Книга Описание Отечественной войны в 1812 году - Александр Михайловский-Данилевский

Обратимся к Тормасову, долженствовавшему с большей частью армии зайти в тыл Французов у Доброго. Этого не случилось. Когда он начал свое движение, Князь Кутузов узнал от одного Красненского жителя и от пленных, что в Красном находится сам Наполеон. Фельдмаршал велел Тормасову остановиться, потому что диспозицию к маршу на Доброе, в обход неприятеля, дал накануне только в том предположении, что немалая часть Французских войск, собравшихся под Красным, вероятно, отойдет ночью к Лядам, но коль скоро удостоверился в противном, отменил намерение стать на пути отступления всей неприятельской армии. Расстройство ее не было у нас в точности известно. Мы видели кучи отсталых, безоружных, которые тянулись за войсками, падали от изнурения, шатались по сторонам, но у нас не знали, как велико число находившихся под знаменами, способных обороняться. Тайна всей слабости Наполеона еще не была и не могла быть вполне раскрыта, и потому Князь Кутузов не хотел случайностям боя предоставить то, до чего мог достигнуть вернейшим способом – повременив немного. Он предпочел, не вдаваясь в генеральное сражение, бить Французов по частям и пожинать верные плоды своих соображений, рассчитывая, что каждый день отступления неприятелей, по причине голода, зимы и беспрестанных на них нападений, был для Наполеона истинным поражением, влача за собою множество отсталых людей и брошенных пушек и обозов. Война приняла совершенно новый, необыкновенный оборот и не походила ни на одну из войн минувших времен. Дело состояло не в ратовании с Наполеоном, не в сражениях с ним, но в истреблении его армии. Обращенная на разоренную дорогу и подверженная ежедневным нападениям, она долженствовала сама собою гибнуть, между тем как Русские войска оставались целы. В Бородине, где надобно было дать сражение, Князь Кутузов не усомнился померять сил своих с Наполеоном, озаренным тогда лучами непобедимости и имевшим войско многочисленнейшее против нашего. Под Малоярославцем тоже предлагал он ему бой, тогда необходимый для преграждения Наполеону пути в Калугу, но в Красном Князь Кутузов не атаковал неприятеля, слабейшего числом, почитая сражение бесполезной растратой Русских войск. Не подлежало сомнению, что полки Наполеона, лично им предводимые, увидев себя отрезанными, предпочли бы скорее смерть с оружием в руках, нежели плен. Отчаяние придало бы им новые силы, и пролилось бы много Русской крови для получения того, что можно было приобресть без потерь. С Тарутинского сражения до прихода к Красному было взято у Наполеона уже 208 орудий, не считая 26 пушек, оставленных им в Москве. Его войска претерпевали страшные бедствия, долженствовавшие увеличиваться с каждым шагом и часом. Стоило только запастись терпением на несколько дней, и тогда, без принесения особенных жертв, можно было ожидать разрушения главной армии Наполеона. Данное Фельдмаршалом Тормасову повеление остановиться не порадовало, однако, войск, горевших желанием сражаться. Заметя на лицах неудовольствие, Князь Кутузов сказал: «За десятерых Французов не отдам я одного Русского. Неприятели скоро все пропадут, а если мы потеряем много людей, то с чем придем на границу?» Припомним, что за границей, на которую указывал Князь Кутузов, была еще вся против России вооруженная и Наполеону раболепно повиновавшаяся Европа.

В 11 часов, когда Милорадович обогнул тыл Даву, послано Тормасову повеление продолжать остановленное движение. Впереди Тормасова шел Барон Розен, по узкой тропинке шестирядной колонной. Люди увязали в снег по колени. Розен приблизился к столбовой дороге в 3-м часу пополудни, когда Наполеонова гвардия, остатки корпусов Вице-Короля и Даву уже миновали Доброе, и только Французский арьергард подходил к сему селению, загроможденному пушками и обозами и с одного конца объятому пламенем.

Под прикрытием стрелков и артиллерии приближались наши с барабанным боем к Доброму. Желая обеспечить отступление арьергарда, неприятель сомкнул колонны и двинулся нам навстречу. Кирасиры Его и Ея Величества пошли в атаку и были отбиты. Гвардейские егеря ударили в штыки; неприятель принял их батальным огнем, однако не устоял против натиска. Дав последний залп, Французы повернули назад к деревне. Финляндский полк ворвался в нее и взял 6 пушек. Неприятель рассыпался по домам и за заборы, продолжая перестрелку, но, окруженный со всех сторон пламенем, егерями, кирасирами и штыками, бросил оружие. Многие из неприятелей, не успевшие по выходе из Красного пробраться в Доброе, побежали вправо, к Днепру, рассеялись в лесах и поодиночке искали спасения. Вскоре по прекращении дела в авангарде пришел Тормасов и поставил корпуса на большой дороге лицом к Орше. Милорадович и Князь Голицын стали между Лосминским оврагом и Красным, фронтом к Смоленску, в ожидании оттуда Нея. Князь Кутузов расположился на ночь в Добром; Наполеон был в Лядах, куда под вечер пришла его гвардия. Во время марша ее гарцевали Донцы близ дороги, тщетно покушаясь оторвать кого-нибудь от сомкнутых колонн. Осененные высокими медвежьими шапками, в синих мундирах, в белых ремнях, с красными султанами и эполетами, гвардейцы казались как маков цвет среди снежного поля. Колонны валили одна за другой, отгоняя казаков ружейными выстрелами. Наполеон потерял в этот день, кроме убитых и раненых, пленными: 2 генералов, 52 офицера, более 9000 нижних чинов, 70 орудий, 3 знамени, 3 штандарта и множество обозов, в коих найден маршальский жезл Даву. С нашей стороны убито и ранено до 800 человек.

Ночью, когда все утихло, в авангарде Барона Розена раздался крик часовых: «Становись!» Ударили подъем; казачьи ведеты сомкнулись. При свете пылавших деревень увидели выходившие на дорогу толпы неприятелей. Гвардейские егеря и Финляндский полк побежали к ним навстречу, но толпы, составленные из отсталых и спешенных кавалеристов с карабинами, не долго сопротивлялись. При первой стычке они были обращены в бегство к деревне Синякам, хотели в ней обороняться, но вскоре бросили оружие, причем захвачено до 1000 нижних чинов и 3 орудия. Трофеи сии принадлежат к числу показанных выше. К нашим бивакам всю ночь подходили бродившие по снегу неприятели, вымаливая кусок хлеба и место подле огня. С некоторого времени наши часовые уже не обращали никакого внимания на бродяг, в полном смысле слова наводнявших все окрестности.

Они шатались, как голодные звери, подбирая на снегу объедки, кости, замерзших птиц и всякую падаль. Иные, подходя к уцелевшим в Красном домам и стучась в окна, спрашивали: «Не здесь ли принимают тех, кто сдается в плен?»

Поспешным бегством из-под Красного Наполеон предавал на жертву корпус Нея. Он составлял арьергард армии и последний выступал из Смоленска. Ней оставался там до 4 Ноября, наблюдаемый Платовым, который все более и более подавался вперед и наконец занял Петербургское предместье, но не покушался врываться в самый город, зная, что там находилось 15 000 пехоты. Перестрелка происходила беспрестанно; каждый день казаки подбирали пушки, брошенные неприятелем в окрестностях. 4 Ноября замечено было из нашего лагеря движение Французских войск и обозов по улицам и площадям Смоленска. Перед вечером получил Платов от беглого Польского капитана известие о скором выступлении Неева корпуса. Созвав к себе всех генералов, штаб– и обер-офицеров, Платов велел отслужить в виду Смоленских церквей благодарственный молебен, с пушечной пальбой и с восклицаниями «ура!» за здравие Государя. Потом, не сомневаясь более, что неприятели ночью очистят город, оставил он под Смоленском Майора Горихвостова с 20-м егерским полком, а сам со всеми прочими войсками своего отряда и 1-м егерским полком пошел правым берегом Днепра на Катань, в намерении продолжать оттуда движение на Оршу.