Книга Верь мне - Энтони Капелла

– Пожалуйста, продолжайте, – спокойно говорит доктор Лэтэм.

Я неохотно поднимаю книгу и продолжаю.

Я

Сумел ли мститель твой, неутолен живоюТобой, кого он так любил,Над неподвижною, податливой такоюУтешить свой огромный пыл?

Ответь, нечистый труп! – За косы поднимаяИ голову держа в руках,Запечатлел ли он свой поцелуй, прощая,На холодеющих зубах?[10]

Я останавливаюсь. В горле пересохло.

– Но ведь это не доказывает, что он совершил преступление, да?

– Конечно, нет. – Доктор Лэтэм вежливо соглашается. – Это ничего не доказывает.

– А Стелла? Была ли она… Была ли ее смерть такой же?

– К этому мы еще вернемся. Незадолго до смерти жены Патрик встретил в баре молодую женщину. – Взяв книгу, она переворачивает страницу, чтобы отметить нужное место. – Помните?

Я киваю.

– Не могли бы вы сейчас найти это место?

Я знала: стихотворение, в которое столь пристально вглядывался в ту ночь Патрик Фоглер, называлось «Вино убийцы»:

Свободен я, жена скончалась.Могу я вволю пить…[11]

– Когда мы возвращаемся в прошлое Патрика Фоглера, то обнаруживаем, что каждый раз неподалеку от его места жительства исчезают молодые проститутки. Нечасто. Всего лишь по одной или по две в год. Маловато, чтобы попасть в заголовки, потому что кого волнует исчезновение пары шлюх, верно? Но этого достаточно, чтобы установить закономерность: их тела редко находят, но когда находят – все они изуродованы именно теми способами, какие описаны в «Цветах зла» Бодлера.

Доктор Лэтэм вновь демонстрирует мне изображения – ужасные и навязчивые.

– Шанис Уильямс. Ее семь раз ударили ножом в сердце. Это преступление соответствует стихотворению «Мадонне», в котором Бодлер пишет:

Страсть черная! Грехов семь Смертных взяв скорей,Палач с раскаяньем, семь сделаю НожейОтточенных и, как жонглер, без сожаленья,Из всех твоих страстей взяв большую мишенью,Вонжу я в Грудь твою кинжалов острие,И Сердце я проткну дрожащее твое![12]

Джада Флойд. Ее грудь разрезана. Это преступление соответствует стихотворению, в котором Бодлер пишет:

Как мучимую грудь блудницы очень дряхлойЦелует и сосет развратник и бедняк,Восторги тайные, спеша, воруем такИ выживаем их, как померанец чахлый…[13]

– Остановите меня, если услышали достаточно.

– Да, с меня хватит.

Однако доктор Лэтэм не прекращает показ изображений: еще одна фотография, потом еще.

– Жасмин Диксон, живот был вскрыт, как описано в стихотворении «Туша». Имани Андерсон, голова была жестоко обрита, как в стихотворении, в котором Бодлер сравнивает локоны своей любовницы с «черным океаном горящей Африки». Прешес Коулмен – проткнутая селезенка. Энни Вашингтон – то же самое. Бодлер написал на эту тему несколько стихотворений под названием «Хандра», а ведь это только те, кого нашли, помните. – Она нажимает на кнопку пульта, и экран милосердно темнеет. – Затем, после того, как четыре года назад Патрик женился на Стелле, убийства прекратились.

– С чего бы это? – спрашиваю я, больше чтобы отвлечься от того, что только что видела.

– Возможно, он пытался быть хорошим. Возможно, Патрик влюбился, или, не исключено, что он просто стал лучше. В любом случае, отсутствие убийств, совпадающих с крупным событием в жизни Фоглера, – еще одна тонкая нить, связывающая его с этой серией. – Доктор Лэтэм наклоняется вперед, и ее глаза пылают. – Дело не только в поимке убийцы Стеллы Фоглер, Клэр. Речь идет о поимке социопата. Вот почему я говорю, что это опасное дело.

– Что именно я должна буду сделать?

– Очень сложно сказать. Могу только сказать, кем вы должны быть.

– Придется импровизировать. – Я чувствую, как учащается мой пульс.

– Да, за исключением того, что в этой пьесе мертвые тела не встанут и не поклонятся, когда все закончится. Пожалуйста, поймите, Клэр: вам придется доверять мне больше, чем любому режиссеру или преподавателю по актерскому мастерству, с которыми вы когда-либо работали. Откровенно говоря, у меня все еще есть серьезные сомнения на ваш счет.

– Вдруг все только совпадение и Патрик невиновен?

Я все еще пытаюсь соединить ужасные фотографии доктора Лэтэма с веселым, интеллигентным ученым, которого я встретила в том баре.

– Может быть. Но мы должны все время обдумывать наши дальнейшие действия, как будто он и есть преступник. Это единственный способ оставаться объективными. Впрочем… вот что я вам скажу. Я начала работать над этим делом более шести лет назад – задолго до убийства Стеллы, и большую часть времени была убеждена, что Патрик Фоглер – наиболее вероятный убийца.

20

После бессонной ночи, полной ужасов и сомнений, я снова в кабинете доктора Лэтэм. Я сижу за ее столом и просматриваю бумаги. Доктор Лэтэм стоит надо мной и пристально смотрит. Бумаги с подтверждением. Десятки бумаг.

Отказ от ответственности за травмы. Разрешение на наблюдение. Соглашение о конфиденциальности. Отказ от личной жизни. И бланки о бланках. Формы, которые говорят, что я понимала, что делала, когда подписывала все эти формы. Формы, которые сообщали, что я добровольно дала согласие, понимая, что это задание может испортить мою жизнь, здоровье и психическое состояние.

Я быстро подписываю документы, почти не читая. Ставлю инициалы на каждой странице и даты, там, где требуется.

– Добро пожаловать в учебный лагерь, солдат. Теперь твоя задница – моя, – рычит доктор Лэтэм.

Это худшее из выражений Дензела Вашингтона[14], которое я когда-либо слышала, но оно эффективно. Я не могу выдавить из себя улыбку.

Тренировка продолжается в другом конференц-зале, глубоко в недрах здания.

– Давайте посмотрим на пару монстров, – спокойно говорит доктор Лэтэм. Она нажимает кнопку на пульте, и свет гаснет.

Она расхаживает взад и вперед, закрывая лицо на экране.