Книга Воздухоплаватель. Битва за небо - Юрий Корчевский

У метеорологов уточнил погоду по маршруту, время захода солнца. Для Мадрида, недалеко от которого был их аэродром, и для Авилы, с другой стороны хребта, время отличалось на десять минут. Казалось бы – немного. Но для боя десять минут – целая вечность.

Поднялись все самолеты, построились парами. Ведущим комэск Андрей. Сразу время засек, еще заранее просчитал полетное время до цели, поэтому старался выдерживать крейсерскую скорость триста пятьдесят километров в час. К Авиле вышли с ошибкой в пару километров, для истребителя простительно. На бомбардировщике есть штурман, он прокладывает курс, не отвлекается на управление, просчитывает полетное время и прочие детали на логарифмической линейке. А летчику истребителя приходится постоянно крутить головой – не видно ли неприятельских самолетов. Бомбардировщики, как правило, имеют истребительное прикрытие. Так во всех уставах ВВС закреплено. Летчик-истребитель сам себе пилот, штурман, радист. Штурмовку перед темнотой никто не ожидал на аэродроме, не было прецедентов. Персонал обслуживал «Юнкерсы», по аэродрому ездили топливозаправщики и другие машины технических служб. Даже зенитчики размякли от тепла, бездействия, расслабились.

Как и было задумано, истребители рассыпались попарно широким фронтом и огонь открыли одновременно. Если заходить на цель пара за парой, времени уйдет больше, зенитчики успеют пристреляться. Семь самолетов, четырнадцать пулеметов, ливень свинца с малой высоты. Бронебойно-зажигательные пули исправно поджигали то, что может гореть – самолеты, грузовики, легкие постройки из досок. И живой силы было поражено много. За аэродромом боевой разворот, повторный заход на вражеский аэродром. Вот теперь зенитчики открыли огонь. Андрей снизился до бреющего, стал бросать за борт гранаты, одну за одной. Выдергивал чеку – и гранату за борт. До конца стоянки успел опустошить всю сумку из-под противогаза. Другие истребители шли выше и вели пулеметный огонь. Все! Патронные ящики пусты, надо идти к своему аэродрому. Андрей осмотрелся. Все самолеты в сборе, у крайнего слева, на борту нарисован черт с копьем в руке, на нем француз Эмиль летает, легкий дымок сзади виден. И непонятно – дым или какая-то техническая жидкость? Охлаждение мотора воздушное, радиатора с охлаждающей жидкостью нет, гидравлики на истребителе нет, стало быть, вытекать нечему. Снова повернул голову. Дымок сильнее. Похоже, через Кордильеры ему не перетянуть.

Андрей подлетел к самолету Эмиля ближе, несколько раз махнул рукой вперед. Давай, мол, уходи вперед. Мотор у самолета Эмиля работал исправно. Надо дать полный газ, выжать из двигателя все, постараться перевалить через горы. И даже если Эмиль угробит повышенными оборотами мотор, лучше пусть перетянет через горы. Там можно или подходящую площадку для посадки найти, или выброситься с парашютом. Любая выброска с парашютом опасна, можно удариться о хвостовое оперение, либо приземлиться неудачно, повиснув на дереве в безлюдной местности, где помочь некому. Или угодить в болото, или бурную реку. Довоенного образца парашюты были практически неуправляемы в полете. Хорошо, если потоком воздуха снесет в сторону от скалы или крутой стены ущелья, потому как в горах покидать самолет с парашютом вдвойне опасно.

Эмиль требование Андрея понял, двинул ручку управления двигателя вперед. Самолет медленно стал набирать скорость, оторвался от основной группы. Ну еще бы немного, десяток минут продержался в воздухе! За уходящим истребителем тянулась струйка дыма, но открытого пламени не видно. На высоте трех тысяч метров видно, что за спиной еще светит солнце и вершины гор освещены, а впереди уже темно, горы закрывают местность от солнца. Андрей, как и все летчики, назад оборачивался. Нет ли преследователей? Немцы сейчас оказывают помощь раненым, тушат пожары, считают потери – убитых военнослужащих, не подлежащие восстановлению бомбардировщики. Что такие будут, Андрей не сомневался, при штурмовке в зеркале заднего вида видел, как от взрыва гранаты вспыхнул и почти сразу взорвался «лаптежник». Завтра или послезавтра можно ожидать ответного удара. «Девуатины» базировались только на одном аэродроме, и немцы прекрасно знали – где именно.

Только перелетели Кордильеры, внизу показались огоньки в селениях, а впереди на земле вспышка, потом пожар. Екнуло сердце. Не самолет ли Эмиля? Жив ли сам?

Андрей, по расчетам, чувствовал – свой аэродром где-то рядом. Выстрелил из ракетницы, как уговаривались. В стороне вспыхнули фары, осветив посадочную полосу. Пришлось снижаться по пологой спирали, теряя высоту. Андрей старался не упускать из вида аэродром. Вышел в створ двух грузовиков, перед ним полоса. Ночью, пусть и при свете фар, дистанция кажется иной. Немного ошибся с высотой, жестко ударился колесами шасси, дал «козла», как называют такую ошибку пилоты, уже мягко подвел к полосе второй раз, приземлился. За ним по очереди остальные истребители. Зарулив на стоянку, Андрей заглушил двигатель, пересчитал все самолеты. Зарулил последний, шестой. Все! Стало быть – на земле они видели горевший «Девуатин». Да черт с ним, самолет можно сделать или купить. Жив ли пилот? Навалилась сильная усталость, еле выбрался из кабины, сказалось нервное напряжение. Дружно направились в столовую, выпили вина, поели. Вылет прошел удачно, но летчики были мрачны и неразговорчивы. Всех интересовала одна мысль – жив ли Эмиль? Успел ли покинуть самолет, или старался посадить в темноте машину, потерпел неудачу и сгорел вместе с истребителем? Потери в боевых товарищах всегда действовали на настроение пилотов плохо. Сегодня он, а завтра ты. К тому же к парашютным прыжкам летчики относились с опаской. Парашют один, запасного нет. Раскроется купол или его стропами перехлестнет? В боевой обстановке никто не имел опыта спасения на парашюте. А это не то что учебные прыжки в мирное время, когда день, безветренная погода, рядом товарищи и есть на всякий случай запасной парашют. В боевых условиях мало удачно покинуть гибнущий самолет. Надо еще осмотреться, оценить – можно ли дернуть кольцо и открыть купол? Если недалеко вражеские самолеты, лучше совершить затяжной прыжок, потерять высоту метров до 300 – 400, потом дергать кольцо. Сколько случаев было, когда немцы расстреливали в воздухе пилотов на парашютах. В Первую мировую войну немцы, как и другие пилоты, вели себя по-рыцарски. Мировоззрение быстро поменялось. В Германии девиз «Германия превыше всего». И на пряжке ремня «С нами Бог!». А творили действия жуткие, верующий человек так себе поступать не позволит. В той же Испании 26 апреля 1937 года немецкие бомбардировщики совершили массированный налет, сровняв с землей город Гернику, убив не одну сотню мирных жителей.

Уже утром на аэродром позвонил сам Эмиль, сообщил, что жив, не травмирован, доберется попутками, а самолет – увы! – сгорел. Выходит, именно этот пожар видели пилоты. Эмиль добрался только после обеда. Рассказал, что истребитель неожиданно вспыхнул, пожар начался в хвосте. Эмиль тянул сколько мог. Когда увидел внизу огоньки, понял, что горы преодолел, и выпрыгнул. Одной рукой в краге лицо прикрывал, чтобы не обжечь, пламя уже было нешуточное. Андрей припомнил рассказы бывалых фронтовых пилотов Великой Отечественной. Если самолет слушался рулей при пожаре или сильных повреждениях, пилоты открывали фонарь кабины, расстегивали привязные ремни, крутили бочку. Силой инерции их выбрасывало из кабины. Очень важный момент – не задевая хвостового оперения. Сколько пилотов получили травмы или погибли, уцелев при обстреле, но при покидании самолета, причем убийцей выступал собственный самолет. И такие травмы были характерны для истребителей, у бомбардировщиков люки снизу, да и скорости меньше, не так сильно ветром сносит.