Книга Великий полдень - Сергей Морозов

Вот что такое Цифра — она искажает и фальсифицирует наше восприятие пространства и времени — в частности, делает нашу жизнь конечной.

Громадный раздел в архиве посвящен проблеме бессмертия. По видимому, материалы подбирались с определенной целью. Причем в данном разделе особенно чувствуется коллективный характер творчества, эрудированность в области компьютеров, медицины, генной инженерии и прочих новейших достижений мира взрослых. Цивилизация «Великого Полудня» стремилась к созданию собственной религиозной системы, в основе которой, естественно, идея вечной жизни. Это, конечно, не религия в полном смысле этого слова, но что то вроде футурологической перспективы. Возможность достижения не поэтического, а реального физического бессмертия не вызывает у авторов сомнений. Все достижения человечества ведут непосредственно в бессмертие. Особенно будоражат воображение нынешние успехи трансплантологии. Человека по сути дела собирают по частям. Изношенные детали и целые системы заменяют искусственными и натуральными органами по типу модернизации компьютеров. Всерьез обсуждается прежде почти анекдотический парадокс логики: что есть сущность «я»? Если человеку можно пришить новую ногу, которая, кстати, будет обладать такой же чувствительностью к боли, как старая, и, вообще, будет не менее ценна для ее владельца, то, стало быть, личность — это не нога. Если можно вживить новую печень, сердце, почки, глаза и т. д., — то «я» — это вообще не часть тела. До недавнего времени вопрос оставался открытым относительно мозга. Но и мозги теперь препарируются, частично подновляются, перекраиваются, словно реставрируемое здание.

Более того, не гипотетические, а практические феноменальные эксперименты по клонированию живых особей — что особенно важно, абсолютных клеточных копий своего оригинала — открыли неисчерпаемые возможности в смысле обновления физического тела. Исключительность феномена, названного клонированием, состоит однако не в том, что в пробирке удалось синтезировать гомункула. То есть синтезировать жизнь непосредственно из неодушевленной материи, создать живое существо вне непрерывной эстафеты передачи жизни (как это происходит, по видимому, от сотворения мира). Этого, слава Богу, пока что еще как раз не удалось. Живое существо по прежнему рождается, получает жизнь лишь от живого существа. Право вдохнуть в прах живой дух по прежнему остается за Создателем, а процесс движения истории — есть лишь передача духа, наподобие огня в олимпийской эстафете. Исключительность же клонирования заключается именно в том, что, если рассматривать новое тело в качестве донорского для перенесения в него исходной личности, то идентичность «носителя» действительно максимальная, — а саму трансплантацию личности можно будет осуществлять, не заботясь о последствиях, которые могут последовать в случае синтезировании жизни вне «божественной эстафеты». Сохранение естественной непрерывности жизни — от одного существа к другому — будет точно такой же, как и в случае естественного рождения ребенка от матери. По аналогии с компьютерами, давно в ходу гипотеза о том, что в перспективе должна быть разработана технология, когда информацию, содержащуюся в мозге, можно будет «переписать» на другой, «чистый» мозг, — скопировать, как копируется информация, заложенная в память компьютера. Аналог пресловутой матрицы. Так что, учитывая успешные эксперименты в области клонирования, уже не кажется чудесным или фантастическим тот день, когда личность человека будет «переписана» в новое тело с абсолютной степенью идентичности — как в физическом, так и в психическом плане. Кстати, не трудно предвидеть, как на практике может выглядеть подобная операция и что должен ощущать человек, ее перенесший. Известно, что после элементарной потери сознания (не говоря уж про состояния летаргии или клинической смерти) человек способен на все сто процентов идентифицировать себя со своим прошлым «я» и восстановить всю прошлую историю своей личности. После подобных ситуаций он отнюдь не чувствует себя заново рожденным. Человек вообще никогда не ощущает себя (в субъективном плане) заново рожденным. Несмотря на то, что был зачат и что называется «прошел путь от сперматозоида до маршала». То, что мы «не помним» того, что с нами было, когда «нас еще не было», ничуть не мешает нам ясно ощущать, что мы существовали не только до того, как стали себя осознавать, но даже до того, как обрели тело. Самая конкретная практика убедительно показывает, что личность человека — это не части тела и даже не их совокупность. И даже не информация, вложенная в память… Таким образом начало новой жизни личности в новом теле субъективно будет ощущаться как обыкновенное пробуждение. Человек откроет глаза, облегченно вздохнет, окинет взглядом мир и поймет, что позади у него — прошлая жизнь, полная мучений, болезней, радостей, а впереди — жизнь новая. Конечно, возможны разного рода фантомные эффекты по типу боли в ампутированной ноге или застарелой язвы желудка в новом пищеварительном органе, — и, может быть, даже с определенными регрессиями в этом отношении, — но все это, в конечном счете, уже проблемы восстановительной терапии и вообще реабилитации.

Но еще любопытнее рассмотреть психологическую ситуацию, которая последует за операцией по удвоению личности, и в результате в один и то же момент времени одна и та же личность «откроет глаза» одновременно в двух телах — «новом» и «ветхом». Какими глазами эти два человека посмотрят друг на друга? С какой безмерной жалостью должен взирать новый человек на ветхого! Какой надрыв души!.. Между прочим, в этой ситуации есть что то очень знакомое, обыденное. Не с такой ли жалостью и ужасом взирает человек на умирающих родителей? Конечно, отныне у каждого из них будет своя судьба. У одного впереди новая жизнь, у другого… умножение мучений и, наконец, смерть. Если обновленный человек действительно ощутит вкус омоложения и вечности, то ветхий человек ничего не ощутит, кроме своей неизбежной обреченности. Можно, конечно, предложить своеобразный, хотя и довольно жестокий выход из этой ситуации, а именно — непосредственно после удвоения личности ветхий человек должен мгновенно умереть. Без этого невозможно будет обойтись. Формально это будет лишь уничтожение старой оболочки. Но по существу… для несчастного ветхого человека это будет самая настоящая смерть, на которую несчастный должен будет решиться заранее, по сути покончить самоубийством. Ведь если он останется жить и проживет параллельно со своим двойником хотя бы минуту жизни, то они уже не будут двойниками. Для него, ветхого человека, это будет равноценно низвержению в ад и полная утрата надежды на спасение. Можно было бы, наверное, из неких гуманных соображений устроить так, чтобы общество заранее взяло бы с человека, который пожелал подвергнуться «копированию», что то вроде расписки, что затем его жизнь будет искусственно прервана. Вероятно, кто то согласиться дать подобную расписку, но, опять таки, какие ужасные душевные терзания будут сопровождать это решение. Не говоря о том, что общество также должно будет взять на себя преступное деяние, убийство, — лишить человека жизни, — хотя бы и имея на руках расписку. Важен и другой аспект подобной процедуры. Можно вообразить себе, что весь этот ужас будет перенесен и сохранится в душе обновленного человека. Ужас ситуации в том, что, если, скажем, ребенок, вступающий в жизнь, начинает догадываться о смерти далеко не сразу и не вдруг, то обновленного человека ужас будет преследовать тотчас по «пробуждении», а затем всю его оставшуюся жизнь, — до тех пор пока он не умрет — естественной ли смертью, или как его несчастный предшественник — по расписке после «копирования». Этот ужас будет накапливаться от процедуры к процедуре.