Книга Вероятно, Алекс - Дженн Беннет

На телефон ложится тень. Я нажимаю на кнопку выключения, но не успеваю.

– Читаешь обо мне?

Я кривлюсь и на какое-то мгновение крепко зажмуриваюсь. Как он меня здесь нашел?

– Ты что, следишь за мной по камерам видеонаблюдения?

– За каждым движением, – отвечает Портер.

По аспидно-серому полу скрежещут металлические ножки стула, который он поворачивает задом наперед и садится на него верхом, будто на лошадь, широко расставив ноги и положив на спинку руки:

– Если ты хотела навести справки о моей семье, могла бы просто спросить.

– Зачем я буду причинять тебе беспокойство?

Я начинаю собирать вещи, но, поскольку мне не довелось доесть даже первую печеньку, вполне очевидно, что времени с момента моего появления здесь прошло совсем немного.

– Я видел, ты сегодня смотрела на моего отца.

Это обвинение.

– Ничего я не…

– Не отнекивайся, смотрела.

С моих губ скрывается едва слышный стон. Плечи опадают.

– Я не знала… то есть… Грейс упоминала о каком-то происшествии, но что конкретно случилось, я не знала и… – Что просто? Зачем мне еще глубже рыть себе могилу? – Словом, мне просто стало любопытно… – наконец я довожу свою мысль до конца.

– Ну хорошо, – говорит он, медленно качая головой, – и что ты успела узнать?

Я опять включаю телефон, нахожу статью, показываю ее и отвечаю:

– Успела добраться досюда.

Он перегибается через спинку стула и вглядывается в экран:

– Ага, понятно. Значит, ты выяснила, кто был мой дед и как он погиб, да?

– Нет, о его смерти говорится дальше, – говорю я, надеясь, что мои слова звучат не так ужасно, как кажется.

Но он, похоже, совсем не обижается.

– Дед был великим сёрфером и мастерски умел оседлать волну. Отчаянный храбрец. Любил глупо рисковать, даже когда стал для этого слишком стар. Зимой, после приличного шторма, волны к северу от бухты, в районе Боун Гарден, вздымаются действительно высоко. После одной такой бури, когда мне было десять лет, он тоже решил рискнуть. Я наблюдал за ним со скал. Волна проглотила его целиком и выплюнула на камни. Кстати, именно по этой причине тот участок берега впоследствии назвали Боун Гарден[6]. Он был первым идиотом, кто там погиб. Первым и самым известным.

Я даже не знаю, что сказать. Рядом с нами останавливается большая семья, чтобы сфотографироваться на фоне морского чудища. Мы отклоняемся, чтобы не попасть к ним в кадр – раз, второй, третий. Потом они наконец уходят, и мы опять остаемся одни.

Не желая углубляться в дальнейшие в разговоры о покойном деде Роса, я решаю сменить тему и поговорить о том, чему стала свидетелем в магазине по продаже винтажных тряпок:

– Он твой приятель? Я имею в виду того парня, Дэйви?

– Мы вместе росли, – ворчливо отвечает Портер и искоса смотрит на меня. – Он что, к тебе приставал?

– Без особого успеха.

Уголки рта Портера слегка приподнимаются, он тихо смеется:

– Вот в это я верю. Он далек от великолепия, но проблем может доставить – мало не покажется. Я стараюсь за ним приглядывать, однако…

Портер умолкает на полуслове – будто хотел добавить что-то еще, но по зрелому размышлению решил попридержать язык. Я замечаю, что он без конца оглядывает меня с головы до голых ног, хотя и совершенно беззлобно. В его сузившихся глазах читаются тревога и настороженность, за мрачным волнением, каким-то образом связанным с Дэйви, скрывается что-то такое, чего я не понимаю. Может, это связано с той девушкой, Хлоей, о которой они говорили?

Как бы там ни было, я решаю не развивать эту тему. Еще одна стратегия увиливания, которой я овладела: менять тему разговора, сколько нужно, чтобы избежать неудобных вопросов.

– У тебя, оказывается, есть сестра, которая тоже занимается сёрфингом.

– Ну да, – отвечает он, тоже явно обрадовавшись, что я заговорила о другом. – Лана выше любых похвал. У нее сумасшедший потенциал, многие говорят, что она будет покруче моего отца, а может, даже и деда.

Интересно, они с ней об этом говорят? Такие разговоры не задевают его мальчишескую гордость? Портер достает из кармана телефон, чтобы показать мне фотографии. Девушка на доске для сёрфинга в тоннеле огромной, скрученной волны. По правде говоря, лица ее почти не разглядеть, видно лишь, что ее облепил, будто второй кожей, черно-желтый гидрокостюм. Ощущение такое, будто ее вот-вот поглотит океан. Портер демонстрирует другие снимки, на одних она запечатлена более крупным планом, на других самым невероятным образом будто висит вниз головой на гребне волны. На последней они изображены вместе на пляже – у обоих сохнут на солнце волнистые волосы, гидрокостюмы спущены до пояса, смуглая кожа поблескивает от воды. Портер стоит у нее за спиной, положив ей на плечи руки; и он, и она улыбаются.

Сейчас, когда он сидит напротив меня, на его лице отражается единственно гордость. Парень даже не пытается ее скрывать. Его глаза искрятся от оживления.

– Красивая, – говорю я.

– Вся в мать. Это наши хапа-гены. – Он поднимает на меня глаза и пускается в объяснения: – Наполовину гавайские. Мои дедушки и бабушки были выходцами из Полинезии и Китая. Отец познакомился с мамой, когда ему было столько, сколько сейчас мне, катаясь на доске на Северном побережье. Вот оно, это место, в обиходе Пайплайн.

Он показывает еще одну фотографию: своей матери. Она очень эффектна. И стоит рядом с моим любимым лотком с чурро, перед знакомым магазином «Доски Пенни». Вот оно что. По-видимому, это их семейный магазин. Мысленно делаю в голове пометку: надо найти другой лоток с чурро, и чем быстрее, тем лучше!

Чувствуя в душе какую-то непонятную робость, я смотрю ему в лицо и тут же отвожу взгляд.

– Наверное, тебе немного не по себе оттого, что твоя младшая сестра собирается стать профессионалом? – спрашиваю я скорее по причине охватившей меня нервозности, чем из-за чего-то еще.

Портер пожимает плечами:

– Да нет. В следующем году она впервые примет участие в турне женского чемпионата. Это очень важное событие. Объедет весь мир.

– А как же учеба?

– С ней поедет отец, он будет заниматься с ней во время поездки. Я останусь, чтобы помогать маме управляться с магазином. – Увидев на моем лице выражение сомнения, Портер несколько раз моргает и качает головой: – Знаю, это не самый лучший выход, но Лана не желает ждать, когда ей исполнится восемнадцать. Все может случиться, а сейчас она на пике. В этой поездке ей будут платить небольшую зарплату, и у нее будет возможность получить призовое вознаграждение. Но главное для нее – заявить о себе во всеуслышание, потому что настоящие деньги можно получить лишь за подтверждение качества досок. Этим мы, по большей части, и живем после того, как отец потерял руку.