Книга Единственная сверхдержава - Анатолий Уткин

Прибывшие на кораблях к малоазийской Трое греки, в отличие от троянцев, полагали, что безопасность трудно купить. Греков Гомера было много и они были героически жертвенны. Им нечего было особенно терять, кроме своей жизни, а родовая мораль и потерю жизни делала почти обыденной. Первые битвы были не в пользу греков, но долгая война научила Одиссея и его товарищей хитрости и коварству, смелости и риску. Взгляд в прошлое позволяет современным американским идеологам напоминать, что «мы не первая империя, которая стремится избежать потерь»*. Современные троянцы хотели бы вести войну с непокорными, с терроризмом неся минимум потерь – полагаясь на свое лидерство на новом витке технологического прогресса в военной сфере, на свое богатство и союзников. Итак, богатство-техническое совершенство (1) и неприятие людских потерь (2).

1. У противников Америки пока нет сопоставимого богатства и технического совершенства. Технология дает, казалось бы, дает Соединенным татам необходимый ответ – вакуумные бомбы, ковровое бомбометание с больших высот, приборы ночного видения, слежение со спутников. Система постоянного слежения фиксирует буквально каждого отдельно взятого воина противника, чувствительные приборы вскоре будут вести слежение посредством чтения нейробиологического почерка. Технологическому совершенству нет предела. Более всего ныне захватывает умы система перехвата ракет дальнего радиуса. На негостеприимной Аляске строится колоссальная радарная система, которая высветит каждую взметнувшуюся из Евразии ракету.

Однако война технологически сложными средствами в странах с неразвитой инфраструктурой (вроде Афганистана) едва ли может дать значительные результаты: чувствительные сенсоры способны помочь разрушить лишь разрушить нескольких тентов, сотовых телефонов и компьютеров, будучи бессильным против примитивных методов ведения боевых действий противника. При этом, как признают сами американцы, современные «варвары» едва ли рискнут высадиться близ благоденствующей современной Трои, достаточно отчетливо понимая, что в таком противостоянии им не одолеть электронно-ядерную мощь Соединенных Штатов. Но «именно потому, что Соединенные Штаты настолько сильнее любой группы наций, мы (США) должны ожидать нападения на наши слабые места».

Современный противник все же не чужд доступа к сложным и по-своему эффективным технологиям. В послесентябрьских США признают, что «терроризм, проистекающий из возросшего экономического неравенства, питающийся социальными и культурными потрясениями, получит невиданный прежде доступ к технологическим ресурсам».* Потенциальный противник, при всей своей бедности и меньшем интеллектуальном потенциале, все же может обратиться к средствам массового поражения («грязное» ядерное устройство, бактерии и бациллы, газы и прочие отравляющие вещества). Он в принципе может сковать жизненно важные коммуникации современного общества компьютерными вирусами.

Наука характерна периодическими «прорывами», бросками на отдельных направлениях. Очередной такой бросок может произойти не на благоденствующем Западе.

2. Как и всегда в истории техническому умению и материальному процветанию лидера противостоит стойкое безразличие к потерям его противника. (Немало американцев уже сейчас признают, что в югославской эпопее 1999 г. американская решимость подошла к грани: «Если бы были сбиты дюжина натовских самолетов, президент Клинтон, возможно, вынужден был бы прекратить боевые действия»*). Но потери неизбежны. Вездесущее телевидение выставляет напоказ боевые потери, ставя под вопрос реальные боевые операции. Сомали 1993 г. стоит перед глазами; подобные картины способны отвратить американское общество от роли «созидателя новых наций», роли мирового шерифа.

Имперская стратегия способна подорвать стабильность международного сообщества именно в то время, когда международное сотрудничество и солидарность нужны более всего. Имперский подход несет с собой неисчислимые опасности. Имперский подход политически непродуктивен и не может быть реализуем в течение долгого времени; в дипломатическом отношении он в конечном счете ослабит позиции Америки.

Если история способна дать урок, то неизбежен вывод, что имперская политика станет «вызывать антагонизм и противодействие, которые вызовут окружение Америки разделенным и враждебным миром. Карл V, Людовик XIV, Наполеон и лидеры послебисмарковской Германии пытались расширить свои имперские владения и насильственно навязать свой порядок другим. Все типы их имперского порядка были сокрушены, когда другие страны пришли к выводу, что они не готовы жить в мире, где доминирует насильственное государство-надзиратель. Имперские цели Америки и их modus operandi в значительной мере более ограничены, чем у имперских держав прошлого. Жесткая имперская великая стратегия вызывает риск того, что история повторится»*.

В конечном счете, если Америка не найдет схему примирения пяти миллиардов мирового населения с фактом своей отсталости, бедности и бесперспективности, если тридцатикратное превосходство «золотого миллиарда» в доходах на душу населения над остальными пятью миллиардами не будет преодолено, если мир обездоленных не увидит перспективы прогресса, то мирной эволюции в XXI в. ожидать не приходится. Главенство гегемона будет шатким, а век очередной империи окажется коротким.