Книга Заговор - Николя Бёгле

Сара не обратила внимания на скачок, который сделало в груди сердце.

Она встала и побежала в палатку, где делали вскрытие.

Глава 8

Сидя на кровати, Кристофер подождал минуту, глядя на экран телефона и не строя иллюзий относительно немедленного ответа Сары на его сообщение.

Будильник показывал 5.39. Кристофер только что очнулся от нервного сна с ощущением, что в цепочке его мыслей со вчерашнего дня не было никакого перерыва.

Занятый внезапным отъездом Сары, предстоящим первым рабочим днем в крупном норвежском издании и обидой Симона, его мозг нагромождал тревоги одну на другую, образуя пирамидку.

Не волнуйся, с ней все будет хорошо, повторял себе Кристофер, слезая с кровати. Вспомни, что она спасла жизнь тебе и Симону, стало быть, и свою, в случае необходимости, защитить тоже сможет.

Относительно успокоившись, Кристофер направился проверить, хорошо ли спит Симон после вчерашней истерики.

Подсвечивая себе карманным фонариком, ступая босыми ногами по мягкому гостеприимному ковру, он тихо подошел к двери комнаты мальчика. И тогда, когда уже собрался ее приоткрыть, заметил приклеенный скотчем листок бумаги, которого вчера там еще не было. На листке от руки было написано:

«Она никогда не станет моей мамой, а ты не мой папа».

Исходи это от какого другого ребенка, Кристофер, возможно, даже улыбнулся бы, сказав себе, что это истерика, блестяще выставленная напоказ обида, которая через полчаса забудется.

Но сейчас им овладела острая тревога.

После гибели в автокатастрофе отца и матери, восьмилетний мальчик потерял смысл жизни.

В то время его дядя Кристофер вел бессмысленную жизнь, постоянно летая в дальние страны и так же постоянно меняя женщин, в поисках острых ощущений и наслаждений без каких бы то ни было обязательств. Тем не менее он постоянно общался с племянником, которого вывозил на прогулки не реже, чем раз в месяц.

Узнав о трагедии, Кристофер отказался отдавать Симона в приемную семью и буквально на следующий день совершенно изменил свою жизнь, чтобы поселить мальчика у себя и взять на себя роль, в которую даже в мыслях никогда к себе не примерял: роль отца. Сменив адреналин своей профессии военного корреспондента на работу журналиста научного отдела одного парижского журнала, порвав со своими подружками, он посвятил себя созданию размеренной, спокойной и доброжелательной к Симону среды обитания. Комната по его вкусу, регулярные еда и сон, ежедневный обмен новостями, приглашение в дом школьных друзей и подружек, никаких женщин в квартире. В конце концов, он вообще ушел с постоянной работы и стал фрилансером, чтобы самому провожать Симона в школу и встречать его после уроков.

Первые шаги были ужасными. Симон замкнулся в мрачном молчании, отвергая Кристофера и заявляя, что хочет умереть, чтобы воссоединиться со своими настоящими родителями.

Но, благодаря терпению, восхищавшему его знакомых, Кристофер сумел приручить Симона. Не будучи его отцом, он, мало-помалу, стал самым внимательным и заботливым его «заместителем», какого только может желать ребенок.

Потом случилось трагическое «дело 488». Но, вопреки всем опасениям, это событие их сблизило. Мальчик инстинктивно понял, что дядя и эта Сара, которая ему помогала, готовы были пожертвовать ради его спасения своими жизнями. Как будто они были его настоящими родителями.

Вечером их возвращения в Париж, Кристофер со слезами на глазах увидел, что Симон заснул не в толстовке покойного отца, а в своей, спросив перед этим, увидят ли они ту женщину с рыжими волосами.

Несколько месяцев спустя они покинули Париж и переехали к Саре в Осло, где зажили настоящей семьей, дав наконец Симону надежный и теплый очаг.

Во всяком случае, до сегодняшнего вечера Кристофер надеялся, что это так.

От тревоги, что Симона вновь начнут терзать демоны одиночества и страха, он почувствовал тошноту. Он открыл дверь и различил фигуру Симона, лежащего на кровати. Но спал ли он на самом деле? Кристофер рискнул войти, но тут же услышал под ногами шорох мнущейся бумаги.

В этот момент луч фонарика выхватил опустошенную картонную коробку и десятки газетных вырезок, разбросанных по полу. Симон все это вывалил в своей комнате. И, к несчастью для него, Сара перевела заголовки на французский для Кристофера.

«Дагбладет»:

Инспектор норвежской полиции раскрывает заговор ученых и спасает мальчика.

«Дагенс Нэренгслив»:

Дело 488: инспектор Сара Геринген кладет конец тридцати годам лжи в психиатрии.

«Дагсависен»:

Рыжая женщина с севера нарушила служебную дисциплину ради спасения жизней мужчины и его племянника.

«Афтенпостен»:

Осло: больница в Гёустаде в самом сердце жестоких экспериментов и пыток над людьми.

И в центре всех этих вырезок общего характера лежало фото из таблоида VG, на котором Сара и Кристофер держали Симона за руку у выхода из аэропорта Осло, а подпись под снимком гласила:

«Всего лишь через месяц после развода героиня из Осло надевает наручники на своего нового возлюбленного — француза!»

Статья с каким-то болезненным наслаждением в подробностях сообщала, как маленький Симон страдал после гибели родителей в автокатастрофе годом ранее.

Кристофер и Сара сохранили все эти газеты, чтобы показать их Симону, когда пройдет время и затянутся раны. Они хотели наложить ясные слова на уже деформированные воспоминания.

— Что ты делаешь в моей комнате?

Кристофер вздрогнул и ослепил Симона, направив на него фонарь.

— Пришел посмотреть, спишь ты или нет.

— Оставь меня в покое!

Кристофер заколебался. Подходящее ли время 5.45 утра, чтобы начинать трудный разговор с обиженным и невыспавшимся ребенком? Конечно нет. Но мозг его уже был занят мыслями о предстоящем первом рабочем дне и тревогами, окружавшими отъезд Сары, и он уступил искушению избавиться от тревоги в этом деле, решив его как можно скорее.

— Симон, я прочитал записку, которую ты приклеил к двери. Я понимаю, что ты обиделся, но Сара сама не хотела, чтобы случалась такая суматоха, и еще меньше ей хотелось улетать вот так, внезапно, посреди уик-энда. Ты знаешь, как она тебя любит и как хочет, чтобы все мы были вместе. Она скоро вернется.

— Отстань! Ты ничего не понимаешь!

— Но ты-то, ты уже взрослый и понимаешь, что произошедшее этим вечером — случай исключительный. Это не является частью обычной работы Сары. Она сама мне сказала, что раньше с ней такого никогда не было. И что подобные неприятные сюрпризы больше не повторятся.

— Ты мне это уже говорил и сам видишь: это началось опять! Ты врешь, ты все время врешь! Они все время возвращаются! А вы, вы меня бросите, я знаю. Уходи!