Книга Босфорский поход Сталина - Сергей Захаревич

Зачем же для превентивного удара собрали самый сильный кулак именно на Украине? А западное (самое опасное) направление не только ослабили, но еще и расположили группировку округа таким образом, как будто нарочно «подставляли» ее для окружения? И самое главное — даже товарищ Сталин нигде и никогда не намекал после войны, что РККА готовилась к превентивному удару в 1941 году.

Вывод прост — Сталин не знал о готовящемся ударе немцев, он предполагал, что вермахт стоит на побережье Ла-Манша, а частью на Балканах. Концентрация же частей РККА на границе и все скрытые мероприятия советской стороны недвусмысленно говорят о том, что Иосиф Виссарионович сам хотел ударить немцам в спину, даже не догадываясь о подготовке противника к вторжению в его страну.

Проанализируем теперь то, что происходило на западных (и не только) рубежах и в самом СССР в те дни.

Скрытые свидетельства

«В Киеве задержался ненадолго и 31 января был уже в Москве. На другой день, приняв дела от генерала армии К.А. Мерецкова, я вступил в должность начальника Генерального штаба… Весь февраль был занят тщательным изучением дел… Работал по 15–16 часов в сутки, часто оставался ночевать в служебном кабинете.

…Выполнение третьего пятилетнего плана (1938—1942 годы. — С.З.) и заданий в области тяжелой и оборонной промышленности в частности, а также угроза военного нападения на СССР требовали увеличения количества рабочего времени, отданного народному хозяйству. В связи с этим Президиум Верховного Совета СССР 26 июня 1940 года принимает Указ «О переходе на восьмичасовой рабочий день, на семидневную (!— С.З.) неделю и о запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий и учреждений» [27, с. 211–212, 216].

Еще в сентябре 1939 года военнослужащим были увеличины сроки службы.

«Все эти изменения вызывались исключительно возросшим объемом работы, требованиями подготовки к активной обороне от агрессии, возможность которой нарастала с каждым месяцем…

…В середине марта 1941 года С.К. Тимошенко и я попросили разрешения И.В. Сталина призвать приписной состав запаса для стрелковых дивизий, чтобы иметь возможность переподготовить его в духе современных требований… В конце марта было решено призвать пятьсот тысяч солдат и сержантов и направить их в приграничные военные округа для доукомплектования, с тем, чтобы довести численность стрелковых частей хотя бы до 8 тысяч человек… Несколькими днями позже было разрешено призвать еще 300 тысяч приписного состава… Итак, накануне войны Красная Армия получила дополнительно около 800 тысяч человек» [27, с. 217–219].

Мы уже знаем, что никакой информации относительно возможной агрессии новый начальник Генштаба Красной Армии из Разведупра не получал. Таким образом, накануне войны в приграничных округах было сконцентрировано 170 дивизий Красной Армии и это при том, что Сталин о грядущем вторжении немцев не ведал!

15 марта 1941 года нарком обороны СССР С. К. Тимошенко утвердил «Положение о персональном учете потерь и погребении погибшего личного состава Красной Армии в военное время».

«К трудностям, связанным с количественной стороной дела, прибавились проблемы организационные. Быть может, читатель помнит, что наша армия была пионером создания крупных механизированных соединений — бригад и корпусов. Однако опыт использования такого рода соединений в специфических условиях Испании был оценен неправильно, и мехкорпуса в нашей армии были ликвидированы.

…Необходимо было срочно вернуться к созданию крупных бронетанковых соединений» [27, с. 220].

Чем же все-таки было вызвано расформирование корпусов и бригад, а затем их спешное воссоздание через год? Дело не в «специфических условиях Испании», а в том, что опыт локальных войн с противником, не обремененным развитыми бронетанковыми соединениями (Япония, Польша и Финляндия) выявили бесполезность громоздких, трудноуправляемых и неповоротливых советских бронетанковых корпусов. Зато пехоте в этих конфликтах требовалась постоянная поддержка танков. Поэтому и возобладало мнение о том, что, по примеру Великобритании и Франции, бронетанковые силы необходимо разбить на более мелкие соединения и придать их пехоте. Свидетельством тому — выступление командарма Мерецкова на апрельском совещании 1940 года: «Я считаю, что мы не должны отказываться от самостоятельных действий танковых соединений. Механизированный корпус тяжел, малоподвижен, его нужно заменить дивизией, которая должна иметь 200–250 танков плюс два стрелковых полка своей пехоты». А поскольку Красная Армия и дальше собиралась иметь дело с государствами, не обладавшими значительной механизированной мощью, началось расформирование мехкорпусов. Однако когда в середине 1940-го выяснилось, что придется иметь дело еще и с немцами, вернулись к системе танковых корпусов.

Буквально накануне Великой Отечественной в Ленинград перебрался К.Е. Ворошилов — председатель Комитета обороны при СНК. В «колыбели трех революций» было организовано нечто вроде «мини Ставки» Главвоенсовета с Ворошиловым в качестве главкома и Ждановым (член Военного совета). Питерской «Ставке» предстояло осуществлять непосредственное руководство Северным и Северо-Западным фронтами в предстоящей наступательной операции, поэтому Ф.И. Кузнецов, М.М. Попов и В.Ф. Трибуц в первую очередь отчитывались перед Ленинградом, а уже затем перед Москвой. Сделано это было для удобства управления операцией. Сталин хотел, по всей видимости, сконцентрировать свое внимание на действиях Западного, Юго-Западного и Южного фронтов, не отвлекаясь на частные действия северных группировок.

«Мой первый заместитель Н.Ф. Ватутин сделал подробный доклад наркому о состоянии железных дорог всех приграничных военных округов (доклад был сделан в феврале 1941 года. — С.З.):

— Приграничные железнодорожные районы мало приспособлены для массовой выгрузки войск… Железные дороги немцев, идущие к границам Литвы, имеют пропускную способность 220 поездов в сутки, а наша литовская дорога, подходящая к границам Восточной Пруссии, — только 84. Не лучше обстоит дело на территории западных областей Белоруссии и Украины: здесь у нас почти вдвое меньше железнодорожных линий, чем у противника (немцы в феврале 1941 года еще не успели развернуть у границ СССР свои группировки, а тем не менее уже являются для наркома обороны, начальника Генштаба и его первого «зама» противником! — С.З.) [27, с. 223].

Имеется, правда, донесение от 18 февраля 1941 года за№ 867командующего Западным особым военным округом Д.Г. Павлова о выделении средств на проведение работ по шоссейно-грунтовому строительству:

«Считаю, что западный театр военных действий должен быть обязательно подготовлен в течение 1941 г., а поэтому растягивать строительство на несколько лет считаю совершенно невозможным» [27].

Но дело в том, что Павлов не знал, когда именно начнется наступление РККА (поэтому и строил планы на несколько лет вперед). Это знал только Сталин.

«Перед войной считалось, что для руководства фронтами, внутренними округами и войсками резерва Главного командования в случае войны будут использованы преимущественно средства Наркомата связи и ВЧ Наркомата внутренних дел. Узлы связи Главного командования, Генштаба и фронтов получат все нужное от местных органов Наркомата связи, которые, как потом оказалось, к работе в условиях войны подготовлены не были» [27, с. 224].