Книга Мобилизованная нация. Германия 1939–1945 - Николас Старгардт

Начало советского зимнего наступления застало Петера Штёльтена на южной оконечности фронта в Восточной Пруссии, около Прашница, в 100 километрах к северу от Варшавы. 14 января, пока на их участке царило затишье, Штёльтен улучил минутку-другую и написал семье весточку:

«Каждый день русские начинают атаковать в новом месте… Сейчас уже это становится все яснее, и мы ожидаем основного сосредоточения на одном из предмостных плацдармов. Мы сидим в прогретых машинах, на собранных вещах и развиваем всякие теории, коротая оставшиеся нам часы, и ждем… Оттуда издалека приближается большой шум, которого мы ждем с улыбками и совершенно спокойно»[1021].

Восточной Пруссии предстояло превратиться в район самых ожесточенных боев в ходе зимнего наступления. Готовясь к серии лобовых штурмов целого ряда немецких укрепрайонов, Верховное главнокомандование Красной армии сосредоточило на данном участке наибольшие силы: 1670 000 солдат, 28 360 орудий и тяжелых минометов, 3000 танков и самоходных артиллерийских установок, 3000 самолетов против сорока одной поредевшей дивизии группы армий «Центр», которые насчитывали 580 000 человек, 700 танков и САУ при всего 515 самолетах. На протяжении первой недели наступления Красная армия медленно и с большими потерями прокладывала себе путь в западном направлении от одной укрепленной позиции до другой[1022].

Характер советского наступления на севере изменили прорывы армий Жукова и Конева в Центральной Польше. Быстрый бросок на запад в направлении Кракова и Силезии оголял немецкий южный фланг в Восточной Пруссии, позволяя войскам Рокоссовского обходить обращенные к востоку укрепления. 20 января прямо на север через центр Восточной Пруссии ударила 5-я гвардейская танковая армия, на следующий день она стремительным обходом миновала Алленштайн, 23 января овладела Пройсиш-Холландом и вышла к Толькемиту на берегу лагуны в устье Вислы – Вислинскому заливу.

Разрубив Восточную Пруссию надвое, Красная армия тотчас принялась расширять коридор с целью окружения восточной половины области и взятия осажденной столицы региона, Кёнигсберга. Со своей стороны, командующий воссозданной немецкой 4-й армией Фридрих Хоссбах, не подчинившись прямому приказу, оставил сильно укрепленные восточные оборонительные рубежи в районе Лётцена и начал отступление на запад серией форсированных маршей по глубокому снегу. Хоссбах пытался пробиться через еще неплотный советский фронт к востоку от Эльбинга и помешать полному окружению порта. С этой целью Петера Штёльтена и его танковое формирование отправили на усиление позиций немецкой пехоты к востоку от Остероде. Решающее сражение за Восточную Пруссию распалось на бесчисленное множество боев и стычек.

Утро 24 января застало солдат Штёльтена за варкой картофеля после того, как противник выбил их из небольшого села Ядден. Получив приказ контратаковать, они решили закончить с картошкой после возвращения. Четыре танка возглавили немецких стрелков, продвигаясь по заснеженному полю, вверх по пологому холму, где располагался населенный пункт. Метель замела ров, в который свалились три танка. Только машине Штёльтена удалось прорваться и помочь пехоте отбить Ядден. Во время затишья после боя, находясь в центре сельца, танк получил попадание артиллерийского снаряда. Ни Штёльтен, ни другие члены экипажа так и не выбрались из горящей машины[1023].

На следующий день Красная армия выбила противника из Яддена, а к 30 января уцелевшие бойцы из подразделения Штёльтена вместе с остатками 4-й армии и некоторыми частями 2-й армии очутились в небольшом котле шириной максимум 20 километров, образовавшемся вокруг прибрежных городков Хайлигенбайль и Браунсберг у Вислинского залива. Там они и окопались. Подвергавшиеся налетам штурмовой авиации, гонимые известиями о продвижении советских войск, сотни тысяч беженцев устремились в анклав, который в течение следующих двух месяцев упорно обороняли остатки двадцати трех немецких дивизий[1024].

Эрих Кох, гауляйтер Восточной Пруссии, запрещал эвакуацию гражданских лиц до 20 января, когда стало уже поздно. К тому времени советский прорыв к Эльбингу перерезал сухопутные пути отхода для большинства из 2,5 миллиона жителей провинции. Оставалось только две дороги из Восточной Пруссии. Беженцы из северных районов устремились в направлении Кёнигсберга и далее на север к Самбийскому полуострову, надеясь выбраться из зоны боевых действий морским путем через балтийский порт Пиллау. Жители юго-восточных и центральных областей шли к Вислинскому заливу, пытаясь перейти по льду к тонкой и длинной песчаной отмели, или Балтийской косе, отделявшей Вислинскую лагуну от Балтийского моря.

12 февраля Лоре Эрих отправилась к лагуне из Браунсберга с двумя маленькими детьми. Солдаты СА под дулами винтовок вынудили немецкого фермера из беженцев посадить женщину на его телегу. Лагуна находилась в пределах досягаемости советской артиллерии и ВВС РККА, поэтому эта группа, как и большинство других им подобных, собиралась совершить переход в течение длинной зимней ночи. Саперы 4-й армии усилили дорогу через ледяное покрытие, но уже в первые полчаса жеребенок, тащившийся за телегой, сломал две ноги, и его пришлось бросить. Затем одна из двух запряженных в телегу лошадей провалилась в темноте в полынью. Дрожа от страха при мысли потерять лошадь, а с ней и способность везти оставшиеся пожитки, фермер с помощью топора осторожно высвободил животное. К тому времени лед уже начал подтаивать, и холодная вода на поверхности его постепенно прибывала. В свете горевших то тут, то там факелов медленно тащившаяся колонна походила на очень длинную похоронную процессию. Холод пробирал насквозь, а Лоре Эрих, отстраняясь от жуткой реальности, сосредоточенно уткнулась взором в широкую спину крестьянина прямо перед собой. В свете наступавшего утра просматривались брошенные грузовики и автомашины; их пассажиры брели по льду пешком. Раненые солдаты лежали на возах с сеном, открытые стихии – снегу и ветру.

После второй ночи на замерзшем заливе оба ребенка Лоре Эрих, измученные холодом, затихли. К тому моменту когда беженцы добрались до летнего курорта Кальберг, расположенного на Балтийской косе, все они страдали «дорожной болезнью» – хронической диареей. Лоре Эрих отправилась в безнадежное турне к бюро окружного партийного начальника, ведавшего и портом. Приемную наполняли массы измотанных и перепуганных людей. Мучимые больше жаждой, чем голодом, они не решались пить воду из страха подцепить тиф. Беженцы поплелись дальше по узкой и вязкой дороге, где им попадалось все больше провалившихся в ямы или перевернувшихся телег. Колонне приходилось постоянно останавливаться и ждать, пока приведут в порядок поврежденные колеса повозок или перепакуют грузы. Попадавшимся по пути солдатам было нечем поделиться с гражданскими. Те же за первые сутки прошли не более 4 или 5 километров. Запряженная парой лошадей фермерская телега с обрезиненными колесами и прочной крышей принадлежала к числу наилучших транспортных средств в колонне, но страх хозяина за лошадей казался буквально физически осязаемым. Что и понятно, проезжая мимо потерпевших аварию, они видели стариков и матерей с детьми, сидевших прямо на снегу около мертвых лошадей[1025].