Книга Королева эльфов. Зловещее пророчество - Бернхард Хеннен

Сильвина поднялась из укрытия. Не завершив движения, она вынула стрелу, наложила ее на тетиву и выстрелила. Кобольдов смело выстрелом. Попал даже Фенрил. Но сейчас не время для комплиментов. Пока что тревогу никто не поднял. Неожиданность была их самым главным оружием.

Мауравани перелезла через разрушенную стену и одним прыжком оказалась на обуглившейся балке крыши. Балка слегка задрожала под ее весом. Сильвина побежала дальше.

Вокруг по руинам бесшумно бежали ее товарищи.

Охотница спрыгнула на опорную колонну. Рукой держалась за корни куста, выросшего в руинах. Осторожно перебралась через колонну и, сделав последний длинный прыжок, оказалась на террасе. Все шестеро кобольдов неподвижно лежали на полу. Под их телами растекались лужи крови.

Сильвина сняла с плеча веревку и обмотала ее вокруг каменных перил террасы. В десяти шагах под ней находился зал с широкими арочными окнами. Там стояли два торсионных орудия, направленных на гавань. Их расчеты решали, жить или умереть тем, кто находился на роскошной либурне.

Ее соратники показались на террасе. Безмолвно обмотали свои веревки вокруг перил и присели, прячась от взглядов.

Последним пришел Фенрил.

— Рада видеть, что ты не свалился, — прошептала ему Сильвина.

Эльф укрылся рядом с ней и привязал веревку.

— Готовы? — негромко спросила мауравани.

Остальные кивнули. Отложили колчаны со стрелами. Оружие только помешает.

— Вперед!

Сильвина схватила свою веревку и направилась к краю террасы. А затем бросилась к перилам так быстро, как только могла. Одним прыжком перемахнула и, раскинув руки, нырнула в ночь. На миг бросила взгляд на ликующую толпу. Она слышала песни. Затем последовал рывок. Его ощутило все тело. Веревка натянулась. Охотница качнулась ногами вперед к стене башни-дворца. К счастью, окна были большими. Ее левая рука нащупала застежку, при помощи которой она отстегнет веревку.

Сильвина оказалась в проеме окна. На излете она расстегнула пряжку на поясе. Теперь она свободна! Мауравани приземлилась на корточки. Над ней пролетел арбалетный болт.

Первые пауки уже оправились от шока внезапного нападения.

Они укрылись за ящиками, стоявшими рядом с орудиями.

Сильвина обнажила оба длинных кинжала. В зале было около тридцати кобольдов, треть из них — пауки. Она ударила нападавшего на нее кобольда с алебардой по лицу и вырвала оружие у него из рук. Метнула один из кинжалов в воина с арбалетом. Его руки дернулись. Болт ударился о потолок.

Сильвина побежала к паукам, находившимся рядом с орудиями. Навстречу ей бросился очередной кобольд с алебардой.

Мауравани увернулась от оружия, схватила древко и подняла своего противника. Пальцы ее вцепились в жилет кобольда, смотревшего на нее широко раскрытыми от ужаса глазами.

Она повернулась, используя его в качестве щита. Почувствовала, как в его тело входят болты. Он сплюнул кровью.

Сильвина понеслась дальше, швырнув умирающего в одного из пауков. Уклонилась от чего-то блестящего. Метательный нож оцарапал ей щеку.

Мимо левого уха со свистом пронесся болт. Воин-паук прямо напротив поворачивал рукоятку, не спуская с нее глаз. Еще три шага! Он поднял оружие, положил болт на направляющую. Ее кинжал угодил ему в шею. Умирая, он спустил болт.

Снаряд попал ей в руку. Всего лишь задел. Ей повезло, он отвел оружие в сторону.

Шум битвы вокруг стих. Фенрил был цел. Вопреки ее совету он прыгнул с мечом. Кровь стекала с его клинка. Истории о том, что он — хороший мечник, очевидно, правдивы.

Все ее воины выжили. Лучше, чем она могла надеяться.

Одному из них она приказала забрать с террасы луки и колчаны. А затем подошла к окну и взглянула на гавань.

Фальрах почти достиг судна. Его появление вызвало переполох. Сбегались тролли-стражники. По мосткам к стражникам топал вожак стаи.

Чавкающий звук заставил Сильвину обернуться. Одного из ее воинов, стоявших у окна, отшвырнуло в зал. Его голова исчезла. Послышался громкий стук. Что-то ударило в дальнюю стену зала, а затем покатилось к мауравани. Каменный снаряд!

Она пригнулась. Очевидно, не все нападения на орудийные позиции увенчались успехом.

Мраморный парапет рядом с ней разбился от попадания.

Праздник на улицах продолжался. Пока никто не заметил бесшумную битву высоко на башнях.

Последний день

— Не нужно тебе ехать. Тебе…

Адриен улыбнулся.

— Я вернусь, обещаю.

Элодия мягко коснулась его губ.

— Ты бы себя видел. — Она уже не могла сдерживать слезы. — Твоя улыбка! Улыбается только половина рта. Вторая половина неподвижна. Это яд. Сегодня третий день. День, когда ты умрешь.

— Мне хорошо, как никогда, — солгал Адриен. — Я тебя… — Он хотел сказать что-то, но слово не пришло на ум. — Я вернусь!

Она обняла его, покрыла его лицо поцелуями, а потом он схватил ее руки и мягко отстранился.

— Пожалуйста. Я должен… — Он запнулся. — Я должен…

Жди меня. Не делай глупостей! Я должен знать, что ты еще здесь…

— Да, — выдавила она. — Да.

Он сел в седло. Это оказалось трудно. Положил руки на луку и подтянулся. Затем широко усмехнулся. Чувствовал он себя совершенно нормально. Не ощущал, что часть его губ не улыбается. И ему было все равно. Он нашел ее!

Махнул ей рукой. А затем пришпорил животное. Внизу, в долине, он увидел дворец. Это недалеко. Он успеет. Совершенно точно! Он повернулся в седле. Она стояла перед маленькой хижиной посреди виноградника. Боже, как она красива. Так невероятно… Она то и дело пыталась разрушить свою красоту при помощи слов. Но он не хотел слушать. Да, она его отравила.

Она убила его… Он простил. Как долго он тосковал по ней. Два дня минуло с тех пор, как он принял яд. С этими сумерками начался его последний день. Он должен убить Кабецана. Старый король — корень всех зол. Если бы он раньше послушал совет своего проклятого коня и покончил с этим негодяем…

Но тогда он никогда не встретился бы с Элодией… Адриен вздохнул.

Наверное, так должно было быть. Если бы он не стискивал зубы, когда они ехали через лес, поговорил с ней тогда, а не в трактире…

Что уж теперь думать об этом. Он встретил ее, когда жизнь казалась ему безрадостной. Может быть, Тьюред наказал его за то, что она значит для него больше, чем Церковь. Он рассмеялся так громко, что лошадь испугалась. Да, он дурак, как часто говорил Жюль. Если бы он оказался перед выбором, прожить ли еще сорок таких же, как последние два года, лет или два дня, но заплатив за счастье, он выбрал бы яд.

Беспокоился он только из-за того, что она сделает что-нибудь глупое, если он умрет. Уже хотя бы поэтому он должен вернуться. Он хотел взять с нее обещание, которое она не осмелится нарушить. И он хотел лежать в ее объятиях, когда наступит смерть.