Книга Император Наполеон - Николай Троицкий

Восьмидесятилетняя «мама Летиция», доживавшая свои последние годы в Риме, уже ослепшая и наполовину парализованная, сидела в кресле, повернувшись (как обычно ее усаживала прислуга) лицом к бюсту Наполеона, когда вошел к ней младший из ее сыновей Жером и, волнуясь, сказал: «Статуя императора будет восстановлена на Вандомской колонне!» Летиция неожиданно для сына поднялась с кресла, словно ее паралич отступил перед такой вестью. Сжимая руку Жерома, она прошептала: «Вот и вернулся император в Париж...»[2131] Да, но пока только в виде статуи.

Общенациональную кампанию во Франции за возвращение на родину останков императора начал генерал Ж. М. Ламарк - верный соратник Наполеона и участник Июльской революции. Он выступил в Палате депутатов с призывом: «Пусть возвратится в гробу тот, который под радостные возгласы французов столько раз возвращался на триумфальной колеснице победы!»[2132] Этот призыв поддержали и депутаты, и журналисты, общественные, а также биржевые деятели. Ламарк 1 июня 1832 г. умер, но его инициативу подхватил министр внутренних дел (будущий премьер-министр и президент Франции, знаменитый ученый - историк) Адольф Тьер.

Именно Тьер стал первым, по-наполеоновски, давить на короля Луи-Филиппа, так что король в конце концов согласился вытребовать у Англии и перезахоронить прах Наполеона в Париже. 7 мая 1840 г., возглавив к тому времени правительство Франции, Тьер предложил своему послу в Лондоне Франсуа Гизо (как и сам Тьер, знаменитому историку и также будущему премьер-министру) вступить в переговоры по этому вопросу с министром иностранных дел Англии лордом Г. Д. Т. Пальмерстоном. «Не может же Англия сказать всему миру, что она намерена удерживать труп, - подчеркивал при этом Тьер в письме к Гизо. - Даже когда приводят в исполнение смертный приговор, тело казненного обычно возвращают семье»[2133]. Пальмерстон охотно согласился на просьбу Гизо и так информировал своего посла в Париже лорда Т. Л. Г. Гренвила, имея в виду национальную рознь между народами Англии и Франции: «Правительство Ее Величества (королевы Виктории. - Н. Т.) надеется, что, если подобные чувства существуют до сих пор, они будут погребены в могиле, в которую опустят останки Наполеона»[2134].

Уже 12 мая 1840 г. в Париже министр внутренних дел Ф. М. Ш. Ремюза привел Палату депутатов в радостный шок следующим объявлением: «Господа! Король приказал его королевскому высочеству, монсеньору принцу де Жуанвилю[2135] отправиться со своим фрегатом к острову Святой Елены, чтобы забрать и доставить сюда останки императора Наполеона»[2136]. Разумеется, не все французы радовались долгожданному свиданию с прахом Наполеона. Были и такие, как, например, авторитетный в то время литератор Шарль Огюстен Сент - Бёв, который публично ерничал: «Эти кости Наполеона, которые нам возвращают, по сути дела, пригодны лишь для игры в бабки»[2137]. Но их единичные голоса тонули в радостном хоре большинства нации.

Трибун Палаты депутатов, еще один историк и поэт Альфонс Ламартин требовал послать за останками Наполеона целую эскадру и выделить для нее кредит в 2 млн франков. Но и депутаты, и министры сошлись на том, чтобы снарядить два корабля: фрегат под вычурным названием «Прекрасная курица» (Belle Poule) и корвет «Фаворит» - с кредитом на экспедицию к Святой Елене в 1 млн франков[2138].

Возглавил экспедицию принц де Жуанвиль, но ее деловым распорядителем был назначен граф Филипп де Роган - Шабо, репутация которого как «большого друга Англии» здесь пришлась очень кстати. Из той свиты и прислуги, которая разделяла с Наполеоном его изгнание, приняли участие в экспедиции гофмаршал А. Г. Бертран со своим, уже взрослым, сыном Артуром, генерал Г. Гурго, сын к тому времени немощного и слепого графа Лас-Каза Эммануэль Лас-Каз, камердинер с титулом графа Л. - Ж. Маршан и еще пятеро слуг императора: Л. Сен - Дени, А. Аршамбо, Новерраз, Пьеррон, Курсо. Читатель видит, что в этом перечне нет Монтолона. Он был тогда жив - здоров, но единственный из живых и здоровых компаньонов Наполеона на Святой Елене не поплыл туда за останками императора. Есть данные, что он был тогда увлечен авантюрными планами Луи - Наполеона (будущего Наполеона III), а по версии С. Форсхувуда, мог опасаться его разоблачения как убийцы при эксгумации тела императора: ведь он знал, что мышьяк «является смертельным ядом, но в то же время предохраняет живые ткани от разложения»[2139].

7 июля 1840 г. «Бель Пуль» и «Фаворит» отплыли из Тулона и ровно через три месяца, 7 октября, бросили якоря на рейде острова Святой Елены. В первые дни по прибытии на остров французские паломники нанесли визит губернатору лорду Миддлмору, который торжественно обещал передать им прах императора 15 октября, а затем осмотрели бывшее жилище Наполеона и его могилу. Когда они прошли в покои, где император испустил последний вздох, им стало не по себе от мерзости запустения. «Нет больше камина, комнату превратили в мельницу, для чего разобрали потолок. Две знаменитые его маленькие комнаты - кабинет и спальня - превращены в конюшню. Кормушка стоит на месте его бывшего рабочего стола. Французы не смогли сдержать ни своего негодования, ни своих слез. Английские офицеры, чувствуя себя неловко, стыдливо отводили в сторону глаза»[2140].

Что касается могилы, то надгробный камень был окружен решеткой, доставленной сюда из бывших покоев Наполеона. Маршан невольно вспомнил при этом, как император говорил, трогая рукой ее острые концы: «Вот она, моя клетка...»

В ночь с 14 на 15 октября двенадцать солдат английского гарнизона в присутствии дрожавших от волнения соратников и слуг императора начали эксгумацию его тела[2141]. Они искусно и осторожно вскрыли все четыре гроба, и в четвертом из них все собравшиеся у могилы увидели потрясшую их картину: император лежал перед ними как живой, теперь 66-летний Бертран и 57-летний Гурго в сравнении с ним казались такими стариками! Присутствовавший при эксгумации аббат Кокро вспоминал: Мы увидели, что тело императора было как у человека, умершего накануне. Что же делала смерть эти двадцать лет?.. Двадцать лет смерть щадила его останки!»[2142] А вот свидетельство Э. Лас-Каза (сына): «При виде того, что свершила смерть, хотя, несмотря на время, ее свершение было внешне так похоже на жизнь, нами овладело чувство, которое невозможно выразить словами. Оно было еще сильнее от того, что увиденное было неожиданным . У генерала Бертрана было такое выражение, будто он сейчас устремится вперед. Многие судорожно рыдали. Остальные стояли печальные, с влажными глазами»[2143].