Книга Живым или Мертвым - Грант Блэквуд

Выпив кофе, он вернулся в автомобиль и поехал к конгрегационалистской церкви Открытого сердца. Улицы города, где и без того нечасто случались пробки, были особенно тихими. Вчера со второй половины дня и всю ночь шел дождь, и сейчас по городу ездили и ходили только те, кому это было необходимо — рабочие, направляющиеся на утреннюю смену, служащие доставки, полицейские. Кстати, последние ему не попадались, из чего он сделал вывод, что Аллах благоволит ему.

Он объехал вокруг церкви и припарковал машину в нескольких кварталах от нее к северу, на стоянке видеомагазина, затем набросил рюкзак на плечо и вышел из машины. Изменяя своим привычкам, он направился не прямо к церкви, а пошел кружным путем. Убедившись, что за ним никто не следит, Касеке прошел по газону, расположенному перед церковью, и присел на корточки возле живой изгороди, примыкавшей к крыльцу здания.

Там он извлек из рюкзака первую мину. Она официально называлась М18А1, но была больше известна как «мина Клеймора» и предназначалась для уничтожения пехоты и поражения всего, что находилось в зоне ее действия. Устроена она была очень просто: корпус в форме изогнутого параллелепипеда содержал внутри брусок пластиковой взрывчатки C4, поверх которого было уложено семьсот стальных шариков размером с охотничью картечь, залитых слоем смолы. При взрыве эти шарики разлетаются со скоростью четыре тысячи футов в секунду. Ночью Касеке открыл кожух мины и, как его научили в лагере подготовки, засыпал шарики шестью унциями толченых таблеток крысиного яда. Активный ингредиент яда, дифетиалон, сильно снижал свертываемость крови, так что при удачном попадании обеспечил бы кровотечение даже из мелких ранок. Такую тактику его палестинские братья успешно применяли и в секторе Газа, и на Западном берегу. Израильтяне довольно быстро поняли, что нужно делать, но и за отпущенное им небольшое время много жертв погибло от потери крови, от совсем незначительных повреждений. Местные медики, никогда не имевшие дела с подобными случаями, должны были оказаться совершенно беспомощными.

Равномерно распределив яд, Касеке залил его тонким слоем расплавленного свечного парафина, дал ему застыть и закрыл кожух мины. Справочник рекомендовал использовать для такой цели папиросную бумагу, покрытую толстым слоем аэрозольного клея, но ему было известно, что парафин сойдет ничуть не хуже. Потом он проверил по очереди все винтики и прилегание крышки. В справочнике на это указывалось особо: если кожух стянут неравномерно, направление взрыва может заметно отклониться в сторону. Этой инструкции он следовал с точностью буквы.

И сейчас Касеке устанавливал похожие на циркули ножки мины. Убедившись в том, что передняя сторона — та, на которой написано «повернуть к врагу», — смотрит на вход в церковь, — где через несколько часов будет толпиться народ, — он воткнул тонкие ножки в мягкую землю под кустами. Затем лег на живот, пробрался через изгородь, повернулся и посмотрел в прицел, установленный на верхней стороне мины.

Отлично! Место выбрано идеально. Взрыв накроет не только вход и лестницу, но еще и часть тротуара.

Он проверил таймер мины по собственным часам. Секунда в секунду. После этого нажал кнопку, несколько секунд смотрел, как мелькают цифры, и, наконец, выпрямился и пошел прочь.

Как обычно по выходным, воскресным утром Хэнк Альви проснулся рано, тихонько поднял из постелей троих детей, накормил их завтраком — овсянкой и черничными вафлями — и усадил перед телевизором смотреть мультфильмы, почти до предела убавил звук. Тучи, из которых всю ночь хлестал дождь, ушли, оставив ярко-голубое умытое небо. Солнечный свет вливался в окна гостиной и ложился на деревянные полы, на которых сидели зачарованные телевидением малыши.

Около семи сделал для Кейти тосты из кислого хлеба, приготовил кофе и, разбудив ее, подал завтрак в постель. Шиномонтажная мастерская, которой он управлял, по воскресеньям не работала, и в этот день он мог немного разгрузить жену от ее ежедневной и почти круглосуточной работы. Проще говоря, некоторое время взять заботу о детях на себя, чтобы она могла поспать лишний час. Это было, как она частенько заверяла его, чрезвычайно романтичным и сексуальным поступком, и как правило, воскресными ночами, после того как дети засыпали, она с удовольствием доказывала ему делом, насколько ценит такое отношение.

Но это будет много позже, напомнил себе Хэнк, наливая кофе в чашку, стоявшую на подносе рядом с намазанным маслом подогретым хлебом. Как правило, ему удавалось подойти к кровати почти вплотную, и лишь тогда Кейти поворачивалась на бок и одаривала его сонной улыбкой. Так получилось и на этот раз.

— Что на завтрак? — улыбаясь, спросила она.

— Угадай.

— О, как раз то, что я люблю! — Она села и подложила подушки под спину. — А что ты сделал с детьми? Запер в шкафу?

— Они смотрят «Йо габба габба!». Похоже, Джереми без ума от Фуфы.

Кейти откусила кусочек тоста.

— Это которое из них?

— Розовый пузырь с цветком вместо бантика.

— A-а, конечно. Мы идем в церковь?

— Хорошо бы. Мы ведь уже два воскресенья пропустили. Можно пойти на девятичасовую службу, а потом отвести детей в парк.

— Договорились. Я пока что наведу красоту.

— Конечно, — ответил Хэнк и добавил, направляясь к двери: — Пора выпускать детей из шкафа.

Кейти спустилась по лестнице — одетая, причесанная и накрашенная — даже раньше, чем Хэнк управился с обувью. Джош, старший, уже умел сам завязывать шнурки, но Аманде и Джереми было далеко до таких успехов. Так что Хэнк занялся одним ребенком, Кейти — другим, после чего им еще пришлось надевать плащи, искать ключи от машины и проверять, заперт ли черный ход.

— Мы, наверно, опаздываем, — воскликнула Кейти.

Хэнк посмотрел на часы.

— Пока нет. Еще четверть часа. Мы доедем за пять минут. Хорошо, дети, пошли. — И все семейство вышло за дверь.

Касеке сидел на автобусной остановке за полквартала к северо-западу от церкви и пил третью с утра чашку кофе. Отсюда он прекрасно видел вход в церковь. Ага! Парадные двери открылись, и оттуда повалили люди. Касеке посмотрел на часы: 8.48. С дорожки, которая вела к церкви, от расположенной позади нее автостоянки показались прихожане, явившиеся на девятичасовую службу. Среди них он заметил молодую пару с тремя детьми: двумя мальчиками и девочкой. Все трое, держась за руки, важно шли перед родителями. Касеке зажмурился и взмолился к Аллаху, чтобы Он укрепил его душу. Это было необходимо. А эти маленькие дети погибнут сразу, так быстро, что боль даже не успеет отложиться в их умах.

Приехавшие вышли с дорожки на площадку перед крыльцом.

Касеке посмотрел на часы. Меньше минуты.

С расстояния в сто ярдов от того места, где он установил мину, он не мог увидеть, что подготовленная им диверсия развивается не так, как задумано. Он узнает об этом лишь после того, как увидит идущих за ним полицейских.

За минувшие пять часов, пока клейморовская мина находилась под дождем, а потом под лучами раннего утреннего солнца, свечной парафин, которым Касеке приклеил порошок крысиного яда к шрапнели, начал трескаться. Само по себе это не должно было оказать никакого влияния на боеспособность мины. Вот только Касеке не знал, что именно эта клейморовская мина и восемь остальных были изготовлены более двадцати лет назад, и последние восемь лет хранились совершенно неправильно — то ли в деревянной коробке в глубине сырой пещеры, то ли, наоборот, зарытыми в прокаленную солнцем землю афганской провинции Нангахар.