Книга Влияние морской силы на Французскую революцию и Империю. Том II. 1802-1812 - Альфред Мэхэн

Насколько глубоко была постигнута тогдашними министрами морская сила Великобритании и насколько разумно была употреблена ими в дело, этот вопрос военной политики или стратегии войны требует особого рассмотрения. Прежде всего надлежит исследовать влияние морской силы самой по себе и функции, выполненные Великобританией в силу самого лишь факта обладания этим огромным и единственным в своем роде ресурсом. Существование, сила и несознаваемое действие какого-нибудь средства составляют самостоятельный предмет исследования, отличный от осмысленного употребления этого средства.

В виду упадка, в котором находился в первые годы войны французский флот, Республика не делала уже после 1795 года никаких попыток оспаривать господство на море. Неизбежным последствием этого было исчезновение с океана французских коммерческих судов. Этот процесс был ускорен захватом большинства колоний, принадлежавших Республике, и крушением ее колониальной системы, произведенным восстанием черных. Понесенный здесь урон, обусловленный скорее естественным влиянием морского превосходства Великобритании, чем какими-либо мерами ее министерства, был настолько велик, что Директория в своем донесении Совету пятисот от 13 января 1799 года могла употребить следующее выражение: «К несчастью, верно, что под французским флагом не плавает уже ни одного коммерческого судна». Два же года спустя министр внутренних дел доносил консульскому правительству, что торговля с Азией, Африкой и Америкой почти что исчезла, так как привоз непосредственно из этих частей света доходил лишь до 1 500 000 франков, вывоз же в них составлял и того меньше – лишь 300 000 франков. По мере того как приливная волна французских завоеваний увеличивала территории Республики и число ее союзников, торговлю ее новых друзей постигала та же участь, которая выпала и на ее долю. Таким образом, с лица морей исчезли также и коммерческие суда Испании и Голландии, тогда как большая часть их колоний перешла тоже в руки Великобритании, послужив расширению ее торговых оборотов и дав новое дело ее коммерческому флоту. Численное и моральное превосходство английского военного флота было настолько велико, что флоты Испании и Голландии не оказывали никакого иного влияния на господство на море, как только то, которое выражалось в отвлечении внимания наблюдавших за ними английских эскадр. Исчезновение такой массы судов, какую заключали в себе коммерческие флоты Франции, Голландии и Испании, не должно, конечно, быть понимаемо в том смысле, как будто бы торговля и мир совершенно лишились тех услуг, который раньше оказывали им эти суда. И еще менее страны эти могли обойтись без тех продуктов, которые во время мира они получали главным образом морским путем. Необходимость пользоваться морем для привоза многих предметов, наоборот, только возросла вследствие общей континентальной войны. Последняя не только создала на большом протяжении пограничную линию с прекращением по ней всяких сношений сухим путем, но еще вдобавок к этому оторвала от их обычных занятий массы рабочих, поступивших затем на укомплектование различных армий, и таким образом серьезно уменьшила европейское производство. Во Франции, запертой и с моря, и с суши, державшей под ружьем целый миллион людей и имевшей против себя Англию, твердо решившую докапать своего противника голодом, опасность и лишения были особенно велики. Если бы не превосходный и ранний урожай 1794 года, то цель Англии могла бы быть тогда в значительной степени достигнута.

Такое положение дел представляло весьма благоприятный случай для нейтральных морских держав, которым они и не преминули тотчас же воспользоваться. Так, в это время быстро разрослась транспортная деятельность Соединенных Штатов. Однако морское могущество Великобритании было в течение этого периода настолько подавляющим и ее решимость настолько твердой, что ей удалось наложить строгие ограничения как на нейтральные страны, так и на врагов во всех делах, признаваемых ею за первостепенные. Швеция и Дания настойчиво противились ее требованию о запрещении ввоза во Францию жизненных и морских припасов, но не смогли, как в 1780 году, заручиться могущественной поддержкой России. Подобным же образом бессилие вынудило на уступки и Соединенные Штаты, которые, однако же, сделали это не без протеста. Оставшись в принципе при своем взгляде, они признали на практике морские припасы контрабандой, а относительно съестных припасов остановились на компромиссе, который охранял права их граждан, не нанося в то же время существенного вреда Франции. Сохранявшее свою силу положение международного права о том, что неприятельская собственность на нейтральных судах могла служить призом, не вызывало никаких серьезных попыток отмены. Однако же, так как захват требовал отвода судна в один из портов захватчика, который притом рисковал быть там задержанным до решения судом вопроса о заподозренных товарах, то операция эта редко применялась на практике. Английскими судами признавалось также, что произведения вражеских колоний составляли законный приз в случае нахождении их на нейтральных кораблях. По их аргументации, если участие в торговле этих колоний было запрещено их метрополиями иностранцам в мирное время, то допущение его во время войны составляло лишь простую уловку для того, чтобы лишить другую воюющую сторону ее признанного права на захват – положение, бесплодно оспаривавшееся американскими писателями. Все эти причины действовали во вред как неприятельской, так и нейтральной торговле и вместе с тем в той же мере благоприятствовали торговле англичан. Указание на эти причины сделано здесь лишь для того, чтобы показать естественное влияние, производимое столь могущественной силой, какой была в то время морская сила Великобритании. Полученные результаты зависели туг не от уменья, с каким употреблялась или распределялась эта сила, но от простого перевеса наличной мощи.

Уничтожив судоходство своих врагов и не признав за нейтральными странами права снабжать их многими предметами первой необходимости, Великобритания поставила враждебные страны в состояние изоляции и создала в них спрос на запрещенные товары. Вследствие этого цены на последние поднялись, и доставка их сделалась весьма выгодным делом. Когда торговые сношения встречают на своем пути подобную преграду, то они ищут новой тропы со всем упорством, присущим естественной силе. Предложение всегда проложит себе дорогу туда, где есть спрос, какие бы ни были поставлены ему препятствия со стороны человека. Изобретательность торговца, ищущего наживы, найдет возможность проникнуть даже за тесные линии, охватывающие осажденный город; когда же блокада распространяется на длинную пограничную черту, то бесполезно надеяться на полную изоляцию. Торговля старается в таких случаях найти какой-либо центр поблизости той линии, которую имеется в виду переступить, и в этот центр собирает товары, подлежащие затем передаче за неприятельскую границу и распределению среди населения воюющей страны. За такой центр выбирается обыкновенно какой-нибудь нейтральный морской порт, торговля с которым пользуется свободой и отправление куда судов не может вызвать их захвата или задержания другой воюющей стороной. Таким образом, во время Американской революции нейтральный голландский остров Св. Евстафия сделался сборным и складочным пунктом для торговцев, намеревавшихся ввести свои товары – и в том числе даже предметы, составлявшие военную контрабанду – на принадлежавшие той или другой из враждовавших сторон Вест-Индские острова. Рассказывают, что по захвате острова в 1781 году, когда началась война с Голландией, британцами на нем найдены были большие количества товаров, хотя и принадлежавших английским купцам, но предназначавшихся для французских покупателей. Подобным же образом во время Американской междоусобной войны (1861–1865 годов) город Нассау, на принадлежавших Англии Багамских островах, служил центром, где собирались всякого рода запасы, предназначавшиеся для прорыва блокады Южного побережья.