Книга История Франции. Средние века. От Гуго Капета до Жанны д`Арк - Жорж Дюби

Ныне здесь взору представляются разбросанные деревни и хутора, большая часть которых расположилась на местах бывших римских «вилл». Прежде всего поражают древность сети расселения и ее устойчивость. Однако набор признаков подтверждает, что в течение X, XI и XII веков между местами обитания происходил своеобразный отбор. До последней войны в сегодняшнем кантоне Клюни насчитывалось 25 деревень, 71 хутор, 283 жилища на выселках. Необыкновенно богатые письменные источники свидетельствуют, что около 1000 года здесь находилось 161 место обитания с собственным названием; 77 из этих топонимов затем исчезли. Некоторые места получили новые названия, но многие из них обозначают селения, покинутые жителями. То есть в целом произошла концентрация населенных мест. «Оклеточивание». Однако имеются веские основания утверждать: полностью такие места никогда не умирали. Одна или две крестьянские семьи оставались там, пользуясь открывавшимися преимуществами. Добавлю, что в рассматриваемую мною эпоху область, о которой идет речь, не претерпела каких-либо коренных изменений в системе сельскохозяйственного производства, вынуждающих людей менять род занятий. Вполне очевидно, что к такой смене их толкало властное давление. Приведу примеры такого давления.

Начну с рассказа о том, как опустела villa Secriacum. В середине XI века здесь насчитывалась по меньшей мере дюжина огороженных садов. Неизвестно, были ли они разбросаны среди полей или примыкали друг к другу. Интендант Клюнийского аббатства, монах, ведавший денежными делами, около 1080 года выкупил, по очень высокой цене, права всех земельных собственников — 18 сеньоров и 14 крестьянских семейств, а также права всех землепользователей. Крестьяне покинули свои насиженные места, здесь образовался единый домен, новый собственник которого стал эксплуатировать землю непосредственно. Эта местность и по сей день носит название домена — Гранж-Серси.

Теперь — примеры концентрации поселений. Вокруг крепостей в XI веке образовались скопления жилищ. Каждое из таких скоплений представляло собой как бы выходящую за пределы главной усадьбы артель работников, обязанных обслуживать воинов. К этим работникам, обосновавшимся вместе со своими домашними вокруг башни и внешней замковой стены, присоединялись и некоторые крестьянские семьи. Так рождались деревни, которые по своей ткани напоминали городок-«бург», развевавшийся в то время у ворот Клюнийского монастыря и ставший настоящим городом. Население «виллы», где возвышался замок, разделилось, образовав Берзе-ла-Вилль и Берзе-ле-Шатель, которые сегодня находятся на некотором расстоянии друг от друга, равно как Баже-ла-Вилль и Баже-ле-Шатель.

Как очевидно, центром кристаллизации в других местах становилось кладбище. Окружавшее церковь предхрамие «атриум» не только принимало усопших, оно предлагало безопасность живущим. В этом пространстве, признававшемся сакральным, запрещалось любое насилие; люди меча не могли там силой вымогать налоги. Некоторые церкви оставались вместе с захоронениями усопших в стороне от селений, как, например, в Мазиле; крестьяне — вилланы этого прихода расселились вокруг усадьбы сеньора. Напротив, в Пьеркло, где владелец замка Берзе после длительных переговоров подписал документ, в котором обязывался сохранять мир на кладбище, люди из окрестных хуторов переселились поближе к этому безопасному месту. Позже, в конце XII века, увеличилось население в Кортве, Салорней, Приссе благодаря сознательной политике местных сеньоров: они привлекали сюда переселенцев обещаниями налоговых послаблений, тем, что сеньоры называли «льготами».

Таким образом, при внимательном рассмотрении выявляется известная сложность процесса. Он продолжался очень долго, развивался медленно. Ко времени Людовика Святого относится «рождение» всех деревень на склонах холмов Маконнэ. А совсем рядом, в Брессе, заселение территории только начиналось, «хутора» разбрасывались среди разделявших их рощ. Во всяком случае, во всех кантонах, которые были плотно заселены еще в римскую эпоху, отчетливо видны формы «оклеточивания», появившиеся гораздо ранее X века. Так, активные археологические изыскания позволили отнести к VIII и даже к VII векам изменения в системе заселения на Французской равнине, к северу от Парижа. «Виллы», о которых содержатся упоминания в земельных описях той эпохи, представляют собой уже деревни, в центры которых переместился некрополь. Такова картина в Тилле, неподалеку от Гонесс. Аэрофотосъемка, произведенная в Плесси-Гассо, четко показывает преемственность: сеть жилищ более редка в каролингскую эпоху, затем эти жилища стягиваются вокруг церкви и господской усадьбы; в одном из углов ее в XI веке насыпан защитный вал, что, по всей видимости, способствовало концентрации населения. Нет сомнения, такую концентрацию поощряли те, кому на местном уровне вменялось поддержание порядка среди деревенского народа, — носители власти. При этом надо отличать ту долю власти, которая принадлежала священникам, от той доли, которая принадлежала воинам.

По всей видимости, приход в большинстве случаев создавал рамки для того, что в итальянских документах называют «конгрегацией селян», причем рамки самые древние. Я склонен полагать, что усопшая часть сельского общества первой оказалась под контролем, и именно поэтому ее поместили в центре приходской территории. Необходимо было охранять покой мертвецов и не давать им вредить живым. Историк нормандских герцогов Вас передает услышанный в XII веке рассказ о том, как Ричард I, на которого напал мертвец в уединенной часовне, приказал не оставлять тела усопших без присмотра; коллективная память относит к концу X века решение блюстителей порядка приблизить к живущим места погребения. В действительности же такое решение, как свидетельствует археология, было принято гораздо раньше. Робер Фоссье приводит соответствующее установление германского церковного собора, состоявшегося во Фрибуре в 895 году. Мне представляется, что еще задолго до этого установления происходил перенос кладбищ ближе к приходским церквам. Его начало совпало с тем временем, когда — в VII и VIII веках — перестали класть в могилы всякую утварь, необходимую для загробной жизни. Погребение в присутствии священника помогало изживать «суеверия», в особенности не давать женщинам возможности совершать, как прежде, дохристианские обряды. Такие погребальные обряды пытался искоренить в начале XI века епископ Вормсский Бурхард, как и сто лет до него — Регинон Прюмский. Тщетно. И даже в XIII веке духовенство продолжало эту борьбу, будучи не в силах воспрепятствовать деревенским парням, устраивающим на кладбищах, у самого порога святилища, в определенные дни магические пляски, имитирующие метания душ мертвецов.

Что касается живущих, то Церковь с самых ранних времен стремилась превратить их в «пасомых», в «паству»; таков смысл слова «приход». Это округ, пределы которого устанавливаются, как свидетельствуют источники из Оверни и Маконнэ, в каролингскую эпоху. Внутри такого четко определенного пространства надзорные процедуры в лотарингской деревне существуют с начала X века. Очевидно, однако, что приходские структуры были укреплены в начале X века, в период Великого Потрясения ради искоренения ереси и в порыве коллективного очищения, о котором рассказывает Рауль Безбородый. Сельские церкви были тогда восстановлены; к этому времени относится сооружение почти всех храмов в областях, где люди не были особенно набожными, таких, как Маконнэ и Сентонж; позже, во времена процветания, эти храмы не обновлялись. Именно в описываемый период были приняты меры, причем решительные, чтобы обеспечить святилищам и окружающим их местам надежный покой. Кладбище, границы которого строго очерчены крестами, становится убежищем для окрестного люда, устремлявшегося туда, чтобы укрыться от притеснений со стороны людей войны. Новые церкви, сооруженные впоследствии в землях, заселение которых продолжалось (в Шаранте было построено в последней четверти XI века большое число таких церквей), также способствовали «оклеточиванию» крестьянства.