Книга Другая история войн. От палок до бомбард - Дмитрий Калюжный

Да, мы такие. И у нас есть великий предшественник: русский ученый-энциклопедист Н. А. Морозов, 150-летие со дня рождения которого мы собираемся отметить в 2004 году.

«Виртуальная всемирная история, созданная Н. А. Морозовым и его последователями, продолжает свое существование», – с сожалением отмечает Е. Черняк. Так же, как и виртуальная всемирная история, созданная Иосифом Скалигером, Дионисием Петавиусом и их последователями, добавим мы. Чем отличается «дешевая морозовщина» от «дешевой скалигеровщины», никто из историков так до сих пор и не сумел внятно объяснить. Война, объявленная ими тем, кто выступает против привычной истории, – война священная, война религиозная. А с противоположной, с нашей стороны – какое-то шутовство, ерничество, абсолютно беспринципное поведение, когда утверждаемое в одной книге может быть опровергнуто и заменено другим в другой книге.

А ведь развитие науки только так и может происходить!

Сакраментальная наша фраза: «поэтому гуляем».

Хроники хронотроники

В былые времена С. И. Валянский поражался, почему академика

А. Т. Фоменко регулярно обругивают в специальных сборниках «Антифоменко», а его, С. И. Валянского, даже собаки не облаивают, не то чтобы кто-нибудь обругал (кроме Д. В. Калюжного, но на него и обижаться грех). И лишь доподлинно узнав из разговоров в академической курилке, что ругательные тексты писали друзья академика по его же просьбе и что сам Анатолий Тимофеевич придумывал основные гэги для этих сборников,

С. И. Валянский занялся делом: подбил верстальщика О. Горяйнова написать о хронотрониках какую-нибудь гадость. Верстальщик с радостью согласился, а потом к нему присоединились все сотрудники. Так появились нижеследующие «хроники хронотроники».

Заказало одно издательство С. И. Валянскому и Д. В. Калюжному написать книгу, – чтобы была страшная, но одновременно оптимистическая. Они написали. Прочитал ее редактор, напугался до икоты. Сидит, второй год икает, книгу не издает, гонорара не платит. Какой уж тут оптимизм!

С.И. Валянский, ушибленный подопытным слоном.

Однажды С. И. Валянский написал статью под названием «Как нам обустроить парламент?» и отдал ее ученому секретарю г-же Ермиловой, попросив расставить запятые. Сам-то он, когда писал, так входил в азарт, что про запятые забывал напрочь. Г-жа Ермилова в самой статье расставила запятые довольно быстро, а над заголовком думала целый день, и, наконец, у нее получилось вот что: «Как, нам обустроить парламент?…» Она отдала статью Д. В. Калюжному для окончательной редактуры. Д. В. Калюжный в целом статью одобрил, а заголовок переделал в своем обычном стиле: «Нам обустраивать парламент?… Да пошел он на хрон!» Отнести в Думу и распространить среди депутатов поручили, как всегда, верстальщику О. Горяйнову.

Общеизвестный эрудит Жабинский. Фотография из загранпаспорта, с которым он собирается ехать в Парфию искать армянских монголов Александра Македонского.

Общеизвестный эрудит Жабинский страшно завидовал новому хронологу Носовскому. Они дрались, еще будучи в яслях, не говоря уж про детский сад. Дело в том, что у нового хронолога с младенчества росла шикарная черная борода, а общеизвестный эрудит, как ни пыжился, бороды из себя выдавить не мог. Зато в школе Жабинский облысел, и теперь уже Носовский обзавидовался. Но чудеса на этом не кончились: однажды Жабинский, по своему обыкновению, приперся незваным в ИОФАН, когда С. И. Валянский облучал из нового хроногенератора подопытного слона, и его пробила такая гнусная бороденка, что общеизвестный эрудит не знал, куда деваться. А слону – хоть бы что!

С. И. Валянский не всегда был Валянским. Настоящая фамилия его Молодцов, это всем известно. Просто еще в студенчестве он, исследуя поверья античных вятиков, наткнулся на любопытную традицию: чтобы победить врага, те назывались именем этого врага, брали себе, так сказать, оперативный псевдоним. Тут как раз подоспела сдача диплома. С. И. Валянский, то есть Молодцов, возьми да и поменяй себе фамилию на Дипломов. Что вы думаете? Сдал практически сразу. Потом ему настала пора жениться. А у него никак не получалось. Мучился, хотел руки на себя наложить, но вовремя вспомнил про вятиков и назвался Женщченко. Не прошло недели, как женился на самой лучшей.

Потом пришло время писать диссертацию. А ему было лениво, да так, что сил никаких нету. Он взял да и назвался Докторов. Диссертация сама написалась.

Но тут слух о его колдовских проделках достиг ушей начальства. Его вызвали в Теплостановский райком партии и велели сейчас же прекратить валять дурака.

А он просто так уже не мог.

Академик Крюков прославился в свое время тем, что запер никому не известного репертеришку Шолохова в подвале и держал его там, пока тот не написал «Тихий Дон». Много позже забрел академик в станичную книжную лавку и увидел интеллигентного дедка, который, швыряя в продавца книжки-«антифоменки», гневно требовал чего-нибудь «антивалянскокалюжного», а продавец жалобно разводил руками.[72]Сделав справедливый вывод, что отцы хронотроники, как и Шолохов когда-то, пока еще никому не известны, но перспективны, академик стал заманивать их в свой подвал. Но эти двое, хоть и считают себя спецами по оптимальным решениям, уж который год от него бегают. Вот почему они до сих пор не нобелевские лауреаты.

Ученый секретарь г-жа Ермилова на фоне монстров традиционной истории.

Ученый секретарь г-жа Ермилова была женщиной поразительно красивой, но миниатюрной. Потому ее и взяли на работу. Во-первых, чтобы радовала взгляд, а во-вторых, чтобы не была особенно заметной. К сожалению, голова ее, по сравнению с другими частями тельца, была непропорционально умной. Как ни пытался С. И. Валянский свести ее с ума своими хронотроническими заморочками, так у него ничего и не вышло. Пришлось терпеть такую, какая есть.

Полиглот Яр. Кеслер, уж если затевал с кем-нибудь беседу, остановиться был практически не в состоянии. Причем его мысли скакали по нейронам мозга с такой скоростью, что иногда попадали на иноязычные участки, и полиглот начинал нести уж совсем непонятную тарабарщину. Однажды он рассказывал верстальщику О. Горяйнову про китайскую архитектуру, регулярно соскакивая на ханьский диалект китайского. Потом, по совершенно непонятной причине, перешел на хеттский язык. А дом по-хеттски, в родительном падеже, звучит как «порнуша». Верстальщик, который за предыдущие пятьдесят четыре минуты монолога сильно устал, теперь, услышав три раза подряд столь знакомое слово, сбросил дрёму, возбудился и начал подавать реплики «в тему» на французском, как ему казалось, языке. До чего бы они в итоге договорились, сказать трудно. Спас положение Д. В. Калюжный: он принес парням теплой водки со сладкими сухариками, и они, дабы объяснить ему, насколько он не прав, перешли на такой чистейший русский, что хетты отдыхают.