый путь учебы в Академии.

Элла права. Хорошо, что я увидела их истинные лица сейчас. Потом было бы куда сложнее.

Глава 7

"— Вы знаете, в моем аду бабочки не летают.

— А кто летает?

— Снежинки.

— Тогда, пожалуй, я задержусь. Всегда мечтала соединить зиму с знойным пекло."

— Еще раз, Уилсон, и внятно: вы причастны к отправлению Эммы Браун? — Санта стучал кончиком карандаша по столу, неотрывно пронзая глазами-льдинками.

— Нет, — повторила раз, наверное, сотый. — Не причастна.

Я выбрала одну точку — за окном разлапистая голубая ель, и смотрела на нее.

Все произошло словно в тумане. Пьяном дурмане. Не знаю, какие слова лучше опишут ситуацию.

После откровенного разговора с Эллой мы спустились в столовую. Еду в позднее время не найдешь, зато чай или кофе — всегда и в любом количестве. Налив себе по кружке и стащив с полки забытую кем-то плитку темного шоколада вернулись в комнату однокурсницы.

Примерно через полкружки чая в дверь постучал староста Джеферсон. Мы решили он как обычно затянет нудную лекцию, что в позднее время студенты должны находиться в своих комнатах и бла-бла-бла. Но нет. Он сухо попросил меня следовать за ним. Даже не сказал куда.

Остановился у кабинета ректора, велел подождать снаружи, а сам заглянул внутрь. Вышел минут через пять и известил, что меня ожидают.

Едва ли Санта успел по мне соскучиться. Ночью не стал бы вызывать к себе просто из прихоти. Он вообще редко вызывает студентов официально — через старосту. Обычно отчитывает на месте — где попался, там и получил.

Я не могла сообразить во что успела вляпаться, потому что… не успела. С нашей последней встречи — не успела!

Заходила, совершенно не зная чего ожидать. За столом в глубоком кресле расслабленно сидел ректор, на диване — профессор Дермур, профессор алхимии Оливер Смит и миссис Пармер, главный лекарь Академии. Не сразу заметила стоящего у окна ко всем спиной, сцепившим сзади руки профессора Купера.

Интуиция подсказала — пахнет жареным. И именно меня будут вертеть на сковороде.

— Присаживайтесь, Уилсон, — Санта устало махнул на стул рядом со столом.

— Да я наверно лучше…

— Сядь! — по-военному гаркнул профессор Купер.

Вздрогнула всем телом от неожиданности.

Ректор поморщился, но промолчал.

Медленно, без резких движений опустилась на стул. Купер удовлетворенно кивнул и вновь отвернулся к окну.

Я не спешила задавать вопросы. Этого и не потребовалось. Санта сам заговорил и вдруг осознала — то, что я считала черной полосой — ангельский свет по сравнению с происходящим.

— Уилсон, вы причастны к отравлению Эммы Браун? — вопрос прозвучал как приговор. По крайней мере мне так показалось.

От накрывшего шока и осознания возможности стать обвиненной просто потеряла дар речи. Молча с вытаращенными глазами смотрела на ректора и чувствовала, как в меня иголками впиваются взгляды всех присутствующих.