Книга Панихида по создателю. Остановите печать! (сборник) - Майкл Иннес

– Вздор! – воскликнул Буссеншут, всем своим тоном показывая, что не желает никого обидеть. – Я имел в виду его довольно-таки интересные отношения с миссис Бердвайр. Мы все видели, насколько взволновало его одно только упоминание ее имени. А потому он мог скорее опасаться, что столкнется здесь с ней.

– Как и Уинтер.

Эти слова произнес Эплби. С этого момента, решил он для себя, настала его очередь взрывать небольшие бомбочки.

– Мой милейший Эплби, – Буссеншут повернулся к нему с выражением откровенного удивления, – либо я ослышался, либо вы действительно сказали…

– Когда вчера вы появились на террасе, Уинтер мгновенно распознал всех троих. Шуна он вычислил гипотетически, а вас и миссис Бердвайр просто узнал в лицо. После чего поспешил скрыться в доме. Мне его бегство показалось странным – до той встречи Уинтер проявлял живейшее любопытство ко всему и всем. Разве не так, Уинтер?

– Несомненно, так.

– А потому я навел справки там, где это возможно. И выяснил, например, что когда Тимми Элиот впервые упомянул при Уинтере о миссис Бердвайр, Уинтер реагировал на ее имя так, словно никогда прежде не встречался с этой женщиной.

– Любопытно, – сказал Буссеншут. – Весьма любопытно. Уинтер, если не ошибаюсь, слева от вас стоит вазочка с миндалем?

Уинтер передал ему орешки, окинув Эплби взглядом, в котором восхищение смешалось со здоровой иронией.

– И что же дальше? – спросил он.

– Стало очевидно, – продолжил Эплби, обращаясь к Буссеншуту, – что миссис Бердвайр представляет собой какую-то темную страницу в прошлом Уинтера. Он не хотел сходиться с ней лицом к лицу. А с тех пор как мы оказались в аббатстве, он с достаточно жалким видом постоянно озирается по сторонам, готовый в любой момент снова сорваться с места, если упомянутая леди вздумает нанести Шуну визит. Чувствуется, что интриган из него никудышный.

Эплби с серьезным видом покачал головой.

Однако сам Уинтер слушал все это, не выказывая никаких признаков беспокойства. Он опустошил свой бокал, рассеянно кивнул, бросил беглый взгляд вдоль стола и совершенно просто признался:

– Я ограбил ее.

– Так это вы ее ограбили! – Буссеншут откинулся на спинку стула как громом пораженный. – Вы хотите сказать, что ограбление, о котором с таким возмущением рассказывали нам в преподавательской, совершили…

– Милейший ректор! – Теперь уже Уинтер выглядел несказанно изумленным. – Вы, вероятно, с кем-то меня спутали. При ограблении, о котором я рассказывал, на самом деле ничего похищено не было. Все вещи презабавным образом к ней вернулись. Я же признаюсь в подлинном ограблении. Украденное мною лежит сейчас в моей комнате в колледже. И это было ограбление с применением насилия.

Буссеншут посмотрел в дальний конец стола.

– Как мне жаль, что нас не слышат сейчас Маммери. Он бы просто купался в подобных новостях.

Но Уинтер упрямо покачал головой.

– Я во всем признаюсь. Эплби взял мой след, и для меня это единственный шанс оправдаться. Но я не сделаю этого, пока мой рот набит потрясающей камбалой из Дувра. Вам придется набраться немного терпения.

И Уинтер невозмутимо продолжил поглощать аппетитную рыбу.

Они втроем уединились в спальне Буссеншута, даже не извинившись перед хозяином и остальными гостями. Это могло бы сойти за невежливость, если бы было хоть кем-то замечено. Но все сошло гладко, хотя Буссеншут откровенно демонстрировал склонность рассматривать Уинтера чуть ли не как арестанта и обставил их отход с соответствующей церемонностью. И все равно только очень внимательный наблюдатель смог бы увидеть в их бегстве некоторую странность. Однако большинство гостей сразу же направились осматривать собрание картин Шуна, и вряд ли их кто-то хватился бы до торжественного сбора перед демонстрацией коллекции, намеченной значительно позже.

– Однажды в Алеппо… – начал свой рассказ Уинтер, но тут же сделал паузу, чтобы раскурить трубку.

Эплби, который за сорок восемь часов в Раст-Холле приобрел повышенную чувствительность к вероятным литературным аллюзиям, покосился на него с подозрением.

– Вы уверены, – спросил он, – что не путаете себя с Отелло? У того есть реплика с поразительно похожим началом.

– Однажды в Алеппо, – повторил Уинтер не моргнув и глазом, – мне довелось встретиться с этой жуткой женщиной. Как я попал туда, уже не помню. А что делала в тех краях она, так и осталось мне неизвестным.

– Обитатели этого в прошлом процветавшего города, – не удержался Буссеншут, – славятся по всему Востоку необычайным изяществом своих манер. Это могло привлечь туда либо вас, либо ее, но кого именно, не отважусь даже предположить.

– Мы познакомились, осматривая акведук – главную местную древнюю достопримечательность. Миссис Бердвайр…

– Стоп! – воскликнул Буссеншут. – Алеппо посвящены несколько весьма живописных глав из ее книги «Обрезанные собаки». Но не припоминаю, чтобы там упоминалось знакомство с мистером Уинтером.

– А у мистера Уинтера не было даже случая назвать ей свою фамилию. Экспансивная леди сразу дала понять, что ее не интересуют излишние подробности. Но вот наша с ней дружба крепла с поразительной скоростью. В конце осмотра акведука я удостоился чести быть посвященным в самые детальные воспоминания о ее замечательной жизни, изучению которых по книгам вы, милейший ректор, уделили несколько последних дней. Затем мы уселись в экипаж – старую развалину, но на резиновом ходу, – который она закрепила за собой, и отправились к ней домой. Она уже провела тогда в Алеппо несколько месяцев, а прибыла туда (что крайне важно в этой истории) непосредственно из Греции. Кажется, именно в Алеппо она намеревалась написать книгу о Греции, чтобы накропать воспоминания об Алеппо, перебравшись в какое-то другое место. А между тем в Алеппо ей удалось устроиться с максимальным комфортом. В этом городе имеется немало вместительных особняков, и она сумела подобрать один из них, причем только что отремонтированный. Помнится, я бродил в фисташковой роще, окружавшей дом, отмечая, насколько это уединенное и тихое место. Сам того не сознавая, я уже готовился к своему преступлению.

– Создались благоприятные обстоятельства, – ехидно заметил Буссеншут, – и ваша подлинная натура немедленно проявилась во всем великолепии.

– Несомненно. Но то же самое произошло с натурой миссис Бердвайр. Для меня до сих пор непостижима ее склонность откровенничать с совершенно случайными знакомыми. Она вновь попотчевала меня воспоминаниями, но теперь уже из малопригодной для публикации серии. А затем мы, видимо, достигли той степени близости, когда разговор зашел на самую интимную тему. О канализации.

– Ну, разумеется, о канализации. – Буссеншут вздохнул, словно имел подобный опыт с женщинами в молодости и сожалел о быстротечном времени.

– Интересы миссис Бердвайр многогранны, но ее настоящая страсть – водопроводы и системы канализации. Многочисленные путешествия позволили ей собрать огромное количество самой интригующей информации на эту тему, как и примечательных личных наблюдений. Беда заключалась в том, что меня все это не интересовало и не интересует ни в малейшей степени. Несомненно, в результате какого-то прискорбного инцидента еще в детстве, которому только доктор Чоун способен дать научное объяснение, мое отношение к канализации и всему, с ней связанному, сделалось сугубо негативным. Едва миссис Бердвайр оседлала любимого конька, мне стало до такой степени скучно, что я, продолжая изображать внимательного слушателя, мыслями уже отправился в завтрашний день, когда собирался пешком пуститься вдоль песчаных дюн в сторону Искендеруна… Но как вы сами столь метко отметили недавно, уважаемый ректор, просто поразительна способность одного явления вытекать из другого. Каким невероятным образом взаимосвязаны многие вещи!