Книга Подлянка для попаданки - Елена Парамонова

А сказал-то как?! Будто я тварь, какая на ножках! Плесень на дне его любимой кружки. Вот сволочь!

И самое обидное, в тот момент меня пожалел даже волк. Я снова зарыдала, на этот раз уже не пытаясь сдерживаться. Плевать, пусть уже жрут, раз уж даже за человека не держат.

Но есть меня не стали, волк кивнул монстриле и тихонько покинул нас. Его огромный хвостатый зад я видела сквозь пелену своих горьких слёз.

Глава 15

Снова ночь, а я одна и на полу. Что-то не так в этом дурацком мире, однозначно, раз такая красоточка и умница оказалась сегодня не только одинока, но и бита. Нет, Лёля, не плачь, от твоих слёз ничего не изменится, потому что всякие зелёнорылые гамадрилы всё равно, что бревно: никакого понимания!

И ведь этот скотина даже не подумал передо мной извиниться. Ни разу. Даже вины своей не почувствовал, вёл себя потом, будто так и надо. А у меня рука до сих пор горит, вандал! У меня, может, кожа сверхчувствительная. Теперь наверняка синяк будет. Расплывётся, и совсем ни один принц не дождётся. Хоть бы поторопился он там, пока меня этот монстр зверюге своей карманной не отдал на пожрать.

С волком-то это зелёное чудище ласковый, кровь отирал, шёрстку приглаживал, а мне по рукам бьёт. Ну, разве ж это нормальный мужик? Нормальный так бы не поступил. Вот мой папка, все говорят, что суров, но своих баб я что-то не слыхала, чтобы он бил. И меня ни разу пальцем не тронул. Даже, когда я его швабру, Иришечку, за лохмы оттаскала, только тоскливо вздохнул. А чего она начала мне втирать, что важнее ему? Что я не знаю, что для папки всех важнее. Стерва! А ведь мы с ней почти ровесницы, пять лет разницы — такая ерунда. Теперь, когда я пропала, небось, опять объявится, будет его охмурять.

Эх, папанька, знал бы ты, как я скучаю. Если будет шанс, я обязательно вернусь, обещаю, а не получится… Нет, об этом не хочу думать. Лёля не сдастся! Слышишь, папка, я обязательно выживу, всё у меня будет, ты там тоже не раскисай. Можешь и Ирке малого заделать, я нормально. Я переживу, лишь бы тебе не одиноко без меня было.

Чёрт, опять я плачу. И всё из-за этого… Глаза сами собой нашли Халка, мирно дрыхнувшего на лежанке. У-у-у, скотина безрогая, всё нипочём! Дрыхнет и в ус не дует, как мне плохо. Теперь-то мне стало понятно, чего он так спокоен был, когда я тряслась от волчьего воя: ему ж бояться было нечего, не его за жратву зверюга посчитал. Поэтому-то он и на улицу не боится ходить и в лес надолго сбегает. Хорошо ему, а обо мне не подумал.

Вот и чего теперь делать? Завтра днём волчара опять может нагрянуть, а у меня ножа даже в этот раз при себе нет. Своровать снова? Если сейчас, пока монстрила спит тихонько возьму, он и не заметит. А утром может. Теперь ведь знает, на что я способна. А если начнёт трясти, я помру ещё до волка, ручищи, что два экскаватора.

Думай, Лёля, думай. А то папаньке пообещала, а сама только ныть горазда.

Пораскинем мозгами ещё раз. Уйти я отсюда одна не могу. Уже знаю, что там за сугробы, тем более, без запаса жрачки, и без оружия для защиты от зверей, это для меня нереально. Завалить волчару в одиночку даже при удачном стечении обстоятельств вряд ли сумею. Закрыться в доме и выждать весны, пускай Халк живёт в норе со своей животиной, идея интересная, но так же трудновыполнимая. Этот бугай ведь меня не оставит тогда в покое, будет ломиться, и, в конце концов, прорвётся, с такой силой может дверь разворотить в клочья, и мне тогда не жить. Выход один — доказать Халку, что живой я ему нужнее, чем в качестве жратвы для клыкастого питомца.

Чёрт! Реветь у меня точно лучше получается, чем думать. Или это просто ситуация у меня полный песец.

Выходит, у меня нет никакого другого варианта, кроме охмурения этого долбанутого на всю голову бугая. Ыыыы! И что же, я к нему опять должна сама лезть после сегодняшнего? Чёрт! Чёрт! Чёрт! Ненавижу, поганца!

— Ну, ты у меня потом за всё поплатишься, — пообещала я злым шёпотом, неохотно поднимаясь со шкур.

Ладно, надо собраться. Трижды выдохнем и вперёд! Что нам стоит, дом построить… Нет, что мне какие-то средневековые мужики. Пошла…

Нет, не пошла. Чёрт! Как же это противно. Ыыы… Пристрелите меня лучше кто-нибудь. Не могу я к нему вот так просто на печь завалиться и начать приставать. Что я, шлюха какая, что ли? Я не мусор какой-то, чтобы самой лезть к тому, кто меня только сегодня бил.

Чёрт, а жить-то хочется… Какая несправедливость всё-таки. Этот гамадрил и я! Знал бы ты только, какое счастье тебе достаётся. Вот оказались бы мы в клубе, я бы на тебя даже не взглянула, ты ж натуральное отребье. Ходишь, непонятно в чём, питаешься одной кашей да чудной картохой, из друзей только волк, а развлекаешь себя колкой дров и гулянием по зимнему лесу. А теперь что? А теперь я вынуждена тебя соблазнять, только чтобы не быть скормленной волчаре. Ну, и житуха…

Выговаривала я всё это Халку, пока тихонечко забиралась на печь. Труднее всего было уговорить себя улечься. Если бы он в этот момент проснулся, точно струхнула бы. А так его безмятежное спящее лицо вызывало во мне только желание треснуть по лбу. Куда лучше, я считаю.

Резко выдохнула, как перед опрокидыванием стопоря водки и полезла на лежанку. Ну, всё, монстрила, как хочешь, а теперь ты мой!

Я ещё вторую ногу не успела закинуть на лежанку, как он открыл глаза. Чёрт… И чего теперь? Чего ты пялишься на меня, болван? — Хватай давай! Я что, всё сама должна делать? — По ходу, да. Блин блинский. Что ты за чурка стоеросовая? К тебе красавица лезет прямо в постель, на лежанку, то есть, а ты как бревно, только глаза на меня лупишь. И чего мне теперь делать? Застыла как дура и двинуться боюсь. Так, Лёля, соберись. От этого зависит твоё будущее. Чёрт, надо было ворот рубашки разорвать хоть чутка, чтобы хоть что-то было видно, а так я как моль в мешке, никакой сексуальной привлекательности. О чём я только думала?!

А этот всё смотрит. Ни капли сознательности. Хоть бы чего спросил, а то я зависла, как мать Тереза у его постели. В лоб поцеловать, что ли? Нет, надо быть настырнее, тогда сразу сдастся.

Завалилась прямо на него. А чего он руки свои развалил, я хоть и стройняшка, а всё ж не настолько, чтобы на десяти сантиметрах свободного места уместиться. Сам виноват!

Чего ты опять на меня так смотришь? Чего не ожидал, что я приду? Сама в шоке, так что квиты. Да приходи уже в себя, а то я больше ни на что, кажется, не решусь. До чего же ты здоровенный? Какими стероидами тебя мамка в детстве кормила? Я ж тебя даже обнять, если понадобится, не смогу, руки не сойдутся.

Во, наконец-то, зашевелился! Я уж думала — не дождусь. Ты, конечно, импотент, я помню, но ведь не можешь ты совсем ничего не почувствовать, когда я, вся такая мягкая, рядышком прилегла.

Ей! И что это всё, что ты хотел? Отодвинуться? Ну, ты вообще! Да ты самый худший из людей! Или кто ты там! Как можно быть таким чурбаном? Как бы дать тебе по макушке, чтобы думать начал, да нельзя, тут же огребу, а днём мои косточки станет глодать одна серая морда. Вот будет у меня возможность, я тебе всё припомню.