Книга Идем на Восток - Александр Афанасьев

Волков незаметно, но больно пнул Велехова под столом прямо по костяшке — но тот не отреагировал.

— Убийц? — переспросил принц Касим — о, да, в нашем народе чего-чего, а убийц хватает.

С этими словами — принц достал откуда-то документ, в котором Велехов с удивлением узнал русский паспорт. Из-под дорогой обложки — он достал фотографическую карточку, толкнул ее по столу Велехову.

— Шариат — запрещает изображать людей. Но все же посмотрите…

Велехов взял фотокарточку.

Это была небольшая фотографическая карточка, ни в коем случае не кабинетного формата, размером девять на двенадцать, как раз для того, чтобы носить с собой. Карточка была почти новая, необтрепанная и явно что снимали дорогим оборудованием, а проявлял хороший мастер — очень четкая, отлично выдержана светотень. Фотокарточка — изображала двух мужчин, стоящих на повороте какой-то дороги, за их спиной — была… пальма, Велехов с удивлением узнал это дерево, столь обычное на Востоке, сколь необычное в родных казачьих краях. Впрочем, это явно не на землях Войска снималось. Один из мужчин — осанистый, лет сорока, с короткой бородой и без усов — мусульманин. Одет, впрочем, не как мусульманин, одежда какая-то странная — не европейская, но и не арабская, явно дорогая. За поясом — местный кривой и широкий кинжал, убить которым весьма затруднительно. Вторым на снимке был Государь. Его Императорское Величество, Александр IV Романов, Государь всея Руси, Великий Султан Анатолии и Румелии, Князь князей и Хан ханов и прочая и прочая и прочая. На нем было обычное гражданское платье, не форма.

— Ваш отец? — догадался Велехов.

— Да, это мой отец. Был мой отец.

Молчание, тяжелое, как грозовая туча сгущалось в кабинете.

— Мой отец, господин казак — сказал принц Самед — родился в горах, но он искренне верил в Россию и в русских. Он верил в то, что есть другой путь, другая судьба. Совсем не та, которой мы идем, по колено в крови. Совсем не та, на которую мы вступили, повинуясь призывам лицемеров. Долгие века, господин казак, мой несчастный народ находится в угнетении и рассеянии. Каждый из нас считает, что верит в Аллаха и потому лишь спасется — но вера без действия мертва. И мы, повинуясь словам лицемерных учителей, которые говорят, что знают Коран лучше нас — встаем на джихад. И гибнем в братоубийственных войнах, гибнем в ядовитых облаках хлора как крысы, гибнем под бомбами и пулями…

Было странно и страшно слышать это от молодого, в общем-то, человека, просвещенного, который открыл банк и уже сейчас, наверняка является одним из богатейших людей Адена.

— Мой отец, господин казак, побывал в России. Для него, князя и властителя — это представляло опасность, и серьезную опасность — но он хотел посмотреть и убедиться своими глазами. И он убедился, господин казак. Убедился в том, что есть и другой путь. Убедился в том, что пока мы спорили о том, чье понимание Корана правильно, и убивали из-за этого, и воевали из-за этого — другие люди строили самолеты и корабли. Да что там говорить — он послал меня в русский университет, первым среди князей Федерации. Так — я выжил в резне, которую устроили фанатики после смерти моего отца. Меня просто не было там, в княжестве, когда фанатики убили моего отца, растерзали мою мать и моих младших братьев и сестер. Они убили всех, до последнего человека…

Принц прервался, чтобы отпить чая. Казаки сделали то же самое. Чай был заварен «по-бедуински» — с солью и жиром, его можно было скорее есть, чем пить. Видимо, это было то немногое, что еще соединяло этого, одетого в костюм-тройку человека с жизнью его народа…

— Сразу после того, как мой отец встретился с вашим Государем — он вернулся к себе в замок и собрал людей. Наиболее авторитетных исламских правоведов, своих вассалов, рашидов — мудрецов. И он рассказал им то, что увидел и сказал им: хватит воевать! Хватит убивать друг друга, хватит мстить, хватит проливать кровь, Аллах свидетель, ее пролили уже достаточно. Хватит спорить о том, что и как написано в Коране — о чем мы спорим, если народ наш столь темен, что многие не могут прочитать ни строчки из Книги? Неужели Аллах хочет, чтобы мы жили как животные, чтобы мы убивали друг друга из предрассудков? В Коране сказано, что преступников ждет суд — но где в Коране сказано, что один правоверный должен убивать другого правоверного из мести, за то, что произошло сто лет назад. Такому нет места в Коране. Он сказал, что видел мусульман, правоверных, которые живут многим лучше, чем мы. Он сказал, что вместо того, чтобы следовать прямым путем к Аллаху — мы заблудились и бредем тропой Иблиса, все дальше и дальше удаляясь от Аллаха и его надежд на умму…

И снова — повисло молчание. Его нарушил Велехов:

— Со всем уважением, Ваше Высочество, это совсем не те слова, которые следовало бы произносить здесь, в вашей стране. Тем более вдалеке от Адена. Нет страшнее гнева толпы, которая обнаружила, что много сотен лет ее вели совсем не туда…

— Моего отца убила не толпа, господин казак. Моих братьев и сестер, мою мать — тоже убила не толпа. Их убили фанатики, которые узурпировали власть в моем государстве. Отняли у меня трон, который принадлежит мне по праву! Мой народ — вопиет под гнетом чужаков — угнетателей, принесших на мою землю мракобесие и беду. Именно поэтому — я хочу, чтобы вы отомстили за содеянное и освободили княжество Бейхан от чужеземцев, пришедших из пустыни и от их варварских обычаев, чуждых моему народу. И я хочу, чтобы вы отомстили тем, кто убил моего отца.

Велехов вздохнул.

— Задайте себе вопрос, Ваше Высочество — а хотел ли ваш отец того, чтобы вы возвращались в Бейхан с местью? Возможно, он отправил вас учиться именно для того, чтобы вы находились сейчас на том месте, на котором вы сейчас находитесь? И занимались тем, чем вы сейчас и занимаетесь? Может быть, он хотел для вас именно этой судьбы?

— Я сын своего народа и я вождь своего народа — весомо сказал принц Самед после недолгого молчания — дерево не может жить без корней. Кем бы я ни был, я должен быть, прежде всего, самим собой. И я, и весь род, который пойдет от меня — будут отмечены печатью бесчестия, если мы не воздадим кровью за кровь. А бесчестье — как шрам на дереве, который со временем становится лишь толще и уродливей.

Принц Самед совершил вуду, сухое омовение, проведя руками по лицу.

— Видит Аллах, я бы хотел забыть то, что причиняет мне боль каждую минуту, пока я существую на земле. Но я не могу. Не раз и не два ко мне приходили ходоки, рассказывали, что происходит в Бейхан, что происходит в соседних княжествах. Фанатики — несут свою веру, они несут ее даже не на лезвии меча, а на острие ножа! Для них, убить правоверного, который верит не так, как они — есть дело угодное Аллаху. Они говорят, что мы бида’а, то есть извратили религию ислам, дополнили ее своими омерзительными верованиями — как они называют обычаи наших отцов, и сами они своих отцов не почитают. Когда они не могут справиться с мужчинами — они приходят, когда их нет, и убивают женщин и детей. Когда они не могут справиться днем — они приходят ночью и убивают людей спящими. Когда они не могут справиться с народом — они убивают его вождя, как убили моего отца, и еще многих. Когда они не могут справиться с ртами, обвиняющими их в лицемерии — то заливают их кипятком и кипящим маслом. Это ваххабиты, последователи Мухаммада ибн Абд аль-Ваххаба, пустынника и бродячего проповедника, которого из нескольких мест изгнали за ересь. Он говорил, что правоверный, уверовавший в одного лишь Аллаха, но не прибегающий к его учению — хуже неверного, и его надо убить в первую очередь. Так они, ваххабиты и поступают с моим народом. Они убивают его, господин казак.