Книга Апокриф - Владимир Гончаров

«Знать ничего не хочу!» — пытался отгородиться Тиоракис от вспыхнувшего у него внутри беспокойства.

А в конце недели уже довольно поздно вечером во всем госпитале погас свет. Началась вполне объяснимая в таких случаях суетливая беготня дежурного персонала по гулким коридорам и переходам. В темных окнах больничных корпусов мелькали редкие пятна от лучей электрических фонариков. В палату к Тиоракису тоже заглянула медсестра.

— Не волнуйтесь… это просто авария! — сказала она таким голосом, как будто хотела успокоить себя, а не больного.

Минут через сорок свет действительно дали, но он был неровным, и Тиоракис понял, что работает автономный генератор, которому не вполне достает мощности. Он вышел в коридор и направился к широкому окну, находившемуся в торце здания и обращенному в сторону города. Там, где обычно небо было подсвечено спокойным сиянием электрического света, в низких облаках отражались неровно и медленно пульсирующие сполохи.

«Не иначе как большой пожар, — сделал для себя вполне очевидное заключение Тиоракис. — Что-то там происходит, черт бы их всех подрал! Придется все-таки всплывать на поверхность. Но, только не среди ночи, конечно… Утром нужно будет попытаться хоть что-то выяснить, а там — по обстановке…»

Утром ни медсестра, ни разносчица с завтраком, ни даже уборщица в палате у Тиоракиса не появились, что подтвердило самые худшие его опасения. Делать нечего, — оставалось начинать действовать без исходной информации.

Но тут, резко распахнув дверь, в палату к Тиоракису вошел заведующий отделением. Он был, против правил, без халата и одет в штатский костюм, хотя обычно носил форму военного врача….

Глава 22. Жар

Как это почти всегда бывает в подобных случаях, средоточием беспорядков и вооруженных столкновений стали центральная часть города, комплекс правительственных зданий, телерадиоцентр, некоторые военные объекты. В остальном столица пыталась сохранить видимость спокойствия, хотя и не очень получалось: общественный транспорт работал неуверенно, ветки метро, проходившие через центр, стояли, а витрины большинства магазинов были закрыты рольставнями, ибо никакая порядочная революция без погромов, грабежа и мародерства не обходится. При этом, на окраинах города и вообще за пределами Центрального дистрикта не было видно ни жандармов, ни полиции. Такое случается, если всех их скопом бросают на подавление бунта, или они уже разбежалась по домам и пересиживают тяжелые времена неопределенности, ожидая, что старая власть восстанет из глубокого нокдауна, или новая вспомнит о необходимости наводить и поддерживать порядок. Но народ на улицах был. Кто-то, вопреки всему, пытался добраться до места работы или службы, кого-то из дома выгнала необходимость приобретать продукты питания, третьи отправились в неприятное путешествие для выяснения судьбы своих близких, с которыми потеряли связь за последние сумасшедшие дни, а четвертые просто вышли, чтобы осмотреться и сравнить свои личные впечатления с тем, то растерянным, то истеричным разнобоем который продолжали изрыгать из себя телевизоры, радиоприемники и газеты… В основном, люди выглядели подавленными, находящимися под гнетом тяжелого беспокойства или даже страха. Иногда в шум города втискивался посторонний звук, который обычно принято сравнивать с треском ломаемых в отдалении сухих веток. Да, где-то там, в центре города, стреляли. Тогда людей как бы вздергивало, многие останавливались и прислушивались, по-видимому, решая: а не стоит ли вернуться домой?

Были также группки возбужденно галдящих и неадекватно радостных людей, явно настроенных привлекать к себе внимание окружающих. Некоторые из них даже имели при себе оружие, и создавалось впечатление, что все они стремятся к какой-то невидимой цели, лежащей за иззубренными торосами городских кварталов. Революционеры!

* * *

К середине дня кружным путем Тиоракис добрался до своего дома. Вначале он позвонил из ближайшей телефонной будки в свою квартиру и убедился, что трубку никто не поднимает. Потом минут сорок наблюдал из соседнего сквера за окнами своего жилища и подъездом. Внимательно осмотрел припаркованные поблизости машины на предмет обнаружения в них группы наблюдения. Ничего похожего не заметил и только после этого решился войти.

Скорее всего, эти предосторожности были излишни, но после утреннего разговора с заведующим отделением Тиоракис предпочел перестраховаться.

Доктор начал с места в карьер:

— Вы действительно не знаете, что там происходит? — и он мотнул головой куда-то в направлении стены. — Или все это только маскировка, а я, как дурак, буду зря тратить на вас время?

— Действительно, не знаю.

— В таком случае, другой вопрос: вы способны действовать самостоятельно? Наблюдая за вами, я пришел к выводу, что у вас все не так плохо?

— Способен, доктор. На этот счет можете не беспокоиться.

— Тем лучше. Тогда принимайте информацию и действуйте в своих интересах, как сочтете нужным. Значит, так: уже неделю в столице беспорядки… или бунт, или революция, как хотите, так и называйте. Власть парализована со всеми вытекающими последствиями: всеобщий кавардак, анархия и сведение счетов. Я не знаю, кто вы такой и имеете ли прямое отношение к нашему ведомству, но, если имеете — будьте особенно осторожны, а то можете попасть под горячую руку разным «мстителям». Зарево ночью видели? Штаб-квартиру ФБГБ разгромили и спалили. Одни стены остались.

— А что вообще-то произошло? — спросил Тиоракис, удивив доктора своим спокойным, только немного натянутым тоном. — С чего вдруг?

— А это, голубчик вы мой, — отвечал специалист по неврозам, сам заметно нервничая, — мне вам подробно объяснять некогда, да и я сам до конца не понимаю. Там такая каша! Короче, я вам самую главную информацию дал, а в остальном сами разберетесь. Мне же надо решать, что с настоящими больными делать. Есть неприятные сведения, что «рэволюционэры», — доктор явно намерено исказил слово, вкладывая в такую его интерпретацию все свое отношение к этим людям, — сюда готовятся припереться. Уж какие тайны режима они тут собираются раскрывать, я не знаю, но погром будет обязательно! Так что валите скорее! А мне не до вас сейчас. Да и тому, кто вас сюда поместил, скорее всего, тоже. Да и еще… Не знаю, имеет ли это какое-нибудь значение, но почти всю кровь, которую у вас забирали в первые дни, увезли куда-то… Как сказали, для дополнительного исследования. А то им нашей лаборатории мало! В общем, имейте ввиду. Или вы в курсе?

* * *

Пытаться связываться с руководством, теперь уже почти наверняка бывшим, Тиоракису представлялось совершенно бессмысленным и даже опасным. Во всяком случае, пока он, хотя бы в общих чертах, не поймет, каков «расклад».

Собственная квартира при сложившейся ситуации выглядела относительно надежным убежищем. Вряд ли «мстители», как выразился доктор, смогут быстро дойти до таких частностей, как он — Тиоракис. Тем более, что кадровая картотека, судя по всему, сгорела вместе со штаб-квартирой ведомства. Дом, в котором он жил, к счастью, не был каким-то «специальным», а соседям, когда речь заходила о роде его занятий, Тиоракис представлялся юрисконсультом коммерческой фирмы. У него даже были соответствующие документы, которыми, в случае необходимости, он смог бы это подтвердить. ФБГБ добросовестно обеспечивало своих секретных сотрудников такого рода легендами. Так что скорого доноса от доброхота новой власти, если таковая успела сформироваться, можно не опасаться.