Книга Степан Бердыш - Владимир Плотников

— Он! — признал чернобородый и без лишних глаголов саданул в грудь. От сокрушительного толчка пленник упал.

— Так его! — одобрительно взвизгнул мелкий. — Дай ему нахлобучку, Нечай! Бей по вые, ломай вертлюги!

Над поверженным грозно нависла толпа. Верховный вожак покуда не придумал, что решить, размышлял. Бердыш понял: заваруха зашла далеко. Тут, пожалуй, не до умиротворения сторон, тут как бы дороже шкуру продать. Но пара чувствительных пинков лишила и памяти, и рассудка. Ярость вспенилась.

Метким ударом пяток отбросил нависшую громаду — Нечая Шацкого, известного необузданной свирепостью и силой атамана. Кулаки Бердыша заработали со стремительностью клинка. Но его тут же оглушил вал полновесных тумаков. Он наносил удары редко. В основном, приходилось отражать на противоходе сыплющиеся взмахи твёрдых костищ, прикрывать глаза от досужих кулаков. Коварный — подъяблочный — удар Ермолы Петрова доконал. Степан свалился в ноги озверевшей братии. Тут бы и конец. Каб не ангел-хранитель. На этот раз в облике долговязого Кузи Убью-за-алтын.

Похорошевший за счёт обтяжного кафтана Толстопятый выбрался из ближней кущи. Продрав сонные глаза, как котят, раскидал толпящихся буянов, протиснулся в сердцевину и бычачьим усилием утолкал аж пятерых самых рьяных.

— Мааа-а-ать…!!! Атаман, ораву уйми! — гарк его покрыл весь общий гвалт. — Это ж тот, о ком я вам толковал. Когда вы меня вязали сонным, это он с зимовья упорхнул, с топором. Зея, Ванька Дуда, заголите ж зыркальники! Зея, то вить он так ловко твово брата об ослон утихомирил! — задорно ревел Кузьма. Его детское простодушие взорвало поляну новым негодованьем. Но большинство покинуло скорчившегося богатыря, отдавая долг его удали. Совсем иначе откликнулся на обращение Зея. С саблей и соплями гнева ринулся он к убийце брата. Кто-то коршуном преградил путь, без видимого усилия отшвырнул.

Маленький Зея зверски перекроил лицо, свирепо взвыл, закатывая глаза. Опомнился, разглядев упредителя. Им был сам атаман Кольцов. Глухо ворча, Зея отступил к Петрову, тот ободряюще хлопнул его по плечу. Да уж, яснее неба, Степан разбогател зараз на пару ненавистников. Впрочем, сейчас он мало что соображал, затравленным волком поглядывая на лес голов в шапках и без. И нескоро ещё поймал себя на мысли, что вот только что довелось услышать знакомый густорёвок.

Когда же гранитные руки подхватили и бережно водрузили его на ослабшие ноги, Бердыш окончательно стряхнул охмурь и широко улыбнулся своему Святогору.

Судилище

…У большого костра был суд. Не тот привычный суд с дьяками, писарем да заплечных дел умельцем. Здесь собрались равные повольники. Из просмоленных кущ посматривали редкие молодицы и ещё более редкие детишки — сплошь пацаны, девичий завод пресекался при родах. На шибко любопытных цыкали.

На чашах телепались жизнь и смерть Бердыша. Участь не из завидных: убийца двух бойцов, отменных, уважаемых в стане. Почти все были настроены решительно: карать, так равноценно. Пленник понуро стыл перед бочажком, осёдланным Семейкой Кольцовым. Пора прибауток ушла. Степан молчал…

— А теперя скажи нам, чужак, ради какой-такой манны притопал в наши места, — сурово, с теми же особыми хромыми растяжками в речи, задавал который уж вопрос Кольцов, — и аки бес сечёшь наших ребят… подло? — прибавил неуверенно.

— Упрёки, атаман, справедливы, но и не так чтоб, — не смутился Степан. — Спроси своих видоков, скажут: не подлым образом порешил я твоих товарищей, а в бою честном. Даже неравном. Без оружья. Тот же, кто правоту мою оспорит, он и есть бес подлый, — прямо поглядел Кольцову в глаза.

Видоки заворчали, но не оспоряюще. Не только атаман понял это — весь суём.

— Тута мы хозяева. И неча тут пришлым вольничать и законы свои править. Не прижали в своё время таких вот гостюков, так теперича по всей Руси на свободный люд крепость ложут, — шипел Ермола Петров.

— Помолчи, Ерёма, — оборвал досадливо Семейка. — Правый суд и без тебя сладим. Ну, что сказать? — повёл глазом в сторону полоняка. — Конечно, дрался ты честно и добро, не отнять. Но пойми, — теперь смотрел прямо, в упор, сверля, — тут те, Ермак прав, не государева вотчина. И мы тут не на царской кабале. Устав свой, вольготный, блюдём. Нам опасная грамота, что лапоть взамест ладьи. Мы одной правде верим — вере русской, заповедной.

— Ага. Вере старой и я присягну. Но что будет, коль у меня и для вас, казаков, опасная сыщется? — тихо спросил Степан, глядя ответно, прожигая. Станичники неверяще похмыкали. Кольцов скривился, повёл головой: навряд, мол.

— Ладно. Ну-кась глянь на это. На это вот. Глянь-глянь. — Степан расстегнулся, пронырнул под бахтерцы и выбрал справный костяной вырезок Сварога языческого.

Атаман прищурился, лицо заметало воском. Привстав, простёр руку и почти выхватил образок из ладони Бердыша. Но тот потянул шнурок с достоинством, пояснив:

— Не. С мёртвого сымай.

Кольцов, похоже, гордыней не страдал. Но сейчас, видно было, застрадал. Взволновался.

— Быть не может, — шепнул наконец, — где добыл?

— А это моя первая опасная, — спокойно продолжил подсудимый и поднёс палец к переносью. — А это вот тебе вторая опасная. Сей узор тебе ничего не напомнит? Или ты не брат Ивана Кольца? Ваньши Удалого?

К ним подались сразу несколько казаков. Долго молчали, вглядываясь в бронзовый лик Степана. Потом Кольцов отстегнул свои ножны, протянул Бердышу. Вздох изумления всколыхнул поляну. Степан взвесил тяжёлую саблю, усмехнулся:

— Ну, а это, в таком разе, третья моя опасная, самая верная. Иль кто сомневается и испытать хотит? Колеблющихся и невер ждать не заставлю. Подходи.

Кузьма, одурев от восторга, пустился вскачь по кругу. Однако и порука атамана в суде повольников не высший сказ…

Час спустя у того же костра Бердыш договаривал захмелевшим станичникам историю своей дружбы с прославленным Ванькой Кольцом, единоратники коего нашлись в этом стане и поперёд всех — Семейка. Нет, здешний атаман не был братом Ваньши Удалого, а вот побрататься привелось. Причём, давненько. Бердыша с Иваном Кольцом свела та же огненная Ливонская. Побратим Кольца Семён и другие ближние товарищи согласно кивали головой, подтверждая правду Степанова сказа. Или вставляли слышанное от покойного Ивана. Про то, к примеру, как Степан с Иваном разок удерживали вдвоём старую часовенку от наседавших кирасиров. А в знак своей нерушимой дружбы после горячего дела обменялись образками. Кольцо передал Бердышу костяного Сварога — волховской оберег. Степан ему — образок Ивана Предтечи. Семён с друзьями слышали от Ивана даже о единственном в своём роде носовом обрамлении Степана. И много ещё о чём говорили они…

Отходчивый Нечай, замиряясь, пожал руку Бердыша. Как и многие на кругу, отдавал он почёт мужеству и стойкости. Благоволение братьев Кольцовых — это и был, оконечно, залог общего признания. Вслед за атаманами Кольцовым, Шацким и другие зауважали этого служилого, но главное — бойца. Не за извороты — за доблесть.