Книга Короли Вероны - Дэвид Бликст

— Мы — то, чем нас сделали звезды.

— Мы — то, чем нам суждено было стать.

— Теперь он возненавидит тебя.

Кангранде пожал плечами.

— Новая жизнь всегда рождается в муках.

Катерина приблизилась к брату. Рука ее была забинтована — она не могла обнять Кангранде и потому поцеловала его в щеку.

— Значит, нашей войне конец?

Кангранде положил руки сестре на плечи.

— Разве ты умерла? Или, может, я умер?

Катерина отступила на шаг и кивнула.

— Ты до сих пор меня иногда удивляешь. Ты так расчетлив, так подвержен вспышкам гнева, что я нередко забываю о твоем великодушии.

— Милая, давай не будем увлекаться. Как думаешь, Пьетро согласится?

— По-моему, ты не оставил ему выбора. Интересно, сам он это понимает?

— Теперь глаза Пьетро открыты. Открыты на многое.

— Могу я спросить… когда ты выбрал Пьетро?

Кангранде прищурился.

— В самый первый день, здесь, в палаццо. Он разговаривал во сне. Наверное, бредил. Не очень-то внятно получалось. Но когда ты сказала мне, что у меня родился сын, я понял: мальчику понадобится защитник.

Катерина склонила голову набок.

— Пьетро разговаривал во сне? Может, унаследовал от отца сверхъестественные способности?

Капитан Вероны только руками развел.

— Не знаю, как насчет колдовства, но я видел Данте за работой — он словно в другом мире пребывает. Его произведения — не просто правильный выбор слов. Мне кажется, Господь время от времени дает определенным людям некую энергию, таинственную силу. Впрочем, не могу сказать наверняка. Пьетро снятся сны. Ческо — тоже. Это что-нибудь да значит.

— Сны снятся и тебе, Франческо.

— И тебе. — Скалигер направился к лестнице. — Пойдем. Нам обоим нужно как следует отдохнуть.

— Я еще посижу. Небо сегодня просто великолепное.

Кангранде посмотрел вверх.

— Великолепное? А по-моему, оно сегодня гнетущее. Впрочем, как хочешь.

Катерина еще некоторое время сидела на крыше, не в силах пошевелиться. Конфликт оказался куда более тяжелым, чем она предполагала. Ее сердце было разбито… и все-таки она чувствовала гордость. Ее брат постепенно учится. Однажды он может стать поистине великим человеком.

Но не Il Veltro. Это не его удел.

ЭПИЛОГ

Пьетро свернул за угол и услышал скрипучий голос.

— Ну вот, теперь ты все знаешь.

Прошло немало времени, пока Пьетро ответил:

— Да, теперь знаю.

На голове аль-Даамина красовалась плотная повязка.

— Я обязан тебе жизнью.

Пьетро вспомнил кривой меч, который отразил смертельный удар. Пьетро тогда спешил на помощь Кангранде.

— Считай, квиты.

— Жаль, что я не мог быть с тобой, когда ты особенно во мне нуждался.

— Когда же? В пещере? Или в карете? А может, несколько минут назад? Знаешь, ни одно из сегодняшних событий ни в какое сравнение не идет с тем, что я только что слышал. Впрочем, я забыл: тебе ведь уже все известно. — Пьетро невесело рассмеялся. — Они хотят, чтобы я увез Ческо в Равенну. Но если Ческо — Борзой Пес, мои действия никак на него не повлияют. Если я не возьму с собой Ческо, все равно все будет так, как предначертано судьбой. Правда ведь?

— Ты сам знаешь, что это не так. Твоя вера отрицает предопределенность. Я, пожалуй, с этим согласен. Все только и говорят, что о влиянии судьбы на человека; никто почему-то не говорит о влиянии человека на судьбу. Нет ни одного создания Всевышнего, в которое бы Он, наряду с зависимостью от судьбы, не вложил способности эту судьбу менять. Может быть, Ческо — Борзой Пес, а может, и нет — тут мы не властны. Зато от нас зависит, каким человеком Борзой Пес вырастет.

Они смотрели друг другу в глаза.

— Ты тоже участник их игры, — произнес Пьетро. — Это твоим попустительством… нет, с твоего одобрения они играют чужими судьбами. Это ты их стравливаешь. Зачем тебе это надо, Тарват аль-Даамин? Чего ты добиваешься?

Огромный, покрытый шрамами мавр придавил юношу взглядом.

— Боюсь, что, наблюдая за сражением между братом и сестрой, ты не заметил настоящей войны. Борьба между Скалигерами, вражда с Падуей, козни против Венеции, затаенная злоба на Флоренцию, надежды Папы, мечты претендентов на императорский трон — все это никак не повлияет на судьбу Ческо. Если он и есть Борзой Пес, он преобразит мир до неузнаваемости. Кто же не хочет получить хоть маленькую роль в этой эпической драме? Надежда слабая, знаю — не обещание судьбы, а только намек на обещание. Но разве кто-нибудь станет думать два раза, прежде чем отдать жизнь за наступление нового золотого века?

— Это не ответ. Чего тебе надо?

Аль-Даамин сжал губы.

— Спроси себя: если я составил гороскоп Ческо, и Катерины, и Кангранде, почему бы не предположить, что другой астролог составил мой гороскоп, показал мне всю мою несчастную жизнь как на ладони? Почему бы не предположить, что моя судьба также связана с судьбой мальчика? Более того: что я умру в том самом месте, в которое судьба забросит Ческо?

— Ты знаешь, когда и где умрешь?

— Знаю. Причем узнал не без твоей помощи. Не скажи ты тогда, что падающих звезд было две, я бы не составил гороскоп, который открыл мне связь между моей смертью и жизнью мальчика.

От этой мысли кровь стыла в жилах, но Пьетро уже был сыт по горло пророчествами и гороскопами.

— А ты можешь отсрочить свою смерть, Тарват?

Мавр рассмеялся. Смех его прозвучал жутко, словно гром, предвещающий наказание свыше.

— Нет, мой юный друг, это никому не под силу. Человек умирает тогда, когда звезды велят ему умереть. Восставать против воли звезд бессмысленно. Они — опасные враги. — Пьетро слушал молча. Тарват продолжал: — Скалигер понятия не имеет, как держать мальчика под контролем. Чтобы отомстить сестре, он решил отослать Ческо туда, где, по его мнению, мальчик будет в полной безопасности, пока не вырастет и не станет угрозой самому себе. Вот великолепный пример самоотречения, которое не следует путать с альтруизмом. На один-единственный миг Скалигер переступил через себя. В то же время он преподнес тебе великий дар.

— Какой еще дар?

Астролог опустил руку на дрожащее плечо юноши.

— Скалигер показался тебе не великим правителем, а слабым человеком. Он открыл перед тобой темную сторону своей души, снял личину, чтобы явить свое истинное лицо. Он освободил тебя от рабства — от рабства обожествления.

Пьетро ушам не верил.

— Если это правда, почему я не испытываю чувства благодарности? И откуда тебе все известно? Ты что, заглянул в гороскоп?