Книга Снайпер в Чечне. Война глазами офицера СОБР - Екатерина Наговицына

Когда первая чеченская грянула, Рита в командировку вновь засобиралась. На работе сначала отпускать не хотели, таких врачей еще поискать надо. К ней на операцию люди в очередь записывались на несколько месяцев вперед. Большие деньги предлагали, только ей это всегда все равно было. Добилась все-таки, чтоб опять в пекло ехать. Врачей тогда на передовой не хватало, а у нее опыт в военной хирургии огромный. Нужна она там была. Так бывает, когда человек чувствует, где место его. Никогда не забуду, как прощались на перроне. Был поздний вечер, и состав освещался желтыми яркими фонарями. С неба неожиданно начал падать густыми огромными хлопьями снег, и асфальт быстро стал весь белый. Кругом суета. Народу полным-полно. Прощаются, пьют, смеются и плачут. Включили «Славянку». Все стали загружаться. Она грустно улыбнулась, обняла меня и прошептала:

— Я вернусь. — И запрыгнула на подножку вагона. Поднялась и махала рукой, долго, пока состав не скрылся из вида. А я махала в ответ, в темноту, и слезы душили меня, разрывая грудь. Уже тогда в душе было понимание, что не вернется. Видение было, как лицо ее покрывает снег, словно саван, и не тает.

Рита написала только одно письмо, подробно и страшно описывала, что там происходит. А потом тишина — ни строчки. И вдруг через два месяца после отправки — звонок. Это была ее старенькая мама. Она плакала и просила прийти. Сердце зашлось от предчувствия беды. Когда пришла к ним в квартиру, там стоял мужчина в камуфлированной форме. Он был только что оттуда. И уже на улице, закурив, чтоб унять нервную дрожь, рассказал, что Рита и еще три женщины медперсонала были прикомандированы к их мотострелковому полку. Делали сложнейшие операции, практически чудеса творили, спасая парней. А когда выбирались из операционных, еле живые от усталости, валились спать в отведенном им кунге.

И вот однажды ночью чечены вырезали часовых и угнали этот прицеп. Вот так, просто. Заблокировали снаружи дверь, подцепили к машине и укатили в неизвестном направлении. Через месяц в пригороде Грозного наткнулись на голову одной из женщин, она была надета на палку, а про остальных так ничего и не известно. Понятно лишь одно, что смерть приняли они такую, что врагу не пожелаешь. А еще из собранной информации стало понятно, что продал их кто-то из своих и деньги за это получил немалые. Вот только кто эта тварь, так и не вычислили.

Помню, слушала его, а в душе все переворачивалось. В глазах чернота. Из груди как будто кусок сердца вырвали. Температура зашкалила. Ночью, когда сном бредовым забылась, Риткин плач услышала, хотя в жизни никогда она не плакала, стойкая была как кремень. А тут тихонько, как ребенок, всхлипывает, зовет меня и просит за нее отомстить. Очнулась, а мольба ее в ушах звенит.

Горевала я тогда долго. Такая черная тоска накатывала от жалости к подруге и тем трем врачам, что передать тебе не смогу. Запрещала себе даже заглядывать в ту сторону, боялась, что сознание не выдержит, не дай бог увидеть картину того, что с ними случилось. А когда немного отпустило, безысходность злостью сменилась, стала искать мразь эту, что девчат продал. Но вот только сейчас, чувствую, в цель попала. Знаю одно, что предатель этот паскудный, который здесь орудует, он и подругу мою тогда на смерть лютую отправил. Только вот кто он?

* * *

— А я вам еще раз говорю, Игорь Андреевич, что Хан-кала недовольна, как мы боремся с бандой. А вернее, никак не боремся. Хвост поджали и сидим ровно на заднице!

Начальник штаба подполковник Лимонов горячился. Соответствовал он своей фамилии полностью: и легкой желтизной кожи, и постоянно кислым выражением лица. Василевский слушал его, усилием воли подавляя раздражение. Игорю давно были понятны амбициозные потуги этого вояки. Хотелось тому, ох как хотелось признания и государственных наград.

А начштаба расхаживал по палатке, размахивая руками и накручивая себя все больше, пытаясь донести главную мысль командования, красной линией живописал дальнейшее направление действий отряда.

— Генерал не простит нам нашего малодушия и потерь, которые мы несем. Если, Игорь Андреевич, вы не боитесь потерять должность, можете и дальше мириться с тем, что у нас под носом боевики безнаказанно жируют и что хотят, то и делают.

Лимонов остановился и требовательно посмотрел на командира отряда. Он уже сел на любимого конька и был в образе обличителя трусости и профнепригодности. Помимо подвигов и орденов, хотелось ему еще и соответствующую должность. Один близкий родственник, не последний человек, кстати, в министерстве, обещал походатайствовать перед кем нужно и советовал самому не теряться и проявлять разумную инициативу, но аккуратно, без фанатизма.

Все это Василевский знал, а также понимал, что несостоявшийся политрук Лимонов хоть и зазывает пойти и всех победить, но сам надеется что, пока другие будут жилы рвать, отсидится в КШМ на прямой связи с руководством. Игорь взглянул на скучающего Васеева, тот сосредоточенно разглядывал шариковую ручку и, казалось, пламенную речь начштаба не слушал, но, почувствовав взгляд друга, с наигранным подобострастием в голосе вдруг заявил:

— Абсолютно с вами согласен, уважаемый Константин Владиславович. Распоясались бандиты, дальше некуда. Пора их депортировать по примеру, который подал нам дорогой вождь Иосиф Виссарионович, — в двадцать четыре часа. И я, как истинный сталинист и почти коммунист, готов хоть сейчас выдвинуться на это святое дело под вашими знаменами. Вы, товарищ подполковник, какого коня предпочитаете — белого или каурого?

Лимонов остановился, не поняв с ходу речи майора, пробормотал:

— Какого коня?

— Того, на котором вы нас в смертельный и несомненно праведный бой поведете.

Майор преданно смотрел на ошарашенного Лимонова. Через минуту до того дошло Вовкино шутовство, и, побагровев, он рявкнул:

— Издеваетесь! Что ж, вынужден доложить руководству о вашей трусости и некомпетентности, — и почти бегом выскочил из палатки.

Игорь и Володя проводили его взглядом.

— Вот ведь дурака кусок на нашу голову, — процедил Васеев, с лица которого моментально слетело идиотское выражение. — Вояка хренов, хочет чужими руками жар загребать и дырки себе на кителе сверлить.

Игорь вздохнул:

— Да уж, Вов, один такой соратник — и врагов не надо. Стучать, сука, побежал. Так что через пару дней к выходу готовься. Он сейчас эту тему грамотно в уши вдует. А я, наверное, буду к пенсии готовиться, хватит, навоевался.

Его друг только рукой махнул:

— Остынь. Бодливой корове рогов по штату не положено. Но выход не за горами, ты прав. Давай, командир, карту, будем думать, откуда этот пирог откусить.

* * *

Лимонов слово свое сдержал и кому надо нажаловался. Через несколько дней Василевский имел весьма неприятную беседу и получил распоряжение в ближайшее время провести операцию по выявлению и уничтожению орудующей на его территории банды. Срок на все про все — месяц. В противном случае строптивому офицеру пообещали самый что ни на есть пристрастный разбор полетов с рассмотрением соответствия занимаемой им должности. Еще через день начальник штаба с полным осознанием собственной значимости преподнес неизвестно откуда взятую секретную информацию по возможному нахождению активных членов бандформирования.