Книга Последний Робин Гуд Европы - Михаил Ротарь

Иногда он бывает ласковым и нежным, даже теплее июня. А бывает, наступают такие холода, что даже декабрь ему советует: «Ты уж умерь свой темперамент, братец! Даже я не настолько жесток!»

* * *

Все газеты и другие средства массовой информации страны трубили на всю страну:

«Труп объявленного в международный розыск Мода Расмуссена, обвиняемого в двойном убийстве, сегодня утром был найден на берегу озера Долгое. На его теле обнаружены многочисленные синяки. Анализ его крови показал высокое содержание в ней алкоголя, а в лёгких обнаружена вода. Предварительная версия: погибший злоупотребил спиртным, а затем в состоянии опьянения решил искупаться. Холодная вода вызвала у него судороги, и он утонул, а через какое-то время его тело волной выбросило на берег».

Андерс узнал об этом несколькими часами раньше, из служебной сводки по управлению.

Он ещё раз решил обсудить это с «Мартином в квадрате».

– Ну и что ты по этому поводу думаешь?

Тот, опять усмехнувшись, ответил:

– Что в очередной раз одним преступлением пытаются покрыть другое. Он вполне мог напиться, и это я допускаю: внутренний кризис, душевные сомнения, «сообщники бросили», «патроны кончились», или что-нибудь в этом роде.

– За ним числился и винчестер, которого так и не нашли! – напомнил Андерс.

– «В бегах» это слишком громоздкая штучка. Скорее всего, он давно его скинул или где-нибудь спрятал. Журналисты подкидывают нам только две версии: «напился и решил утопиться» или «утонул, не рассчитав возможностей».

– Они либо не знают, либо не говорят общественности об одной детали: он был найден одетым.

– Тогда версия «заплыва» сразу отметается: даже по пьяной лавочке ни один дурак не станет плавать в таком виде. Ты ещё скажи, что он плавал в ботинках!

– Нет, они стояли рядом с его телом. Наверняка он был там не один. Они могли напиться по какому-то поводу, и даже поспорить, кто из них переплывёт это озеро, и он не доплыл. Тогда они очухались и вытащили его на поверхность, но все-таки не откачали. Потом эта компания протрезвела, они подобрали все бутылки и окурки – и вдарили в ноги. Например, в деревушку на другом берегу. Я посмотрел по карте: она совсем рядом.

– Не катит, дружище! – возразил ему Мартин. – Всё равно он должен был снять одежду перед таким заплывом. Сомневаюсь, что ради уважения к утопленнику собутыльники стали его после этого одевать. Кстати, это только сейчас температура плюсовая. А позавчера даже днём, если помнишь, было минус семь.

– У него в крови установили два промилле: то есть, перед смертью он был совершенно пьян. Он мог снять с себя ботинки и аккуратно их поставить где-нибудь на берегу. Затем решил пройтись вдоль берега по воде, чтоб побыстрей протрезветь. Споткнулся о какую-нибудь корягу и упал, а пьяные тонут и в лужах. Я это знаю: сам одного такого вытягивал за сапоги!

– Очень стройная теория, – опять усмехнулся Мартин. – И не сомневаюсь, что кто-нибудь из наших журналюг тоже выдвинет что-нибудь подобное. Только лёд ещё тогда не растаял: он мог идти по нему и поскользнуться, но никак не оказаться под водой. А ещё: расскажи-ка мне про весеннее цунами на озере шириной половину и длиной два километра, которое выкинуло утопленника аж на четыре метра от берега, и прямиком к оставленным им ботинкам!

* * *

Но Мартин оказался прав: именно эту абсурдную версию и предоставили общественности в качестве основной.

Была даже опубликована фотография его тела.

Для большей убедительности следствие пригласило каких-то экспертов из Великобритании. Их глава торжественно заявил перед телекамерами:

– Все синяки на теле обследуемого появились в результате неоднократных падений на землю, что весьма характерно для нетрезвого человека. У нас, и, вероятно, у вас тоже, существует такое выражение: «асфальтная болезнь».

На вопрос одного дотошного журналиста, как при этом могли появиться множественные кровоподтеки на спине, эксперт уверенно заявил:

– Вследствие перемещения мёртвого тела по дну озера, под влиянием подводных течений.

– И это притом, что он был в одежде?

– Всё: пресс-конференция окончена!

Полный текст заключения экспертизы так и не был опубликован.

Ради интереса Андерс позвонил знакомым специалистам-гидрографам.

Те ответили: «Дно и берега этого озера песчаные, вкрапления каменистых образований в виде гальки отсутствуют, подводные источники не обнаружены, максимальная глубина озера – шесть метров, но это в противоположной стороне».

Одним словом: «тишь и благодать»!

На вопрос о «приливах и отливах» в этом водоёме он услышал истерический смех:

– Это обыкновенная лужа, и в твоей ванне наверняка бывают волны покруче!

Для того, чтобы развеять все сомнения, Андерс зашёл к дежурному патологоанатому.

Тот, едва глянув на опубликованный снимок, ответил:

– Если он и был в воде, то не более часа, иначе бы на теле появились такие волнистые образования. Ты когда-нибудь парился в горячей ванне часика полтора?

– Бывало. Особенно это заметно на пальцах.

– Правильно! Это труп «свежачка», а не утопленника. Подобный «клиент» всплывает на поверхность примерно на третий день, если вода тёплая, или на седьмой – восьмой, если она холодная. Его тело опухло бы до неузнаваемости, и его с трудом смогли бы опознать даже родственники. А в данном случае это удалось обыкновенному полицейскому: по фотографии. И они даже смогли снять с него «пальчики»!

После выполнения всех необходимых формальностей тело Мода было выдано его родителям.

Им предоставили официальное заключение, которое сводилось к двум основным пунктам:

«Первое: смерть гражданина Мода Расмуссена наступила вследствие несчастного случая.

Второе: уголовное дело против вышеупомянутого гражданина по обвинению в убийствах прекратить».

Сестра Мода, прочитав этот документ, демонстративно порвала его на глазах изумлённых полицейских:

– Вы тоже убийцы!

* * *

На похороны Мода собрались не только все жители того посёлка, но и работники его фирмы.

Прибыли туда и многие сочувствующие, со всех уголков страны.

На церемонии погребения никто не произносил пламенных речей: все только ставили свечи.

Их было много: в несколько раз больше проживавших там людей.

Кто-то плакал, кто-то молился, а кто-то просто молчал.

Какой-то ретивый журналист с эмблемой «Первого Канала», который усиленно поливал грязью Мода при жизни, попытался взять интервью у какого-то дряхлого старика с клюкой:

– Что вы можете сказать о покойном?