Книга Мобилизованная нация. Германия 1939–1945 - Николас Старгардт

22 и 23 марта американская 5-я пехотная дивизия армии Паттона форсировала Рейн в Нирштайне и Оппенхайме. Солдаты не встретили серьезного противодействия, но успех развить оказалось непросто из-за ограниченного количества дорог в сельской местности к югу от реки Майн. В дополнение к предмостному плацдарму в Ремагене, созданному 7 марта, американцы сумели переправиться на Среднем Рейне в районе Санкт-Гоара, где река с высокими холмистыми берегами заметно сужается. Главный штурм на севере развернулся, как и ожидалось, на Нижнем Рейне, где британцы на исходе 23 марта форсировали водную преграду в Везеле и Ресе. На следующий день саперы навели переправы через широкую реку с заболоченными берегами. Не располагавшая резервами и поддержкой с воздуха, имевшая лишь горстку танков и немного артиллерии, немецкая 1-я парашютная армия не очень годилась для длительного противодействия 1,25 миллиона человек под началом Монтгомери. Немецкий командующий генерал Гюнтер Блюментритт и его непосредственный начальник Бласковиц сошлись во мнении, что невозможно ни контратаковать, ни продолжать удерживать прорванный фронт. К 1 апреля Блюментритт вывел войска из тесного боевого соприкосновения с противником и отошел к оконечности канала Дортмунд – Эмс, открыв неприятелю северные ворота в Рурскую область.

Продвижение американцев на юге носило еще более стремительный характер. 25 и 26 марта они овладели мостами через Майн в Ашаффенбурге и Франкфурте, что позволило соединиться войскам, переправившимся через Верхний и Средний Рейн. На протяжении предыдущих двух недель Модель тратил драгоценные запасы артиллерии и бронетехники в попытках сбросить противника с Ремагенского плацдарма. Там 25 марта и пошла на прорыв американская 1-я армия Ходжеса. Но вместо удара в северном направлении, где их ждали созданные Моделем мощные оборонительные рубежи Рура, американцы выбрали широкое окружение, продвигаясь на восток. К концу вторых суток они прорвали немецкий фронт и устремились в направлении реки Лан и городов Гисен и Марбург.

В Мюнстере при известии о захвате американцами моста в Ремагене состояние полной безнадежности охватило газетчика Паульхайнца Ванцена: «Все надеялись, что они сдержат американцев и англичан; если уж не совсем, так хоть по меньшей мере надолго и как-нибудь поддержат фронт. Теперь этим надеждам конец». Испещривший страницы дневника рассказами об авианалетах на Мюнстер и окружающие города, журналист чувствовал себя «сильно потрясенным» новостями о форсировании реки союзниками. И все же у Ванцена хватило задора записать короткий и едкий политический анекдот: «Фюрер беременный. Он вынашивает Маленькую Германию». Похоже, военная катастрофа оказалась слишком тяжкой для выражения вызванных ею ощущений каким-то иным способом. Ирен Гукинг писала Эрнсту из Лаутербаха и признавалась, что больше не верит в войну, хотя и знала, что верит он, и боялась его реакции: «Британцы и американцы слишком глубоко прорвались в Германию. Знаешь ли, что мы тут все надеемся, что с нашей стороны не будет удачного контрнаступления? Иначе нас ждет “тотальная” война. Не только с воздуха. Если сражение развернется на немецкой земле, будет намного хуже». Лаутербах располагается между Гисеном и Фульдой. Ирен, конечно, еще не догадывалась, что американские танки находились уже совсем близко[1058].

В маленьком университетском городке Марбург теплая погода побудила Лизу и Вольфа де Бор заняться огородничеством – вскопать землю и приступить к посадке овощей. Что бы ни случилось, есть-то захочется, особенно в свете приема на постой беженцев и друзей. Когда в городских казармах отключили воду и электричество, Лиза варила солдатам кофе. Один друг из местной администрации заверил ее, что у военных нет ни боеприпасов, ни артиллерии, короче, обороняться нечем. Но более всего чета беспокоилась о Монике. Свежие новости отсутствовали – последняя открытка от дочери пришла из тюрьмы Котбуса не одну неделю назад, 6 февраля, и мало обнадеживала. Превратившаяся в кожу и кости Моника острила, что стала подходящим «объектом для изучающих остеологию».

26 марта гарнизон Марбурга отправили навстречу американцам, продвигавшимся по долине Лана из Лимбурга. Как Лиза уже слышала по Би-би-си, Черчилль переправился через Рейн с британскими войсками и шотландские волынщики дали концерт на восточном берегу. На следующий день она заметила, что в местной газете стало существенно больше объявлений с предложением уроков английского языка. Сидя на солнышке и наблюдая за тем, как распускаются первые почки, Лиза увидела «поток техники, автомобилей, велосипедов, солдат и гражданских лиц» на дороге из Гисена. Марбург походил на «взбудораженный пчелиный рой». Тем вечером по Би-би-си передавали, что американцы оставили Гисен за спиной и движутся дальше. Лежа в постели, де Боры слушали нескончаемый рокот немецкого отступления, с уверенностью ожидая прихода американцев на следующий день[1059].

Утром 28 марта Лиза возилась в огороде, когда услышала грохот снарядов. От волнения она даже не подумала прятаться, напротив, побежала наверх посмотреть, не идут ли уже американские танки. Около полудня она наконец заметила их на въезде в город. Схватив звездно-полосатый флаг, привезенный ей много лет назад сестрой из Америки, Лиза поспешила по пустым улицам к Барфюссертор; по дороге к ней присоединился поляк, работавший на торговца углем. Они стали первыми, кто приветствовал длинную колонну техники Красного Креста. К ним, крича что-то по-английски, отовсюду бежали французские военнопленные, интернированные итальянские военные и поляки. Американцы направо и налево раздавали подневольным рабочим немецкие шинели, одеяла и одежду. Вернувшись домой, Лиза обнаружила колонну американских пехотинцев и немецких военнопленных, остановившихся прямо напротив ее дома, и как хозяйка предложила им еду и напитки. В 5 часов пополудни де Боры шли по городу и читали расклеенные на заборах плакаты с новыми правилами, по которым запрещались все нацистские организации, школы и университет объявлялись закрытыми, но – к радости четы – разрешалось проведение богослужений. Они тотчас приступили к оборудованию помещения для собраний их маленькой штайнерианской «христианской общины». Когда в сумерках Лиза де Бор вышла на балкон, тучи развеялись. Над черными лесами на восток от Марбурга повисла огромная красноватая луна. «Это, – записала Лиза в конце того знаменательного дня, – полнолуние, за которым следует Пасхальное воскресенье и Вознесение. Мы знаем, что грядущий период будет трудным, очень трудным. И все же в этот вечер мое сердце радуется»[1060].

В тот же день родной город Ирен Гукинг Лаутербах заняли передовые танки американской 3-й армии, а Эрнст остался всего в каких-то 90 километрах к югу вблизи Бад-Киссингена – по ту сторону фронта. 3 апреля он из предосторожности отправил Ирен заранее письмо с поздравлением с днем рождения, которое, как он предполагал, сумеет прорваться в «область иного мировоззрения». Эрнст надеялся, «что ты и маленькие в порядке, в добром здравии и хорошем настроении», и обещал жене: «Я знаю одно, Ирен, вдвоем мы пройдем через все». На следующий день, уже не сомневаясь в ближайшем будущем, где его ожидали плен либо гибель, Эрнст успел черкнуть еще записочку: «Это письмо будет последним. Пожалуйста, пожалуйста, будь храброй. Обо мне услышишь через международный Красный Крест»[1061].