Книга Принцип оборотня (сборник) - Клиффорд Саймак

– По-моему, пошлятина, – сказал сенатор.

– Вероятно. Но режиссеры и сценаристы взяли эти дрянные книжки и превратили в документ общественной жизни, вплетя в историю немало сатиры. Они чудесно воссоздали фон; декорации в большинстве своем относятся, я думаю, к концу девятнадцатого или началу двадцатого века. И не только предметный фон, но и социальный, и нравственный… Это были времена варварства, ты знаешь? В фильме человек попадает в такие положения, что кровь стынет…

Послышался гудок телефона, и видеоканал заморгал. Поднявшись с кресла, сенатор пересек комнату, а Элин устроилась поудобнее. Еще пять минут, и начнется передача. Хорошо, что сенатор будет смотреть с ней вместе. Она надеялась, что его не отвлекут какие-нибудь события, вроде этого телефонного звонка. Она листала журнал. За спиной ее приглушенно звучали голоса собеседников.

– Я должен ненадолго уйти, – сказал, возвращаясь, сенатор.

– Горацио пропустишь.

Он покачал головой:

– В другой раз посмотрю. Звонил Эд Уинстон из Сент-Барнабаса.

– Из больницы? Что-то стряслось?

– Никто не болен, если ты об этом. Но Уинстон, похоже, в расстройстве. Говорит, надо встретиться. Не пожелал ввести меня в курс по телефону.

– Ты недолго? Возвращайся пораньше. Тебе надо выспаться: эти слушания…

– Постараюсь, – сказал он.

Элин проводила его до двери, помогла надеть плащ и вернулась в гостиную.

Больница, подумала она. Услышанное пришлось ей не по нраву. Какое отношение мог иметь сенатор к больнице? При мысли о больнице она всегда чувствовала себя не в своей тарелке. Не далее как сегодня Элин была в этой самой лечебнице. Она не хотела идти туда, но теперь была рада, что сходила. Бедняге Блейку действительно нелегко, думала она. Не знать, кто ты такой, не знать, что ты такое…

Она вошла в будку трехмерника и села в кресло; впереди и по бокам поблескивал вогнутый экран. Элин нажала кнопки, повернула диск, и экран заморгал, нагреваясь.

Странно, как это мать восторгается старинными фильмами – плоскими, лишенными объема изображениями? И хуже всего, уныло подумала она, что люди, которые прикидываются, будто находят в старом особую ценность, презирают новейшие развлечения, заявляя, что в них-де нет никакого искусства. Быть может, спустя несколько веков, когда разовьются новые формы развлечений, трехмерник тоже переживет свое второе рождение – как древнее искусство, недооцененное в пору его расцвета.

Экран перестал мигать, и Элин «очутилась» на улице в центре города. «… Никто пока не может предложить каких-либо объяснений тому, что произошло здесь менее часа назад, – услышала она голос. – Поступают противоречивые сообщения, и до сих пор нет двух полностью совпадающих версий. Больница начинает успокаиваться. Сообщают, что один пациент пропал, но это сообщение пока не подтверждено.

По свидетельству большинства очевидцев, какое-то животное – некоторые утверждают, что это волк, – в ярости пронеслось по коридору, бросаясь на всех, кто стоял у него на пути. Один свидетель говорит, что из волка, если это был волк, торчали руки. Прибывшая полиция открыла пальбу, изрешетив пулями приемный покой…»

Элин затаила дыхание. Сент-Барнабас! Это было в Сент-Барнабасе. Она была там, навещала Эндрю Блейка, и ее отец сейчас на пути туда. Что же происходит?

Элин привстала с кресла, но потом снова села. Она ничего не могла сделать. И не должна была делать. Сенатор сумеет позаботиться о себе: он всегда это умел.

Да и животное это, по-видимому, уже убежало из больницы. Если она немного подождет, то увидит, как ее отец вылезает из машины и поднимается по лестнице.

Она стояла, дрожа, как на ледяном ветру.

Глава 17

Скользя по осыпавшейся щебенке, выстилавшей склон вокруг пещеры, люди приближались. Луч света пронзил каменную нишу.

Мыслитель уплотнился и ослабил поле. Он понимал, что поле может его выдать, но оно составляло часть самого Мыслителя, и вовсе без него он не мог существовать. Тем более здесь, в обстоятельствах, когда охлаждающаяся атмосфера с жадностью высасывает из него энергию.

«Мы должны быть самими собой, – подумал он. – Нам не стать больше или меньше, чем мы есть, если не пройти через долгий, медленный процесс эволюции. Однако можно ли допустить, чтобы тысячелетия сплавили три различных разума в один? Чтобы этот разум был наделен эмоциями, которых я не имею, но осознаю, и холодной и отстраненной логикой, которой не владеют мои компаньоны, но владею я, и обостренной пронзительностью Охотника, недоступной ни мне, ни Оборотню. Только слепая случайность свела наши три разума, поместила их в массу вещества, которое можно превратить в тело, – какова вероятность, что такое случилось бы в будущем само по себе? Мы – результат слепого случая или судьбы? Есть ли судьба? Что такое судьба? Возможно ли, что существует некий огромный, всеобъемлющий вселенский План и что ход событий, объединивший три разума, являет собой часть этого Плана, необходимый шаг в цепи шагов, которыми План приближается к своей невероятно далекой, но всегда существовавшей цели?»

Камни осыпались под ногами, и человек, сопротивляясь стаскивающей его вниз силе тяжести, цеплялся за землю пальцами. Фонарик в его руке прыгал и вздрагивал, описывая лучом судорожные дуги.

Человек оперся локтем о карниз и заглянул в пещеру.

– О-хо, – выдохнул он и закричал: – Эй, Боб, здесь какой-то чудной запах! В пещере кто-то был. Совсем недавно.

Мыслитель расширил поле, резко двинул его вперед. Оно обрушилось на человека, словно кулак боксера, выбило из-под него локоть, удерживающий его на карнизе, и швырнуло прочь. Перевернувшись и потеряв опору, человек издал крик – один вопль ужаса, выдавленный легкими. Затем его тело рухнуло на склон и покатилось. Мыслитель чувствовал, как оно катится, увлекая за собой камни, – они осыпались, стуча по скале, и сухие сучья трещали и хрустели. Затем стук и треск прекратились, а снизу донесся всплеск.

Люди бросились вниз по склону, размахивая фонариками, высвечивая из темноты кусты и блестящие стволы деревьев.

Раздались голоса:

– Боб, с Гарри что-то случилось!

– Точно, он кричал.

– Он полетел вниз, в ручей. Я слышал, как он плюхнулся.

Стараясь замедлить головокружительный спуск по откосу, люди пронеслись мимо пещеры. Пять фонарей уже бешено шарили внизу под горой, и несколько человек бродили по ручью.

– А что теперь? – спросил Охотник. – Слышал, что он там вопил? Пока они отвлеклись, но кто-нибудь обязательно вспомнит про пещеру. Несколько человек поднимутся обратно. И могут начать стрелять.

– Я тоже так думаю, – согласился Оборотень. – Они попытаются разобраться. Тот тип, который упал…

– Упал! – фыркнул Мыслитель. – Я столкнул его.

– Ну хорошо. Тот тип, которого ты столкнул, успел их предупредить. Возможно, он учуял запах Охотника.