Книга Маска Зеркал - M. A. Каррик

готовая признаться в чем угодно властям. Сначала Рен подумала, что это Рук, но когда она сказала об этом Седжу, тот просто ответил: "Варго".

И это все, что он сказал, кроме того, что заверил ее, что Варго будет жить, когда появился в дверях кухни с рюкзаком и без амулета Туманного Паука на запястье.

Почти все. "Как ты и говорила, — пробормотал он, касаясь внутренней стороны запястья. "Заставь меня выбрать сестру или узел, и я выберу сестру. Каждый раз".

Свежие синяки на его лице подсказали Рен, что в этой истории есть что-то еще. Она сбежала, предав Пальцы, а Седж вернулся к Туманным Паукам, бросив Варго, чтобы защитить Рен в амфитеатре. Они бы наказали его, прежде чем отпустить, — и она подозревала, что только долгая служба Седжа позволила ему отделаться синяками.

Но он не хотел говорить больше, пока не хотел, и она не стала настаивать.

Они забрали Тесс из Литтл-Алвида, а затем Рен пришлось отправиться в поместье Трементис, чтобы объяснить Донайе и Джуне, что произошло, — и поплакать от их облегчения.

Несмотря на все свидетельства против него, когда пришло известие о том, что вожди врасценцев казнили Меттора, напряженность едва не переросла в войну. Рен подозревала, что единственная причина, по которой синквератцы не предприняли ответных действий, заключалась в том, что они тоже были отравлены в Адскую ночь. Возможно, лидеры Надежры и готовы были бы не замечать преступлений Меттора против всех остальных, но из-за его заговора страдали и они. Гораздо проще устроить шоу и сделать из Дома Индестора козла отпущения.

Когда они решались на это, Синкверат были поразительно эффективны. Спустя всего восемь дней после того, как амфитеатр и колодец были практически уничтожены, они собрались в Чартерхаусе, чтобы вынести свой вердикт.

Ирония судьбы заключалась в том, что это происходило в том же зале, где проходила церемония заключения соглашений. Но на этот раз не было ни пышных торжеств, ни присутствия врасценцев, ни повозок с данью; вместо них на скамьях сидели почти все дворяне и потомки Дельты в городе. Рената сидела вместе с Донайей, Джуной и Танакис, одетыми во все самое лучшее, чтобы услышать, как Синкерат будет разбираться с преступлениями Меттора Индестора.

Первая часть не удивила никого. Синкерат единогласно лишил его посмертно титула Каэрулета. Они не могли заниматься преступлениями такого масштаба без полного состава членов. Теоретически эти места должны были заполняться путем голосования действующих членов; на практике же они почти всегда были наследственными. Поэтому, когда вместо Меззана новым Каэрулетом была объявлена Эрет Гисколо Акреникс, это стало предвестником грядущих событий.

После этого каждый из заседателей обратился к преступлениям Индестора. Первым выступил Аргентет, и Состира Новрус была слишком рада задать тон с порочным апломбом.

"За преступления, связанные с распространением подстрекательской литературы и лжи, которые привели к подстрекательству населения к бунту, и заговор с целью уничтожения двух культурных сокровищ города — Большого амфитеатра и фонтана Ажераиса, — Аргентет подтверждает вину Меттора Индестора, Эрета Меззана Индестора, Хауса Индестора и всех тех, кто занесен в этот реестр".

Она была достаточно исполнительна, чтобы переждать последовавший за этим изумленный ропот. Отдельный человек мог совершить преступление, и его дом не трогали. Осуждение целого кадастра было шокирующим.

А для Дома — и вовсе губительно, как стало ясно, когда Состира продолжила. "Все хартии, выданные Дому Индестора Аргентетом, аннулируются; все контракты на управление приостанавливаются до тех пор, пока эти хартии не будут переданы другим лицам. Пусть это послужит уроком для тех, кто угрожает стабильности власти в этом городе: Такое вероломство не будет терпеться". С довольной улыбкой она вернулась на свое место.

Скаперто Квиентис выслушал ее вердикт, стоически нахмурившись. Когда он занял свое место на трибуне, этот хмурый взгляд стал еще глубже. "Приговор Аргентета суров, но справедлив". Его изогнутая бровь удивленно добавила. "Фульвет согласен. За преступления, заключающиеся в подстрекательстве населения к бунту, нанесении ущерба гражданскому имуществу и учреждениям, а также в создании опасности для граждан во время Ночи Колоколов и Вешних Вод, Фульвет подтверждает вину Меттора Индестора, Эрета Меззана Индестора, Дома Индестор и всех тех, кто занесен в этот реестр".

Приговор был один: лишение всех хартий. Прасинет, Каэрулет и Иридет вынесли свои вердикты с меньшим удовольствием, но к концу литании у Дома Индестор осталось меньше имущества, чем у нищего в Лейсвотере.

За одним исключением: их грамота об облагораживании.

Квиентис снова встал, его лицо стало серьезным. "Это чрезвычайные меры — но таковы же и преступления Дома Индестор. Члены Кинкерата посовещались, и наше одобрение единогласно. Общим решением мы лишаем Дом Индестор его благородства".

В зале поднялся шум, почти заглушивший слова Квиентиса: "С них снимается имя Индестора, а их записи будут уничтожены".

Донайя схватила Ренату за руку и покачнулась на своем месте. Она прибыла в Чартерхаус с каменным выражением лица женщины, которая не смеет надеяться на что-то лучшее, чем пощечина; она не хуже Рен знала, какую форму часто принимает правосудие Синкерата.

Теперь на камне заиграла такая же злобно-довольная улыбка, как и у Состиры Новрус, и на мгновение Рен вспомнила о том, что Трементисы славятся своей мстительностью. Она не видела ничего подобного ни в Донайе, ни в Джуне, ни в Леато… но следы остались.

Однако блеск ее слез говорил о чем-то более глубоком, чем простая месть. "Хорошо, — прошептала Донайя. "Теперь ты восстановил справедливость, мой умный мальчик. Теперь ты можешь вернуться в Люмен". Джуна крепко обняла мать.

Эра Дестелио заняла место своей коллеги. "Полное распределение имущества, ранее принадлежавшего дому Индестор, должно дождаться надлежащей отчетности, но…"

"Ваше милосердие". Эрет Акреникс прервал ее, робко подняв руку. "Если позволите?"

Смутившись, она уступила подиум новому Керулету.

В отличие от остальных четырех, Акреникс не был одет в цвета своего дома. Но его возвышение явно не стало для него неожиданностью: его кремовый шелковый плащ был расшит изящными линиями небесно-голубого цвета, что говорило о его новой роли, а перчатки идеально подходили к нему. Он обхватил ими край подиума и произнес.

"С позволения моих новых коллег, я хотел бы поднять один вопрос, прежде чем мы завершим наши дела здесь. Полагаю, это мое первое предложение в качестве Каэрулета. К этому титулу… придется немного привыкнуть". Он улыбнулся, сумев выглядеть почти самоуничижительно для человека, которого только что возвели на высший пост в городе. Это разрушило напряжение, охватившее аудиторию после вынесения приговора, и в зале раздался тихий смех.

По коже Ренаты поползли мурашки. Она взглянула на Квиентиса, но он выглядел таким