Книга Королева войны - Феликс В. Крес

Вождь Справедливых знал, как многого стоили эти слова Васанену. Но он произнес их в присутствии сотен людей, которые уже не строились в грозные «острия», но собирались отовсюду, желая все увидеть и услышать. На их глазах творилась история. И как же по-дартански выглядело это еще не залитое кровью поле битвы, где между вражескими войсками заново начинались переговоры!.. Прежде всего, однако, гордые воины Справедливых прекрасно понимали, что их дело (справедливое или нет) в любом случае не проиграно окончательно… Т. И. Сенерес не видел вблизи солдат Доброго Знака и не мог оценить, в каком состоянии они явились на бой. Зато он отлично понимал, что может воспользоваться только что открытой дорогой и пойти по ней без ущерба для собственной чести — или потерять все, проиграв битву, на которую он был бы вынужден силой гнать своих рыцарей. Вопрос в том, удалось ли бы воплотить это намерение в жизнь…

Заставив коня сделать несколько шагов, вождь рыцарей Справедливых, среди глухой тишины, наступившей в рядах его войска, медленно и торжественно протянул руку в стальной перчатке и соединил ее с так же закованной в броню протянутой рукой К. Д. Р. Васанена. Лязгнуло железо о железо, и, прежде чем этот объединяющий их звук смолк, магнат соскочил с седла и подошел к княгине.

— Ваше королевское высочество, — сказал он, — каждый порой ошибается, но следует дать ему возможность исправить ошибку. Я ошибся и не стыжусь в этом признаться. Мне хватает смелости, и у стоящих здесь рыцарей ее тоже достаточно. Мы хотим снискать славу, встав против солдат с серебряными звездами на груди. Если только ты поведешь нас, госпожа, мы докажем, что нам чужд страх.

Две тысячи человек, которые вовсе не желали бессмысленно умирать, проклинаемые десятками тысяч возбужденных жителей столицы, разразились столь радостными приветственными возгласами, на какие способны только мошенники, чье жульничество только что осталось безнаказанным. Княгиня неожиданно искренне рассмеялась, утерла глаза и наклонилась в седле, на мгновение коснувшись железного плеча нового союзника. Потом подняла руку, приветствуя свои новообретенные отряды, и повернула к линии верных ей войск, ведя за собой смешанную толпу все еще кричащих «виват!» людей. К едущим начали присоединяться сперва одиночные всадники, потом группки и наконец целые отряды. Два войска в сверкающих доспехах братались на лугах возле города. Но княгиня предпочла поехать дальше, к самым запыленным, грязным и хуже всего вооруженным воинам из всех, какие у нее были. Она хотела быть вместе с солдатами своего Большого Штандарта, которые явились к ней словно во сне под пристальным взглядом Непостижимой. Она не могла обратиться к каждому лично, вместо этого подъехала к одному из простых вояк, наклонилась в седле и обняла его как сестра, а потом поцеловала в запыленный лоб, на котором пот прочертил узкие полоски. Солдаты толпились со всех сторон; ясно было, что они готовы прямо сейчас двинуться дальше и ехать туда, где смогут служить своей прекрасной госпоже.

Бескровная битва под Роллайной, которую предстояло описывать летописцам, а восстанавливать в памяти — историкам Шерера, битва, в которой было полностью уничтожено более сильное войско, означала решающий перелом в войне.

Княгиня не сразу вернулась во дворец. Сперва, в окружении восторженной толпы, которая почти несла ее вместе с конем, она поехала на рынок, где долго выбирала для себя забавную узкую цветную накидку, которую можно носить поверх платья.

ЭПИЛОГ

Бородатый мужчина в кольчуге и простой военной одежде, с мечом, появился на краю самой большой поляны Шерера в обществе восьми всадников. Это были гонцы на великолепных конях, которые требовались правившей в Сей Айе Жемчужине.

Не было ни грохочущей мельницы, ни моста возле нее — вместо них пугали черные угли пожарища. Переправившись вброд через речку, всадники остановились на развилке, откуда напрасно было искать взглядом крышу придорожной корчмы, где когда-то останавливались на постой, а потом находились в плену солдаты из свиты К. Б. И. Денетта. Корчму сожгли, как и все деревянные строения.

Всадники обогнули небольшой лесок на холме и увидели маленький старый замок, а вскоре двор и возвышавшийся на его краю белый дом, с которым не мог сравниться устремившийся в небо крыльями-башенками дворец в столице Дартана. Вблизи видны были окна, завешенные какой-то тканью, а некоторые просто забитые досками; стекол еще не привезли, поскольку ждали более срочные дела и расходы.

О прибытии всадников уже было известно. Охранявшие лесные тропы лесничие дали знать, что приедут гости. Но сказано было лишь, что через лес едет небольшой отряд гонцов; командир этого отряда не назвался, желая сделать кое-кому сюрприз.

У Жемчужины княгини Эзены, еще больше похудевшей, измученной и постоянно трудившейся не покладая рук, времени не было вообще, но вестей из Дартана она ожидала с жадностью. Бородатый командир гонцов вошел в одну из комнат, в которую давно уже вернули спасенную обстановку. Под седой щетиной и разбойничьего вида шапкой невольница с величайшим трудом узнала лицо единственного настоящего друга, которого она в своей жизни нашла; друга, но и подлого предателя, который сбежал на далекую войну, сперва посоветовав княгине Эзене, чтобы та не брала с собой самую старшую, меньше всего значившую из трех Жемчужин.

— Вот письма из Роллайны, госпожа, — сказал посланник, протягивая руку. — Ее королевское высочество благодарит за то, что ты отослала ее гвардию, а еще больше благодарит тебя Хайна, которая наконец получила своих солдат. А здесь… еще одно письмо, которое когда-то написала ты сама. В нем ты упоминаешь, что тебе пригодился бы кто-нибудь в помощь, и эта просьба теперь исполнена.

Бедная невольница, всегда спокойная и уравновешенная, на этот раз не сумела сдержаться. Она глубоко вздохнула… и неожиданно решительным шагом направилась прямо к двери. Остолбеневший гость не дождался ни приветствия, ни хотя бы одного мимолетного взгляда с того мгновения, когда она его узнала.

— Кеса! — сказал он.

— Жемчужина! — гневно ответила она, оборачиваясь в дверях, но только на миг. — Прошу подождать здесь, сейчас пришлю кого-нибудь, чтобы забрал письма.

Мудрец Шерни, в течение многих месяцев познававший мир, людей, а прежде всего женщин, ничему так и не научился. В его понимании действиями должен был руководить разум, не эмоции. Так, как будто капризная натура не была свойственна ему самому и он всегда поступал здравомысляще, спокойно и расчетливо.

— Ты просишь Эзену, — крикнул он в пустые двери, — чтобы она меня сюда прислала, а когда я приезжаю, начинаешь кривляться?! Все, уезжаю прямо сейчас, а письма оставляю на столе!

Кеса вернулась, снова встав в дверях.

— Ты берешь и едешь на войну! — завопила она с покрасневшими щеками. — Даже не попрощавшись! Потом делаешь вид, будто не умеешь писать!.. Ни одного письма, ничего! «Кеса, ты здорова? У меня все в порядке». Где там! Мне на тебя плевать! — крикнула она, делая вид, будто чем-то бросает в посланника; в устах благовоспитанной Жемчужины это прозвучало воистину как солдатское ругательство.