Книга Жуков. Маршал на белом коне - Сергей Михеенков

Офицер охраны Николай Пучков рассказывал: «В Кремле вчерашние друзья-подхалимы в золотых погонах ушли за Царь-пушку, дабы избежать встречи с разжалованным министром обороны. Дома, на улице Грановского (Романов переулок), Георгий Константинович принял снотворное, а проснувшись через четыре часа, покушал и сказал мне: “Николай Иванович, давай поедем на дачу”. Как обычно, Жуков сел рядом с шофёром. На Рублёвском шоссе при повороте направо Георгий Константинович спросил: “Что это за машина едет за нами по пятам?” Отмечу, маршал ни разу не оборачивался на протяжении всей дороги. Сидел он прямо, как на Пленуме, где не перевёл взгляда на клеймивших его позором выступавших товарищей. Шедший у нас на хвосте семиместный старый “ЗиС” остановился неподалёку от жуковской дачи в Сосновке. Проводив Жукова, я вышел узнать, кто нас сопровождал в пути, и обратился к сидевшим в автомобиле: “Ребята, вы зачем ехали за маршалом?” — “Мы его охраняем”, — пробасил один из молодцов. Я продолжал: “Прошу вас доложить начальству, что Жуков не просил дополнительной охраны и никуда отсюда не поедет ни завтра, ни послезавтра. Так он велел передать вам”. Со двора дачи через щёлку в высоком заборе я наблюдал за сотрудниками органов госбезопасности. Один из них отлучался минут на двадцать, видимо, ходил звонить. Когда он вернулся, машина развернулась и уехала».

Не смогла существовавшая система выдержать на своих плечах такой глыбы, как Жуков. Военным, преуспевшим после Победы в карьере, званиях и должностях, бельмом на глазу сияла его слава первого маршала. Хрущёв побаивался, что неуправляемый Жуков рано или поздно обнародует факты его непосредственного участия в репрессиях 1930-х и 1940-х годов. На пленуме, разоблачая Молотова, Маленкова, Кагановича, он привёл убийственные факты, которые буквально взорвали заседание. После того как Жуков обнародовал документы из архива Военной коллегии трибунала и архива ЦК, свидетельствующие о том, что с 27 февраля 1937 года по 12 ноября 1938 года НКВД получил от Сталина, Молотова и Кагановича санкции на расстрел 38 679 человек, — после этой бомбы судьба «антипартийной группы» была решена. Маршал выступал эмоционально, резко, по-солдатски прямо называя вещи своими именами. В адрес Кагановича бросил такую реплику: «Ему за решёткой сидеть, а не в ЦК!»

Но Хрущёв-то прекрасно знал, что рядом с визами Сталина, Молотова и Кагановича стояла и его подпись. Просто Жуков по известным причинам умолчал об этом. Пока…

Молчание такого человека, как Жуков, — мина замедленного действия. Чтобы она не рванула и не снесла окружающим головы, Хрущёв обезвредил её самым вероломным образом — отправил Жукова в отставку. Теперь у маршала не было того жала, которого Хрущёв так опасался. Но кто его знает…

Слежка за маршалом продолжалась постоянно. Глубокой осенью 1957 года маршал вместе с зятем Юрием Василевским и офицером охраны выбрался в Москву. Одеты они были в штатское и ничем не выделялись среди прохожих. Прошлись по Тверскому бульвару. Жуков рассказывал своим спутникам о Москве своей юности. И испытывал то внезапно нахлынувшее ощущение свободы, какое доступно разве что внезапно освобождённому узнику. Возле памятника Тимирязеву они облюбовали пустынный уголок и сели на лавочку. Не прошло и пяти минут, как к ним на край лавочки присел «пьяный» прохожий и принялся костерить на чём свет стоит Хрущёва: такой, мол, сякой, негодяй и кровопийца, так несправедливо расправился с министром обороны Жуковым…

Жуков некоторое время слушал «пьяного» и вдруг спросил:

— А ты Жукова видел?

— А как же! Я с ним на войне был!

Как вспоминал Николай Пучков, «эти слова были сказаны уже не пьяным, а трезвым голосом».

Маршал добродушно улыбнулся, похлопал мужика по плечу и сказал:

— Ну, тогда передай ему привет!

Главной причиной стремительной отставки Жукова были вовсе не «малопартийность» и грубость по отношению к подчинённым и даже не независимость, которая, надо признать, всё же имела определённые пределы и их маршал придерживался. Жуков создал Особую школу диверсантов, спрятал её в Тамбове и пока никому о её существовании и назначении не докладывал. 17 рот, ранее разбросанных по округам, — 2100 человек, — были сосредоточены в одном учебном центре. О нём знали всего трое: начальник Главного разведуправления Генштаба генерал-полковник Штеменко, начальник Центра особого назначения и первый заместитель начальника ГРУ Генштаба генерал Х.-У. Д. Мамсуров.

На пленуме об Особой школе заговорил командующий Киевским военным округом маршал Чуйков: «Правильно товарищ Игнатов говорил в отношении школ диверсантов, они спрятаны, но в военных округах хорошо знают такую тайну. А вы выбрали трёх человек и сказали: я, ты, он…» Реплику подал Хрущёв: «Об этих школах знали трое — Жуков, Штеменко и Мамсуров, но Мамсуров оказался не Штеменко, он пришёл в ЦК и сказал нам…» И ещё: «…у Берия тоже была диверсионная группа головорезов. Перед арестом Берия они были в Москве и неизвестно, чьи головы полетели бы…»

Первой, можно предположить наверно, полетела бы голова Никиты Сергеевича. Но именно маршал Жуков предотвратил возможную резню.

На пост министра обороны назначили послушного и предсказуемого Малиновского.

За Жуковым была установлена плотная слежка. Контролировался каждый его шаг, фиксировался каждый разговор.

В квартире и на даче велась «прослушка». Хрущёв регулярно получал доклады о частной жизни Жукова. Зачем Хрущёв подсматривал в замочную скважину за опальным маршалом? Хотел знать его мнение о своей политике? Сомневался в правильности своего решения по отстранению маршала от дел?

Совсем недавно из секретных архивов в печать попала служебная записка в ЦК КПСС тогдашнего шефа КГБ генерала В. Е. Семичастного, датированная 17 июля 1963 года. Семичастный докладывает Хрущёву о разговоре Жукова с женой, в котором маршал рассказывает ей содержание беседы с ним «товарищей Брежнева Л. И. и Сердюка З. Т.»:

«Мы вызвали вас для того, чтобы поговорить с вами и предупредить вас о некоторых вещах. У вас бывают всякие друзья, и вы бываете у друзей. Мы, конечно, не против того, что вы с кем-то встречаетесь, но вот при встречах у вас ведутся непартийные разговоры. Вы рассказывали, как готовился пленум в 57-м году, и при этом давали весьма нелестные характеристики Хрущёву, Брежневу и другим членам ЦК. Значит, у вас до сих пор нет согласия с решением ЦК и вы где-то нелегально пытаетесь вести борьбу с линией Центрального Комитета? Если это так, то это дело довольно серьёзное.

Второй вопрос, что ведутся непартийные разговоры в отношении космоса. Что правительство ведёт неразумную политику в отношении чрезмерных затрат на ракеты, чтобы Гагарин полетел, эта ракета стоила 4 миллиарда рублей. Что вообще у нас нет бережливости, руководство с купеческим размахом разбрасывает средства на помощь слаборазвитым странам. Что устраивают всякие приёмы, по нескольку тысяч людей созывают, всякие подарки дорогие раздают и прочее. Что, мол, при Сталине было по-другому. Все осудили Сталина, его оторванность от народа и прочее. В то время как весь народ, вся партия радуются нашим достижениям в отношении космоса, у вас получается несогласие с линией партии в этом вопросе.