Книга Сезон воронов - Соня Мармен

Лиам не переставал спрашивать себя, зачем Гордону понадобилось похищать Кейтлин. Неужели он прихватил ее просто в качестве заложницы, чтобы после нападения выторговать себе хотя бы кратковременную, но свободу? Даже если так, то выбор он сделал не самый правильный. Сара была куда более выгодной заложницей, поскольку представляла большую ценность для окружения принца Якова. Она была леди и супруга личного секретаря графа Маришаля, в то время как Кейтлин… Но каковы бы ни были мотивы этого похищения, Кейтлин оказалась пленницей Гордона и находилась в окрестностях Монтроза. Гордона было приказано взять живым… если, конечно, получится. Он один знал, где находится Кейтлин.

Прошлое Уильяма Гордона представлялось весьма туманным. Известно о нем было мало. Его отец, пламенный якобит и лэрд Стретэйвона, умер, когда мальчику исполнилось десять. У Уильяма были два младших брата, которым он почему-то уступил свои права на титул лэрда. Сдержанный и молчаливый, этот юноша не имел близких друзей, если его приглашали на вечеринки, предпочитал держаться в сторонке, наблюдать и слушать, а свое мнение высказывал, только если к нему обращались с прямым вопросом. Служебные обязанности свои он исполнял отлично и с большим рвением, и это затмило все остальное. Настораживающий факт в его биографии все-таки был, но он ускользнул от внимания Патрика: Уильяма Гордона вырастил офицер ганноверской армии.

Стук копыт, эхом разнесшийся по улице, привлек внимание Лиама. Он обернулся и увидел в свете восходящей луны золоченую кирасу с выгравированным на ней гербом Стюартов. В этот миг он и сам мог бы поклясться, что перед ним принц Яков. Но взгляд его встретился с взглядом человека в объемном напудренном парике, и сомнения развеялись: на него смотрели черные глаза Патрика. У принца они были светлые, но в темноте и спешке Гордону будет не до цвета глаз.

Сопровождали принца восемь солдат-французов в сине-белых мундирах и несколько достойных доверия хайлендеров, не говоря уже о представителях знати и особах, которые намеревались покинуть берега Шотландии вместе с ним.

– Наши люди на местах? – спросил Дункан сзади.

Лиам повернулся к сыну.

– Да. Ты в порядке?

И он взглядом указал на перевязанное бедро. Дункан приподнял полу килта. На аккуратной повязке, которую наложила ему Марион, виднелось крошечное темное пятнышко крови.

– Нормально. Хотя, если так пойдет и дальше, Марион перелатает меня с ног до головы еще до моего тридцатилетия!

Лиам усмехнулся и хлопнул сына по плечу.

– Жаловаться тут не на что! У твоей вышивальщицы пальчики феи! Да многие сами подставились бы под меч, только бы эти пальцы к ним прикоснулись! – Брови Дункана поползли вверх от изумления, и Лиам добавил: – Твое счастье, что она из Кэмпбеллов. Уже одна ее фамилия внушает нашим мужчинам уважение. Но взгляды их не врут: кровь гаэлей течет в ее жилах!

Сын понимающе улыбнулся.

– Как у мамы?

На мгновение между ними повисла напряженная тишина.

– Да, как у твоей матери, – подтвердил Лиам серьезным тоном и положил руку Дункану на плечо. Потом посмотрел сыну в глаза, и в горле у него встал комок. – И, как твоя мать сделала это для меня, она подарит тебе сыновей, которыми ты будешь гордиться!

Глаза его блестели, плечи расправились, на губах играла улыбка. О, ему было чем гордиться! Лиаму вспомнился день появления Дункана на свет. Кейтлин, которая всё и всегда делала не так, как остальные, родила их первенца на природе, среди холмов. Помощи ждать было неоткуда, и ему самому пришлось исполнять роль повитухи. От одной мысли об этом ему делалось плохо. Даже сегодня Лиам недоумевал, как у него могло получиться. Вид жены, истерзанной муками деторождения, до такой степени поразил и растревожил его, что он совершенно растерялся. Потом настал момент, когда в дрожащих руках у него оказался новорожденный малыш. Близость этого теплого, переполненного жизнью крошечного существа наполнило его сердце радостью. «Мой сын!..»

«Мой второй сын», – поправил он себя мысленно. Его первенцем был Колл. Каким бы он был теперь? Он видел перед собой, как наяву, его маленькое личико. Потом рядом возникло лицо Анны. Их обоих у него безжалостно отняли. И это случилось так давно, что он уже перестал терзаться вопросом «за что?». Жизнь – штука такая хрупкая…

Но что есть человеческая жизнь? Короткий миг в бесконечности, до предела насыщенный событиями и размеченный вехами испытаний, временами столь ужасными, непереносимыми… Разве можно пережить их все, если ты не любим и не любишь? И что остается на этой земле, когда твоя жизнь, какой бы незначительной она ни была, заканчивается? Твои дети? Твоя плоть и кровь, одним словом – твое продолжение. Неопровержимое доказательство, что ты существовал, что сыграл свою роль в истории.

Дункан стоял перед ним, крепкий и красивый. Храбрый воин, разумный человек. Спокойный нрав (если он и выходил из себя, то так же быстро и успокаивался) и непоколебимая верность клану и семье завоевали ему всеобщее уважение. Да, у него, Лиама, были все основания гордиться сыном. Но почему-то именно сегодня ему захотелось сказать об этом Дункану.

Вот только Лиам был не из тех, кому легко говорить о своих чувствах. Конечно, он много раз хвалил сыновей в детстве – за богатый улов на рыбалке, за успехи в бою на мечах и за хорошую добычу, привезенную домой после рейда. Но он никогда не делился с ними эмоциями, которые испытывал, видя, как они взрослеют. В случае с Ранальдом думать об этом было поздно. Наверняка его погибшему сыну, как и ему самому когда-то, хотелось, чтобы отец оценил его старания, чтобы гордился им. Но как трудно выразить свои чувства словами…

У Дункана дернулся уголок рта, плечо его напряглось под пальцами Лиама. Он от волнения опустил глаза.

– Дункан, я хочу, чтобы ты знал… – негромко начал Лиам.

– Я знаю, отец.

– Мне всегда хотелось тебе это сказать. Понимаешь, мужчине нелегко… даже отцу нелегко сказать сыну, что у него на сердце. Ты сам это испытаешь. Не знаю почему, но сказать «я тебя люблю» жене и дочери намного легче. Но как сказать это сыну? Может, это тяжело сделать просто потому, что он тоже мужчина? Знаю, это звучит глупо, но так оно и есть.

Дункан посмотрел на отца затуманенными от слез глазами, и его дрожащие губы приоткрылись. Но слова так и не сорвались с губ. Они с Лиамом обнялись.

– Я тоже люблю тебя, отец, – выговорил наконец Дункан.

Лиам украдкой вытер слезу пледом сына и ласково похлопал его по плечу.

– Пора! – сказал он смущенно и отодвинулся. – Надо найти твою мать!

Все уже заняли свои позиции. Лиам с Дунканом бегом догнали Ангуса и Дональда и уже вместе спрятались в высокой траве. Люди Мара начали готовить лодки к отплытию.

– Что-нибудь видишь? – спросил Лиам у товарища.

– Ничего, – ответил Дональд. – Может, он передумал? Он один и наверняка понимает, что мы его поджидаем. И если даже он убьет Претендента, шансов остаться в живых у него практически нет!