Книга Вихри Мраморной арки - Конни Уиллис

«Я не могу», — подумала Элизабет, с остервенением вытирая мокрую руку о плащ, словно пытаясь стереть саму память о неприятном прикосновении. Она взяла бланк в обе руки и, сложив его ковшиком, опустила в воду. Бумага тут же размякла, но Элизабет все же подцепила червяка среди грязных, мокрых листьев и вытащила на обочину.

Червяк не двигался.

«Хорошо, что они выбираются на поверхность! — воскликнул Таппер, провожая ее домой после того, как они покончили с доставкой «Таппервера» — Думаешь, червяки противные? А представь, что было бы, если бы они не выползали наверх? Если бы они остались в своих норах, то непременно бы захлебнулись! Тебе никогда не приходилось делать искусственное дыхание дождевому червю?»

Элизабет выпрямилась. Бланк резюме был мокрым и грязным. Там, где лежал червяк, осталось коричневое пятно, а вдоль верхней кромки тянулась грязная полоса. Нужно выбросить бланк и вернуться в Картер-холл за новым. Элизабет развернула листочки и разделила их, чтобы странички не склеились, когда высохнут.

«В прошлом семестре на курсе первой помощи нас учили делать искусственное дыхание, — заявил Таппер, стоя на дороге под окнами общежития. — Чудная была группа! Я продал там двадцать два контейнера — под аптечки. А ты умеешь делать искусственное дыхание?» «Нет», — покачала головой Элизабет. «Это легко». — Таппер положил ладонь ей на шею и поцеловал в губы. Прямо на середине дороги, под проливным дождем.

Червяк по-прежнему не двигался. Элизабет еще немного постояла, дрожа от холода и пристально глядя на крохотное застывшее тельце, а потом развернулась и пошла по середине дороги к дому.

* * *

Пол вернулся с работы после семи. Чтобы ужин не остыл, Элизабет весь вечер держала кастрюльку в духовке.

— Я уже поел, — сказал Пол. — Думал, ты ушла на вечеринку «Таппервер».

— Не было настроения. — Элизабет достала кастрюльку из духовки. Холода сегодня не чувствовалось.

— Жена Брубейкера собиралась пойти, и я сказал, что ты тоже идешь. Хорошо бы, если б вы познакомились — Брубейкер чертовски влиятелен, особенно при распределении должностей.

Элизабет поставила кастрюлю на плиту и остановилась у полуоткрытой духовки.

— Я ходила сегодня заявление подавать, — сообщила она, — и увидела на дороге червяка. Представь себе, он упал в сточную канаву и начал тонуть, так что я вытащила его на обочину…

— А заявление ты подала, или собираешься зарабатывать на жизнь спасением дождевых червей?

Когда Элизабет вернулась домой, то включила отопление и попыталась высушить бланк анкеты на вентиляционной решетке. Листочки сморщились, а в том месте, где лежал червяк, осталось большое грязное пятно.

— Нет. Я собиралась, но потом увидела на обочине дороги червяка. Мимо шла девушка, она ступила в лужу и… Червяк лежал на самом краю, и, когда девушка шагнула в лужу, оттуда выплеснулась вода, понимаешь? И червяка смыло в водосточную канаву. А девушка даже и не заметила, что натворила…

— Послушай, в твоем рассказе есть хоть какой-нибудь смысл? Или ты намерена стоять тут и болтать до тех пор, пока окончательно не разрушишь мою карьеру? — Пол захлопнул духовку и пошел в гостиную.

Элизабет последовала за ним.

— Кто-то ступил в лужу, и этого оказалось достаточно, чтобы изменить целую жизнь. Разве не поразительно? Один маленький поступок переворачивает всю твою судьбу…

— Я думаю вот что: ты с самого начала не хотела сюда переезжать и продолжаешь вставлять мне палки в колеса! Этот переезд дорого нам обошелся, а ты, похоже, не торопишься найти работу. Ты же знаешь, как важно для меня получить постоянную должность, но совсем не хочешь помочь. Даже на эту чертову рекламную вечеринку не собираешься! — Пол с яростью переключил термостат. — Такая жара — двадцать пять градусов! Что с тобой последнее время происходит?

— Мне холодно, — сказала Элизабет.

Она пришла на вечеринку последней. Гости играли в игру, где надо называть свое имя и то, что ты любишь — на ту же букву.

— Меня зовут Сэнди, — говорила полная женщина в коричневых брюках из полиэстра и блузке с мелким рисунком, — и я люблю сливочное мороженое. — Женщина ткнула пальцем в соседку Элизабет. — Ваше имя — Мэг, и вы любите мармелад. А вы — Джанис, — обратилась она к даме в розовом костюме, волосы которой были начесаны и залиты лаком, как было модно во времена юности Элизабет. — Вы Джанис, и вы проповедуете добродетель. — Выпалив это, женщина быстро повернулась к следующей гостье. — А вас зовут Барбара, и вы обожаете бананы.

Пройдя полный круг, Сэнди пару секунд озадаченно разглядывала Элизабет.

— А вы Элизабет. Вы учились в здешнем колледже?

— Да, — кивнула Элизабет.

— «Колледж» не начинается на «э», — возразила дама, сидящая в центре стола.

Все засмеялись.

— Я Терри, и я люблю «Таппервер» — продолжила женщина, вызвав новую волну смеха. — Раз уж вы опоздали, встаньте и скажите, пожалуйста, как вас зовут, и что вы любите.

— Я Элизабет, — сказала Элизабет, все еще глядя на женщину в коричневых брюках и изо всех сил пытаясь ее вспомнить. Сэнди, гм… — Я люблю…

— Эклеры! — громко прошептала Сэнди.

— И я люблю эклеры, — послушно повторила Элизабет и села.

— Чудесно. Все уже получили подарки, теперь ваш черед. — Терри протянула Элизабет розовый пластиковый разделитель яиц.

— Кое-кто уже дарил мне такой, — сказала Элизабет задумчиво.

— Понятно. — Терри взяла в руки неглубокий пластиковый лоток, полный держателей для зубных щеток и ножей для грейпфрута. — Тогда выбирайте, что угодно.

— Нет-нет, я оставлю это.

Элизабет чувствовала, что должна сказать что-нибудь добродушно-смешное, но не могла придумать ничего, кроме той фразы, что сказала тогда Тапперу: «Я сохраню это навеки!»

Не прошло и месяца, как его подарок оказался на помойке.

— Я сохраню это навеки, — произнесла Элизабет вслух, и все засмеялись.

Потом они играли в другую игру — составляли из наборов букв слова типа «осень», «школа», «лист» и т. п. Наконец Терри раздала им бланки заказов и карандаши и продемонстрировала «Таппервер».

В доме, несмотря на камин, было холодно. Элизабет заполнила свой бланк и придвинулась поближе к огню, рассеянно разглядывая разделитель яиц. Подошла женщина в коричневых брюках с кофейной чашкой в руке. В другой руке она держала шоколадное пирожное на салфетке.

— Здравствуйте, я Сэнди Конкел. Вы меня не помните? Я жила в «Альфа-Фи», поселилась там на год позже вас.

Элизабет смотрела на нее и лихорадочно перебирала в памяти прежних знакомых, но по виду Сэнди вообще нельзя было предположить, что она имеет какое-нибудь отношение к «Альфа-Фи». Похоже, свои горчичного цвета волосы она стригла сама.