Книга Возрождение - Уильям Джеймс Дюрант

количеству культуры история не знала себе равных, даже в перикловских Афинах или августовском Риме.22

Сам город процветал и расширялся по мере того, как собранное Львом золото текло по его экономическим артериям. За тринадцать лет после его воцарения, по словам венецианского посла, в Риме было построено десять тысяч домов, в основном приезжими из Северной Италии, последовавшими за миграцией эпохи Возрождения. Флорентийцы, в частности, толпились здесь, чтобы собрать сливы с флорентийского понтификата. Паоло Джовио, работавший при дворе Льва, оценивал население Рима в 85 000 человек.23 Он еще не был таким прекрасным городом, как Флоренция или Венеция, но теперь, по общему мнению, являлся центром западной цивилизации; Марчелло Альберини в 1527 году назвал его «местом встречи всего мира».24 Лев, занимаясь развлечениями и внешними делами, регулировал ввоз и цены на продовольствие, отменил монополии и «углы», снизил налоги, беспристрастно отправлял правосудие, боролся за осушение Понтийских болот, способствовал развитию сельского хозяйства в Кампанье и продолжил дело Александра и Юлия по открытию и благоустройству улиц в Риме.30 Как и его отец во Флоренции, он устраивал цирки и панихиды, привлекал художников для создания великолепных спектаклей, поощрял маскарад карнавала, даже разрешил устраивать корриду на площади Святого Петра. Он желал, чтобы люди разделяли счастье и веселье нового Золотого века.

Город взял пример с Папы и позволил радости быть безудержной. Прелаты, поэты, тунеядцы, сводники и проститутки спешили в Рим, чтобы испить золотого дождя. Кардиналы, получившие власть от понтификов, и прежде всего от Льва, с бесчисленными бенефициями, которые присылали им доходы со всех концов латинского христианства, теперь были гораздо богаче старой знати, которая погружалась в экономический и политический упадок. Некоторые кардиналы имели доход в 30 000 дукатов в год (1375 000,).31 Они жили в роскошных дворцах, где служили до трехсот человек.32 и украшали их всеми известными в то время предметами искусства и роскоши. Они не совсем считали себя церковниками; они были государственными деятелями, дипломатами, администраторами; они были римским сенатом Римской церкви и предлагали жить как сенаторы. Они улыбались тем иностранцам, которые ожидали от них воздержания и непорочности священников. Как и многие люди их эпохи, они оценивали поведение не по моральным, а по эстетическим стандартам; несколько заповедей можно было нарушить безнаказанно, если это было сделано с учтивостью и вкусом. Они окружали себя пажами, музыкантами, поэтами и гуманистами, а время от времени ужинали с куртуазными куртизанками.33 Они скорбели о том, что в их салонах обычно не было женщин; «весь Рим, — по словам кардинала Биббиены, — говорит, что здесь не хватает только Мадонны, чтобы держать двор».34 Они завидовали Ферраре, Урбино и Мантуе и радовались, когда Изабелла д'Эсте приезжала, чтобы накрыть своими одеждами и женскими милостями их однополые пиры.

Манеры, вкус, хорошая беседа, понимание искусства были сейчас на высоте, а меценатство было богатым. В небольших столицах существовали культурные круги, и Кастильоне предпочитал тихую общину Урбино космополитической, шумной и яркой цивилизации Рима. Но Урбино был крошечным островком культуры; это был поток, море. Лютер приехал и увидел его, и был потрясен и оттолкнут; Эразм приехал и увидел его, и был очарован до экстаза.35 Сто поэтов провозгласили, что Saturnia regna вернулась.

III. SCHOLARS

5 ноября 1513 года Лев издал буллу, объединяющую два обедневших учебных заведения: Studium sacri palatii — Колледж Святого дворца, то есть Ватикана, и Studium urbis, или Городской колледж; теперь они стали Римским университетом и размещались в здании, вскоре получившем название Сапиенца.36 Эти школы процветали при Александре, но зачахли при Юлии, который отвлекал их средства на войну и предпочитал меч книгам. Лев оказывал новому университету щедрую поддержку, пока и сам не оказался втянут в дорогостоящую игру на уничтожение конкурентов. Он привлек в университет множество преданных ученых, и вскоре в нем было восемьдесят восемь профессоров — пятнадцать только в области медицины, — получавших от пятидесяти до 530 флоринов (от 625 до 6625 долларов?) в год. В первые годы своего понтификата Лев сделал все возможное, чтобы объединенные колледжи стали самым ученым и процветающим университетом в Италии.

Одной из своих заслуг он поставил изучение семитских языков. Кафедра в Римском университете была посвящена преподаванию иврита, а Тесео Амброджио был назначен преподавателем сирийского и халдейского языков в Болонском университете. Лев приветствовал посвящение грамматики иврита, составленной Агасио Гвидацерио. Узнав, что Санте Паньини переводит Ветхий Завет с древнееврейского на латынь, он попросил показать ему образец, тот ему понравился, и он сразу же взял на себя расходы по этому трудоемкому предприятию.

Именно Лев восстановил греческую науку, которая начала приходить в упадок. Он пригласил в Рим старого ученого Иоанна Ласкариса, который преподавал греческий язык во Флоренции, Франции и Венеции; вместе с ним он организовал в Риме Греческую академию, отдельную от университета. Ученику Ласкариса Марку Мусурусу, главному помощнику Мануция, Бембо написал для Лео (7 августа 1513 года) письмо, в котором предложил ученому привезти из Греции «десять молодых людей или столько, сколько ты сочтешь нужным, с хорошим образованием и добродетельным нравом, которые могли бы составить семинарию либеральных наук, и от которых итальянцы могли бы получить надлежащее использование и знание греческого языка».37 Месяц спустя Мануций опубликовал издание Платона, которое завершил Музур, и великий печатник посвятил эту работу Папе. В ответ Лев предоставил Альдусу на пятнадцать лет исключительную привилегию перепечатывать греческие или латинские книги, которые Альдус уже издал или будет издавать в течение этого срока; все, кто посягнет на эту привилегию, будут отлучены от церкви и подвергнуты наказанию; эта привилегия ad imprimendum solum была ренессансным способом предоставления типографии авторских прав на издания, за подготовку которых он заплатил. Лев добавил к привилегии настоятельную рекомендацию, чтобы альдинские издания были умеренными по цене; так и было. Греческий колледж был основан в доме Колоччи на Квиринале, и там же был установлен пресс для печати учебников и схолий для студентов. Аналогичная «Медицейская академия» для изучения греческого языка была основана во Флоренции в то же время. Под руководством Льва Варино Камерти, который латинизировал свое имя как Favorinus, составил лучший греко-латинский словарь, опубликованный в эпоху Возрождения.

Энтузиазм Папы по отношению к классике был почти религией. Он принял от венецианцев «плечевую кость Ливия»