Книга Потерянное одиночество [= Поздний вечер вторника ] - Любовь Пушкарева

Осенней ночью мы безумствовали, как в первый год нашего знакомства, а днем его нашли уснувшим навсегда. «Легкая смерть праведника, – сказал кто-то на похоронах. – Он улыбался, зная, что попадет в рай». Может быть, и так, если рай существует, то Герб был достоин туда попасть.

Когда мы расставались, думая, что уже не возобновим отношений, Герб меня попросил не отказать в помощи, если обратится его сын. Я согласилась, оговорив, что окажу «посильную» помощь. «Ты единственная женщина, придающая значение формулировкам», – было мне ответом.

И вот теперь Роберт, сын Герберта чего-то хотел от меня. Я набрала его номер.

– Здравствуйте, это Пати Дженьювин.

– А… Мисс Дженьювин… – он был нервозен и рассеян. – Я, наверное, зря все это затеял… Извините за беспокойство.

И он собрался положить трубку.

– Молодой человек, – ледяным тоном произнесла я. – Мне известно, что ваш отец велел обратиться ко мне лишь в крайнем случае, так что выкладывайте.

– Вряд ли я младше вас. Не надо со мной так обращаться.

«Ну не надо, так не надо, положи трубку», – сказала я себе, но… Ясно, что у этого глупого мальчишки стряслось нечто совсем плохое. Я не могла закончить разговор первой.

– Вы будете рассказывать? – спросила я. «Если нет, то я считаю себя свободной от обещания».

– Мой сын попал в аварию, он в коме уже двое суток. Если он до утра не придет в себя… шансов нет.

– Давайте адрес клиники, – обреченно сказала я, вспоминая, сколько у меня заряженных амулетов-накопителей.

Через сорок минут Митх уже вез меня в больницу, а я ломала голову над тем, что сын Герба помнит меня блондинкой и думает, что мне сейчас минимум пятьдесят. Гламор? Но он спадет, как только я займусь его сыном… Пожалуй, все же гламор.

На ресепшене не понадобилось применять влияние на издерганную медсестру, хватило просто спокойной властности. Я нашла палату и Роберта МакФлоренса, он был похож на отца, как копия подмастерья на работу мастера. В последний момент я решила не менять цвет волос, изменив лишь лицо – очень следящая за собой женщина за пятьдесят.

– Роберт…

– Мисс Дженьювин… – его раздирали противоречивые чувства, он был готов хвататься за соломинку, но стыдился своей нелогичности и пустых надежд на чудо. Напрасно.

– Где мне найти его лечащего врача? – спросила я. Чтобы чем-то помочь, а не навредить, мне надо знать все о травме.

Роберт рассеянно оглянулся на палату:

– Он как раз…

Врач уже выходил, и я перехватила его. Вот на него я обрушила силу влияния и подчинения, завела обратно к умирающему парню и потребовала подробно доложить о состоянии больного.

Врач, уставший мужчина средних лет, не сопротивлялся и быстро выложил все. Большая гематома мозга и разрыв печени – вот самые опасные травмы, они и по отдельности могли бы убить парня, а вдвоем убьют гарантированно. Если гематома все же позволит выйти из комы, то печень и непрерывная кровопотеря его все же добьют.

Кивком я отпустила врача. Ненавижу травмы мозга. С ними невозможно работать, все равно, что пытаться вынимать занозу с помощью мачете. Ну что ж, как говорил Костя, «делай, что должно, и будет, что будет». Воспоминание о нем настроило меня на работу, я латала его не раз, по чуть-чуть конечно, да даже и не латала, а превентивно вмешивалась…

Так… Гематома… Отек… Убрать черную тучку… что там успело отмереть, а? Плохи дела. Займусь для разминки тем, что полегче, – печенью. В печень аккуратно вливаем зеленого – изменение материи и белого – для толчка. Подействовало буквально сразу, орган как бы стал сшивать сам себя, уменьшая разрыв, чуть-чуть, конечно. Но это сработало. Теперь надо только периодически давать порцию зелено-белого.

Голова…Что ж тут можно сделать? Только забирать черное да кормить зелено-белым в надежде, что организм найдет правильное применение силе. Так прошел час или более – тучку убрать, микроскопическую порцию зелено-белого – в голову, порцию поувесистей – в печень. Увы, не получалось отследить, не превращается ли все, что я даю, в черную тучку. Время шло, я чувствовала, как садилось солнце; когда оно окончательно закатится, работать станет намного тяжелее.

Ура! Тучка явно меньше, чем то, что я влила. Вера в успех придала мне сил, но все равно, уже сказывалась усталость. Тонкая работа требовала сосредоточения, пусть и не такого полного, как при восстановлении вены Лилии, но все же.

С появлением первых звезд я решила сделать перерыв. Очень вовремя.

Я откинулась на неудобном стуле, потирая амулет-накопитель и тем самым забирая из него энергию, как вдруг дверь в палату открылась и зашла вампирша. Она была не старая, из «отказавшихся» – пищевой центр маленький, зато рацио и сердечный очень развиты. Мы несколько секунд удивленно смотрели друг на друга.

– Больше к нему не приходи, – четко произнесла я и «полыхнула», сняв щит с белого сердечного vis-центра.

Вампирша вскинула руку к лицу, загораживаясь, и отвернулась.

– Да, леди, – зло ответила она.

– И всем своим, кто здесь ошивается, передай, чтоб не совались.

– Да, леди.

И она пятясь вышла из палаты.

Да… и чему я удивилась? Большая больница, ночная смена, «отказавшиеся», наверное, бродят по коридорам десятками. Хотя, конечно, про десятки я загнула.

Донорская кровь для вампиров – все равно, что вода: заполняет брюхо, а сил не дает. Зато эмоции страдания и горя – как таблетки-витамины. «Отказавшиеся», а их сейчас немало, отказались от полноценной пищи – питья живой крови и последующего убийства, заменив ее водой с витаминами. Одни перешли на донорскую кровь плюс питание от больных и умирающих в больницах и хосписах, а вторые – на кормление от добровольных и случайных жертв плюс их эмоции; правда, довольно часто эта вторая группа все же срывалась на «полноценное питание».

В последнее время появились кучи книжонок, где описываются взаимоотношения какой-нибудь девицы и вампира. Вампир оказывается классным любовником и дарит девице незабываемые ощущения. Ага. Незабываемые, это точно. Вампир – существо, питающееся болью и страхом. Нет, конечно же, находятся людские особи, способные испытать оргазм, корчась от боли или находясь на волосок от смерти, но таких крайне мало, и вампы их ценят, как гусей, из которых можно многократно делать фуа-гра.

А вот какой процент жестоких изнасилований с избиением совершается не людьми, а вампами, трудно определить – это их законный промысел, и сам акт сексуального насилия для вампа мало что значит, это лишь средство доставить страдания жертве.

Я поскорее выбросила мысли о мертвяках из головы, чтоб не мешали настраиваться на лечение, и усиленно потерла амулет между ладоней. Неполированный янтарь отдал мне последнюю каплю заключенной в него зеленой силы, и я опять взялась за «порционное впрыскивание».