Книга Путь наемника - Элизабет Зухер Мун

— Паксенаррион, Паксенаррион, — заверила его Пакс. Он подставил ей плечо и помог войти в дом.

— Милость Геда! Глазам своим не верю! Мы ведь организовали сегодня ночью общее моление за тебя — везде, на всех фермах, во всех храмах… Мы даже не верили в то, что ты выживешь, а уж в то, что вернешься здоровой и на своих ногах, тем более.

Пакс с облегчением опустилась в подставленное ей кресло.

— Я и сама в это не верила, — сказала она. Только теперь Пакс почувствовала, что силы уходят из нее, как вода в песок. О том, чтобы сделать еще хоть одно движение, она не хотела даже думать.

— Пять дней! — Пакс не смогла бы сказать, чего в голосе маршала было больше — удивления, сочувствия или восхищения. — Ну, теперь этим мерзавцам…

Маршал быстро поставил чайник на решетку над очагом и начал доставать из шкафов еду и посуду.

— Паксенаррион, я не буду спрашивать, что они с тобой делали, эти ублюдочные прихвостни Лиарта. Но… я полагаю, то есть я уверен, что тебя нужно будет лечить всеми доступными маршалу Геда способами. Еда, питье, отдых — все это само собой. — Положив буханку хлеба на стол и пододвинув большую чашу с чистой водой, он обошел Пакс и снял с ее головы капюшон. Судя по изменившемуся дыханию, то, что он увидел, поразило его до глубины души. — Будь они прокляты! — прошептал маршал. Затем его руки, излучающие тепло, легли на голову Пакс. Несколько минут он стоял неподвижно, и Пакс почувствовала, как спокойствие и тепло разливаются по ее телу. Затем ей пришлось поморщиться, пока маршал прочищал каждую ссадину у нее на голове чистой тряпочкой, смоченной в ледяной воде.

— Это от чего? — спросил он, прикоснувшись ко вздувшемуся волдырю на ее затылке.

— Точно не помню. Может быть, ударилась о лестницу. Может быть, туда приложили что-нибудь горячее. Возможно, и то и другое.

— Ладно, с головой более или менее ясно. Теперь давай посмотрим, какие раны остались у тебя на теле.

Маршал помог ей снять одежду, и к тому времени, как вода в чайнике закипела, он успел прочистить все начинавшие воспаляться раны, которых, впрочем, оставалось на теле Пакс не так уж много. Затем он набросил ей на плечи теплый мягкий халат и поспешил налить полную кружку горячего сиба.

— По правде говоря, — сказал маршал, — не так страшно, как я ожидал. Все-таки… пять дней и ночей…

Пакс сделала несколько больших глотков и почувствовала, как усталость уходит, уступая место голоду.

— Их было гораздо больше, — сказала Пакс и сделала еще глоток сиба. Сколько именно ран должно было быть на ее теле, она предпочла не вспоминать. От одной мысли об этом ей становилось плохо.

— Кости были переломаны. Ожоги почти по всему телу… Но они… исчезли. — Пакс вяло взмахнула рукой, не в силах объяснить, как это случилось.

— Несомненно, твой дар целительства помог тебе, — сказал маршал. — Вполне возможно, что остальное сделал сам святой Гед. Я слыхал о таких случаях. А то, что осталось… наверное, это нужно для того, чтобы засвидетельствовать перенесенные тобой мучения. Как сказано в уставе воинства Геда, шрамы подтверждают участие в боях, как пот подтверждает силы, потраченные на тяжелую работу. И все же, с твоего позволения, я вознесу молитву об исцелении, и надеюсь, мой дар не откажет мне, а святой Гед не воспротивится тому, чтобы я помог тебе выздороветь и набраться сил. По-моему, теперь уже никто не посмеет поставить под сомнение твой тяжкий опыт.

Пакс кивнула:

— Благодарю вас, маршал, но я не могу себе позволить…

— Не хочу ничего об этом слышать, — перебил ее маршал. — Ты сделала все, что было в твоих силах, и даже больше. Не забывай, что дар целительства не только излечивает, но и изматывает того, кто пользуется им часто, спасая других. Отметина у тебя на лбу…

Лицо Пакс исказила гримаса.

— Клеймо Лиарта! Ну как же, помню. — Она действительно отчетливо помнила раскаленное докрасна клеймо в виде круга с рогами у себя перед глазами. А потом… потом жрецы еще и поднесли к ее лицу зеркало, чтобы она увидела в нем навеки выжженное на ее лбу клеймо черного божества.

— Да нет же… У тебя на лбу совсем другой знак! Ты разве не видела?

— Откуда же…

— Подожди, я сейчас. — Он встал из-за стола и, сняв со стены небольшое зеркало из полированной меди, протянул его Пакс. Та осторожно взяла его и опасливо поднесла к глазам. Лысая голова в ссадинах, синяках и пятнах какой-то зеленой мази, наложенной маршалом, выглядела, пожалуй, даже смешно, но и жутковато; в общем, примерно так, как Пакс и предполагала. Совсем чужеродной на этой почти мертвой коже смотрелась короткая светлая щетинка там, где снова начинали пробиваться волосы. Что же касается лица… Пакс едва узнала свое отражение. Но отметина на лбу действительно превратилась из рогатого круга Лиарта в бледный круг, время от времени сверкавший, как начищенная серебряная монета. Пакс едва не выронила зеркало и изумленно посмотрела на маршала Торина.

— Но это же не…

— Чем бы это ни было, Пакс, как бы мы ни называли такой знак, он появился у тебя на лбу с благословения Великого Господина и Геда. Мне доводилось только слышать о таких случаях. Такую честь, как отметина богов, заслужить очень и очень нелегко. Теперь я понимаю, хотя, впрочем, могу лишь догадываться, какие невыносимые мучения тебе пришлось претерпеть. Ведь даже после исцеления, ниспосланного тебе напрямую самими богами, ты до сих пор вся в ссадинах и синяках.

Паксенаррион рассказала маршалу о том, что услышала от Арвида: слухи, обрывки чьих-то рассказов, куча преувеличений и искаженных сведений — в общем, ничего такого, чему можно было бы поверить. Но если выжженное клеймо смогло настолько измениться, если глубокие ожоги затянулись за какие-то несколько часов — что же тогда было правдой? Маршал Торин внимательно слушал Пакс с горящими от восторга глазами.

— Все правильно. Ты абсолютно верно догадалась, — сказал он, когда Пакс закончила свой рассказ. — Боги всегда преследуют много разных целей, когда почти напрямую вмешивают в дела смертных. И ты, конечно, была послана в Тсайю и Лионию не только для того, чтобы спасти короля и возвести его на престол. Я уверен, что из этого черного храма навеки уйдут многие прихожане и немалая их часть станет искренними и надежными ополченцами в воинстве Геда. Это те, кто понял, что истинная сила кроется не только в страхе. Молодец, Паксенаррион, паладин Геда! То, что ты сделала, достойно не только великого воина, но и великого мудреца.

Поев, Пакс с огромным трудом заставила себя пройти несколько шагов по коридору к ближайшей гостевой комнате. Там она рухнула на кровать и уснула раньше, чем маршал Торин накрыл ее одеялом.

Проснувшись, Пакс сразу же поняла, что все ее раны окончательно затянулись, а ожоги полностью зарубцевались. Дышала она свободно, не испытывая ни малейшей боли. Большая рана на голове тоже затянулась, и от нее остался лишь плотный валик шрама, коснувшись которого она не почувствовала ни боли, ни жжения. Все еще недоверчиво она притронулась пальцами одной ноги к ступне другой. Похоже, что от тех ожогов не осталось и следа. Пакс потянулась и встала с кровати. На ее теле остались лишь бледные отметины там, где еще вчера были серьезные раны. Более того, она не ощущала ни слабости, ни боли. Другое чувство сжигало ее изнутри… Паксенаррион, паладин Геда, ощутила всем своим существом, что ее миссия еще не окончена. Она набросила халат, и в этот момент в дверь постучали.