Книга Унижение России. Брест, Версаль, Мюнхен - Анатолий Уткин

Гитлеру необходимо было заручиться согласием прежнего протектора Австрии — Муссолини. Во второй половине дня 10 марта специальный самолет принца Филиппа Гессенского взлетел с письмом Гитлера Муссолини. В нем говорилось, что Австрия и Чехословакия намерены восстановить династию Габсбургов и бросить массу по меньшей мере 20 млн. человек против Германии. Гитлер писал, что в критический для Италии час он оказал ей помощь, а сейчас пришло время Муссолини поддержать Берлин. Из Рима в Вену была послана телеграмма: «Итальянское правительство объявляет, что оно не в состоянии дать совет в текущей ситуации». Австрийские нацисты к тому времени уже завладели центром Вены. Шушниг выступил по национальному радио со словами: «Президент Миклаш попросил меня сказать австрийскому народу, что мы уступаем силе, поскольку мы не готовы даже в этот ужасный час пролить кровь. Мы отдали войскам приказ не оказывать сопротивления». Из Рима принц Филипп Гессенский позвонил Гитлеру: «Муссолини сказал, что он не имеет к Австрии никакого отношения». Гитлер ответил: «Скажите Муссолини, что я никогда не забуду ему этого!»

В этот трагический час крушения Сен-Жерменского договора, запрещавшего слияние Германии и Австрии, Франция (как это часто бывало) оказалась без правительства: 10 марта подал в отставку кабинет Шотана. В Англии министр иностранных дел Идеи также подал в отставку, не согласный с политикой умиротворения Муссолини. Его сменил на этом посту лорд Галифакс. Риббентроп, который завершал свои дела в Лондоне, прежде чем обосноваться на Вильгельм-штрассе, после беседы с Галифаксом 10 марта сообщил в Берлин, что «Англия ничего не сделает в отношении Австрии». В эти же дни нарком Литвинов предупредил ЦК ВКП(б): «Аннексия Австрии — важнейшее событие со времени мировой войны, оно влечет за собой огромную опасность, в том числе и для СССР».

Получив гарантии Муссолини, Гитлер теперь беспокоился по поводу реакции Чехословакии. Вечером 11 марта маршал Геринг разыскал в Государственной опере посла Чехословакии доктора Мастны и дал ему слово чести, что Чехословакии нечего бояться Германии, что вхождение германских войск в Австрию «семейное дело», что Гитлер желает улучшения отношений с Прагой. Мастны позвонил в свое Министерство иностранных дел, вернулся в зал и сказал Герингу, что чешская армия не мобилизуется и у Чехословакии нет намерения вмешиваться в события, связанные с Австрией. Тридцатого марта Гитлер возложил венок на могилу своих родителей и выступил в Линце: «Провидение однажды позвало меня отсюда для того, чтобы сделать фюрером рейха, и теперь я возвращаю мою родину германскому рейху». Именно в этом городе была объявлена недействительной статья 88 Сен-Жерменского договора, провозгласившая независимость Австрии.

Советское правительство 17 марта 1938 г. предложило созвать международную конференцию с целью определения метода предотвращения дальнейшей германской агрессии. Как пишет английский историк А. Буллок, «Сталин ясно понимал, что курс, взятый Гитлером, приведет к войне, если фюрера не остановить, ему было очевидно, что поставить заслон на пути агрессора — в общих интересах и что великим державам удастся заставить Гитлера отступить, если они будут действовать сообща». Советский посол сообщил президенту Бенешу, что СССР готов предпринять необходимые шаги для гарантии безопасности Чехословакии. (По иронии истории именно Бенеш при подписании советско-чешского договора настоял на том, чтобы взаимопомощь была обусловлена выполнением своих обязательств Францией.)

Франция, увы, не дала ответа вовсе. Британский премьер Чемберлен 24 марта в палате общин отверг советское предложение: «Неизбежным следствием любого подобного действия было бы усиление тенденции в пользу создания закрытых групп наций, что осложняет возможности европейского мира». Словно уже не был подписан «Антикоминтерновский пакт» и против Британии не действовала ось Берлин — Рим… Позволив Гитлеру завладеть Австрией, европейские правительства предали те силы в стране, которые выступали против аншлюса и нацизма. В течение первого месяца после вхождения в Австрию германских войск лишь в одной Вене было арестовано 70 тыс. человек. Протест посла Гендерсона вызвал следующую реакцию Вильгельм-штрассе: «Отношения между рейхом и Австрией могут рассматриваться лишь как внутреннее дело германского народа».

В палате общин Черчилль произнес речь, которую Николсон назвал «лучшей речью его жизни». Овладение нацистами Веной, «центром всех коммуникаций всех стран, которые входили в старую Австро-Венгерскую империю, и всех стран, лежащих на юго-востоке Европы», создает угрозу для всего дунайского бассейна, особенно для Чехословакии. Черчилль напомнил слушателям, что чешская армия в три раза превосходит по численности английскую, ее военные запасы втрое превышают итальянские.

Первые слова Черчилля были встречены смехом. Он оборвал смеющихся: «Смейтесь, но слушайте», — и обратил внимание присутствующих на три государства Малой Антанты — Чехословакию, Румынию и Югославию. Они являлись странами «второго ранга», но, вместе взятые, образовывали мощную силу. Первая страна давала военные заводы, вторая — нефть, третья — жизненно важное сырье. Перед каждой теперь стояла альтернатива: подчиниться, подобно Австрии, или предпринять эффективные меры самозащиты. Малой Антанте следовало сблизиться с двумя другими дунайскими странами — Венгрией и Болгарией. Это поставит заслон движению рейха на Восток. В то же время Британия и Франция должны пообещать начать боевые действия против Германии в случае ее нападения на любую страну в Восточной Европе. Перед Германией тогда встанет опасность ведения войны на два фронта. Если намеченные планы привести в исполнение в 1938 г. («а это последний срок»), то войны еще можно будет избежать.

Эта речь имела отклики повсюду. Нарком иностранных дел М. М. Литвинов публично одобрил предложения Черчилля. Во Франции слышались голоса поддержки.

Но, как отмечал в дневнике Гарольд Николсон, «правительство предало свою страну, эти тори думают только о красной опасности и ведут дело к распаду империи». Лорд Бусби писал: «С 1935 по 1939 год я наблюдал политических лидеров Британии, и я пришел к выводу, который с тех пор не изменился: исключая двоих, Уинстона Черчилля и Леопольда Эмери, они были запуганными людьми… жалкой комбинацией трусости и жадности».

Премьер Чемберлен 18 марта 1938 г. сообщил своему кабинету, что претензии Гитлера, по его убеждению, ограничены в Европе Судетами. Черчилль в тот же день прокомментировал это заявление: «Если смертельная катастрофа вовлечет в себя британскую нацию и Британскую империю, историки через тысячу лет будут озадаченно размышлять над тайной наших поступков. Они никогда не поймут, как могла эта победоносная нация, имея все в своих руках, упасть так низко, отказаться от всего, чем она овладела благодаря безмерным жертвам и абсолютной победе, — все оказалось унесенным ветром! Ныне победители унижены, а те, кто бросил свое оружие и просил о перемирии, устремились к мировому господству. Происходит гигантская трансформация… Наступило время поднять за собой нацию. Мы должны преодолеть все препятствия и постараться объединить силу и дух нашего народа, снова поднять британскую нацию перед всем миром; ибо эта нация, восстав в своей прежней энергии, может даже в этот час спасти цивилизацию».