Книга Весна и осень чехословацкого социализма. Чехословакия в 1938–1968 гг. Часть 2. Осень чехословацкого социализма. 1948–1968 гг. - Николай Платошкин

Должен сказать, что переговоры были успешными, что мы опять будем продолжать наше сотрудничество на принципах, на которых должны быть построены отношения между братскими социалистическими странами, на реальном интернационализме, который включает в себя единство и сотрудничество, равно как и уважение государственного суверенитета и того принципа, что каждая коммунистическая партия реализует свою социалистическую политику в своей стране на благо своего народа, перед которым – как мы уже много раз подчеркивали – она несет полную ответственность.

Интернационализм не оказался на наших переговорах только декларацией. Обе наши партии выразили желание сделать дальнейшие практические шаги по углублению взаимного сотрудничества в рамках СЭВ и в рамках Варшавского договора… В этой связи хочу подчеркнуть, что наша армия является не только прочной частью обороны нашего социалистического содружества, но и достаточной гарантией наших государственных границ и тем самым и границ всего социализма.

Меня уже спрашивали на аэродроме, находится ли наш суверенитет под угрозой. Открыто говорю, что нет… Нам нужны дружба и хорошие отношения с СССР как раз в интересах суверенитета и развития нашего демократического процесса. Однако надо подчеркнуть: необходимо, чтобы наш народ сохранял рассудительность и государственную мудрость, чтобы различные спонтанные акции и собрания не были использованы для антисоциалистических и антисоветских выступлений»[789].

Интересно, что после Чиерны поменялось освещение чехословацких событий в мире. Теперь «Руде Право» цитировала благоприятные отклики газет из стран Варшавского договора и критиковала «домыслы» и «вымыслы» западной печати. Если газеты соцстран характеризовали Чиерну как окончание взаимной полемики и шаг вперед, то западная печать писала о временном неустойчивом перемирии.

К последней точке зрения явно тяготели и СМИ Югославии. Например, белградская «Борба» рассуждала об «определенном компромиссе», который позволит КПЧ выполнять свою Программу действий.

Итальянская «Мессаджеро» считала, что в Чиерне ничего не решено.

ЦРУ сообщало в своем очредном докладе о положении в Чехословакии, что Дубчек явно был после Чиерны неприятно потрясен антикомуннистическими и антисоветскими демонстрациями в Праге, вызванными «неинформативностью» коммюнике о встрече в Чиерне[790].

Американская разведка со ссылкой на неких «чехословацких официальных лиц» подозревала, что в Чиерне была достигнута договоренность о размещении в Чехословакии (на ее западной границе) ограниченного контингента советских войск (несколько тысяч человек). 29-31 июля военный атташе посольства США заметил в Центральной Чехии более 7 тысяч советских военнослужащих с боевым вооружением, включая оперативно-тактические ракеты (Scud по натовской классификации). ЦРУ считало, что эти войска принадлежат советской мотострелковой дивизии из состава 38-й армии, которая участвовала в учениях «Шумава». Войска двигались на восток и явно покидали Чехословакию.

Что касается братиславской встречи, то ЦРУ считало, что «чехи» постараются сделать ее как можно более короткой и сконцентрироваться на тех моментах, которые объединяют социалистические страны (экономика, европейская безопасность).

Первыми в Братиславу прилетели поляки. Делегация Политбюро ЦК КПСС прибыла в Братиславу из Чиерны спецпоездом 2 августа в 16:00. На вокзале в присутствии Свободы и Дубчека была устроена восторженная встреча. Люди скандировали «Да здравствует товарищ Брежнев!», «Брежнев – Свобода!» (имелся в виду президент ЧССР), «Да здравствует Советский Союз!». Но следили за тем, чтобы здравицы в честь Дубчека можно было слышать не реже, чем в адрес Брежнева. Пионеры вручили советской делегации цветы[791].

Однако власти ЧССР все же решили как-то скомпенсировать приезд «варшавской пятерки»: в тот же день с нарочитой помпой в Праге приветствовали довольно незначительную по уровню делегацию бухарестского горкома румынской компартии.

Советская сторона предложила в Братиславе проект совместной декларации, который и начали обсуждать. Больше всего изменений и дополнений было, естественно, со стороны ЧССР. Советскую сторону наиболее активно поддерживали Ульбрихт и Гомулка, а Кадар не скрывал облегчения, что удалось избежать военного решения вопроса.

В советском проекте содержался крайне неприятный для «реформаторов» и Дубчека пассаж о том, что коммунистические партии социалистических стран должны «идти вперед по пути социализма к коммунизму… строго и последовательно руководствуясь общими закономерностями строительства социалистического общества». По просьбе делегации ЧССР в Братиславской декларации появилось дополнительное положение: «…при этом каждая братская партия, творчески решая вопросы дальнейшего социалистического развития, учитывает национальные особенности и условия». Дубчек считал этот пункт своей принципиальной победой, которую также можно было с гордостью предъявить чехословацким СМИ.

При этом в Братиславской декларации подчеркивалось, что «поддержка, укрепление и защита завоеваний, доставшихся ценой героических усилий, самоотверженного труда каждого народа, являются общим интернациональным долгом всех социалистических стран».

В день принятия Братиславской декларации на столицу Словакии обрушился сильный ливень, который был интерпретирован чехословацкими СМИ как символ очищения от ошибок прошлого. В этот же день в 22:00 советская делегация отправилась на родину.

Все участники совещания уехали из Братиславы внешне довольными. Дубчека приветствовали как героя, отстоявшего свой престиж «реформатора» и суверенитет всей страны. Но на самом деле герой «пражской весны» попал в дикий переплет. Он боялся, что советская сторона разгласит суть кадровых договоренностей, и тогда либеральные СМИ, которые боготворили Цисаржа и Кригеля, начнут кампанию уже против «предателя» Дубчека. То же самое ожидало бы Дубчека, если бы он действительно собирался отстранить Цисаржа, Кригеля и Пеликана. Но лишаться ореола реформатора он не хотел ни в коем случае, и поэтому решил тянуть время опять – до созыва чрезвычайного съезда.

ЦРУ так оценивало итоги встречи в Братиславе: «Дубчек купил возможность продолжать внутренние реформы за счет отказа от мыслей о независимой экономической, оборонной и внешней политике»[792]. Американская разведка не прошла мимо пассажа в Братиславской декларации о совместной защите завоеваний социализма, расценив его как предлог для возможной интервенции. ЦРУ полагало, что полностью итогами совещения в Братиславе не удовлетворен никто из его участников.

Во время Чиерны и братиславских переговоров в Праге возник новый центр давления на власть – некий «Гайд-парк». В центре города возникали несанкционированные и непрерывные митинги, на которых выступали различные ораторы, в основном молодые. Интересно, что было очень много иностранцев из западных стран, которые представлялись как «студенты». Например, один бородатый канадский «студент» требовал от собравшихся быть готовыми в любой момент «умереть за свободу»[793].