Книга Опасная красота. Поцелуи Иуды - Кристина Юраш

У меня не получалось, она злилась, и снова и снова заставляла повторять самую простенькую связку самого базового уровня, когда, к нашему общему удивлению, что-то у меня начало получаться.

Может быть, потому что в эти моменты я представляла Кастора Троя, который смотрел бы на меня без своей извечной издевки, а лишь с одним сумасшедшим желанием, с которым бы он не смог совладать? Может быть, потому, что в эти моменты я представляла, что это он валяется в у меня в ногах, а не я у него?

— Нет-нет, отменять не надо! — возразила я и даже смогла улыбнуться. — Нам нельзя пропускать!

— На самом деле можно, — помолчав, сказала Сабина Альмади. — Сегодняшнюю репетицию я хотела сделать завершающей, но с таким, знаешь ли, лицом, как у тебя сейчас, о соблазнении танцем и говорить нечего! Ты намного лучше чувствуешь свое тело, ты стала более раскована и уже очень даже сносно двигаешься. Когда забываешь про свою гребаную неуверенность в себе, разумеется. В крайнем случае, если что забудешь или растеряешься, просто вильнешь задницей. Думаю, этому тебя учить не надо? Завтра я скажу твоему начальству, что ты готова…

ГЛАВА 8

Малиновый вихрь

— Эй, погоди, погоди, красоточка! Сколько стоит приват?

Это был мужчина лет сорока — холеный блондин с окладистой бородой и длинными волосами, забранными в конский хвост. Деловой костюм с иголочки выдавал в нем какую-то очень серьёзную и деловую личность, заглянувшую на огонек в это богоугодное место.

Красоточка? Это он мне? Серьёзно?

Это обращение стало для меня еще большим шоком, нежели то, что в Предьяле с его полицией нравов, у которой, как всем было известно, и мышь не проскочит, существовал вот такой вот клуб под милым названием «Малиновый вихрь».

С приглушенным освещением, прорезаемым неоновым светом торшеров, с газовыми драпировками, низкими стеклянными столиками и пузатыми диванчиками, обитыми фиолетовой кожей, с полутемными закутками и альковами, с возбуждающей слух непривычной музыкой, под которую на танцполе дергались и извивались слишком раскованные, на мой взгляд, посетители.

Всю противоположную стену занимало панно обнаженной по пояс девушки с бокалом в руке — из одежды на ней был только галстук-бабочка. На месте грудей в стену были вделаны два светильника, поэтому бюста видно не было.

Святые небеса, что ему ответить, чтобы отвязался? Приват? Сколько и вправду стоит приват? Нужно просто заломить слишком большую цену — и все! Быстро сориентировавшись, я назвала свой месячный оклад, решив, что точно не прогадаю.

— Так дешево? — удивился мистер Конский Хвост. — Давай! Я готов оплатить прямо сейчас.

Немного шокированная, я промямлила, что мне срочно нужно в туалет. Где он тут был, я понятия не имела, но каким-то чудом мне удалось скрыться от дядечки в неизвестном направлении, при этом, похоже, оставив его в легком недоумении. По счастью, именно в этой стороне искомая комната и оказалась. Об этом гласила табличка с зайчиком-девочкой в бусах и кокетливой шляпке.

Туалет тут был под стать — алая кафельная плитка, фиолетовые раковины, висячие люстры в абажурах, обтянутых полупрозрачной черной тканью. Включив кран на полную мощность, я хотела плеснуть себе в лицо холодной воды, но, слава небесам, вовремя опомнилась — делать этого мне никак было нельзя!

Вместо этого я оперлась о край раковины, разглядывая себя в зеркало, словно увидела в первый раз. Словно передо мной была абсолютно чужая и незнакомая мне девушка.

Больше всего на свете я боялась себе признаться, что мне нравится то, что я там вижу…

Очередную прядь моих волос засосала странная конструкция, похожая на барабан на ручке, которую в своих руках крепко держала Сабина Альмади. Таймер запиликал, отсчитывая время, а я молилась, чтобы этот прибор отпустил мои волосы, оставив их целыми и невредимыми.

Вскоре раздался протяжный звук, Альмади щелкнула прибором, и из барабана выпал идеальный в своей естественности витой локон. Закрутив таким образом оставшиеся пряди, она провела по моим волосам щеткой, критически оглядела меня со всех сторон, промурлыкала «На этом моя миссия точно окончена, крошка, — остальное за тобой!», и, обняв меня за плечи, торжественно подвела к зеркалу.

От неожиданности я вскрикнула и схватилась за голову, повторяя «Святые небеса!» на все лады.

— А ты думала! — усмехнулась Сабина, очевидно, довольная произведенным эффектом. — Эй, волосы не дергай, прическу попортишь! Последние три года я работала в «Барсуке» хореографом-постановщиком. Сама ставила девочкам танцы, подбирала образы. Мы пользовались бешеной популярностью, между прочим!

— Как такое вообще возможно? — почти не слушая ее, прошептала я и полезла трогать зеркало и свое отражение в нем, а потом ощупывать себя снова и снова.

Моя мама всегда считала, что я абсолютно не похожа на нее, я — некрасивый ребенок и из меня впоследствии вырастет некрасивая девушка, из-за чего она страшно переживала. Скорее всего, именно поэтому мама отдала меня своей матери, а потом и вовсе уехала — она считала, что я не оправдаю ее надежд. По-своему, для нее это была трагедия — единственной ценностью в жизни для мамы была красота. Мужчина, за которого она вышла замуж, был моделью, лицом известного бренда мужского белья. Никогда не видела ее такой счастливой, как в день своей свадьбы.

Бабушка, конечно же, утешала меня, с лихвой отдавая свою любовь, но зароненная в детстве мысль о моей непривлекательности, как зерно, упала на благодатную почву, и прочно засела у меня голове. Мне не приходило на ум купить праздничное платье или накрасить ресницы — я понимала, что это пустая попытка, как и венок из жимолости, который я надела на свою голову давным-давно, думая, что буду в нем красивее. А ведь я тогда еще и мамино любимое зеркальце разбила! Бесполезно, может, даже еще и вредно, только сильнее подчеркнёт мою непривлекательность.

Таким серым мышкам, как я, лучше ничем не выделяться из толпы. Я и не выделялась — спокойно донашивала за бабушкой вещи, которые она надевала в молодости, что-то покупала на распродажах, без чего-то (например, без умопомрачительного и дорогущего нижнего белья, которое обожала Фелиция — я носила простенькую хлопчатобумажную «Любаву», «Любава» была мое все!) и вовсе могла обойтись.

Я привыкла, правда…

Пока мои чувства к Итану, помноженные на рассказы Фелиции, не всколыхнули во мне что-то… Что-то такое.

А потом был Кастор Трой.

Но подспудно я понимала, что не привлекаю его, как сексуальный объект. Как женщина. Он просто наслаждался моей зависимостью, навязанной мне ролью жертвы, забавлялся… И, наверное, это было ужасно вдвойне.

И вот сейчас, будто в какой-то сказке, из зеркальной глади на меня смотрела преобразившаяся Золушка.

Вот только сказка эта была для взрослых.