Книга Спящая красавица - Дмитрий Бортников

Это было похоже на борьбу. И одновременно в том, как они молча работали, молча погружались в яму, было что-то мрачное, что-то серьезное.

Меня это поразило. Такая ясность, да, такая ясность их тел, обнаженность их мышц... Ясные движения и земля... Земля вся спутанная, хаотичная, мутная... Казалось, они копают реку! Дикую, весеннюю реку.

Мои глаза начали блуждать, косить, бегать! Гора, кусок реки, ее блеск, жидкие леса на горизонте, облака, тонкие, как скрученная вата, едва заметные.

От красоты я всегда начинал косить. Глаза туда- сюда и снова к красоте! В сторону, вверх, снова в сторону, хлоп-хлоп, и снова по кругу! Думаю, это нормально. Естественно! От красоты не знаешь, куда смотреть! Не можешь смотреть и не можешь отвести глаза...

А потом мало-помалу мои уши из бордовых, горячих снова становятся обыкновенными, свиными.

На горе это был только первый глоток! Потом, когда я плясал пьяный для них, много позже, — вот тогда это было да! Рожа у меня вообще вывернулась наизнанку! Даже дома, примчавшись домой, я никак не мог угомониться! Я собрал всю одежду! Всю! Не только дяди Пети, но и матери! Ее юбки, ее платки, а у нее было целое царство платков! Тысячи! Разных! Я открыл шкаф и вывалил все на себя! А потом все, что удалось собрать с одного раза, сгреб в охапку и, как куча, летящая тряпочная куча, снова помчался в гору! Потом вернулся и затолкал все это в мешок.

Вперед, снова к солдатам! Они падали со смеху! Я хотел все отдать! Все! Глаза не просто косили, нет! Они совсем сбились в кучку! У носа! Солдаты ржали, а я метался по горе, уговаривал, заставлял примерить!

Я вывернул этот мешок и опозорился! Они как сидели, так и легли!

Ольгины шмотки! Я их донашивал следом. Мать не успеет постирать, как я уже тут как тут! Ее запах! Ее подмышки! Я оттягивал свитер и нюхал нюхал... Закрыв глаза! Я видел быстрые сны! А ее синий свитер, без горла! Я не понимал, что происходит! Он был хитро связан, наизнанку. Я его обожал. Натянув, вертелся перед зеркалом! Я становился другим. А ее трусы?! От волненья там, на горе я их надел на голову! Как панамку! Солдаты упали! Они держались за ремни! От смеха на них могло все полопаться! Я ползал по земле с трусами на башке! Мне хотелось провалиться сквозь землю! В самую гору! А они начали доставать из мешка остатки. Юбки, трусы матери, ночная рубаха, два полотенца, носки какие-то! Зажмурившись, я узнавал это все. Одно за другим! Они подыхали со смеху! Да! Снова хохот! Опять вокруг меня помирали со смеху! Я стоял на четвереньках, так вылупив глаза, что они повисли и болтались! На зрительных нервах! На ниточках!

Это было восхитительно! Хаа-ха-ха-ха! Все покатывались! Я, как купец, казал товар лицом! Что мною двигало?! Что они подумали? Не знаю. Мне было насрать! Я потом даже заболел от этого возбуждения! Не мог связать двух слов. Мне стало лень! Все лень. Даже чихать! Да! Я не вру! Нет! Я вздыхал вместо чиха!

От этих танцев у меня чуть крыша не слетела.

Солдаты уже созрели. Их тела — тела молодых мужчин. Их сила будто стояла на горе, на вершине... Но в этом триумфе уже чувствовалось дуновение упадка, уже начинался склон, скольжение...

Мои глаза блуждали... Я смотрел на солдат, и я не мог на них смотреть. Я смеялся от ужаса. Я дрожал! Да. Плохое предчувствие... От них некуда деваться! Вся наша семейка была одно плохое предчувствие! Что это? Что?.. Такой жар... Такой одинокий жар сумасшедших... На нас махнули рукой... Жизнь тоже устает. Да.

А солдаты? А они сидят и смотрят, посмеиваются.

А что со мной?! Ничего особенного! Тысячи, тучи птиц закрывали небо, когда я плясал! Как заяц в тени коршуна, я метался по горе! Меня будто накрывала тень! В чистом, как глаз ребенка после порки, небе появлялось облако!

Конечно! На меня кто-то посмотрел! На меня обратили внимание! Меня увидели! Да! Стоило мне только ухватить эту веревку и все! Я ее уже не выпущу! Нет! Я столько ждал этого! Столько ждал... Чтобы меня увидели... Именно! Я был готов на все! Ради этого — на все! Плясать для кур? Пусть для кур! Для нашей свиньи Бурьки! Не важно! Наплевать! Для воробьев! Только бы они меня увидели! Понимаете?! Увидели! Не важно — кто! Этого мне еще не хватало! Я был не избалован! Даже наоборот! Я чуть не плакал в свинарнике, когда сидел с Бурькой в обнимку! Я с ней разговаривал! Пел тихо-тихо... Я думал, надеялся... Вот она меня услышит... Вот она на меня смотрит! Да. Сейчас она меня увидит! Я так хотел с ней остаться... Здесь. В ее свинарнике. В этой горячей грязи. В ее запахах. Она меня толкала своим носом... В плечо. Да. Я падал с корточек... Это нас развлекало! Вы понимаете?! Нас это радовало! Как разговор... Как общение! Она меня понимала. Наверное, это так... Она меня чувствовала... Я оставался с ней после обеда. Меня звали-звали, а потом — ну и черт с ним!.. Где бродит?! Опять со своей свиньей... Да! Вы угадали! Опять с ней! И даже больше! Всегда с ней! Повсюду с ней! Понимаете! Да вы только посмотрите в эту сторону! Я был с ней ближе, чем с вами! И ее любил больше самого себя! Мы были равны! Я был со зверями! Всегда хотел быть со зверями! С ними! Близко-близко!.. Вместе с ними... Я не хотел с людьми. Понимаете? Я их не хотел! Понимаете вы это или нет?! И только со зверьми было по-другому... Я становился их. Я принадлежал к их семье. Да. Со зверьми все было совсем не так, как с нашими! Нет! Им я говорил — да. Всегда — да! Без раздумий! Сразу! Я действительно был их! Без разговоров! Какие еще вопросы?! Я обнимал всех старых собак! Всех, кто попадался мне на дороге! Конечно! Они не могли смыться! Такие старые! Едва волочили уши! Я обнимал их и прижимался близко-близко! Закрыв глаза!.. Я будто входил в их тела. Вот именно. Я вселялся в них... И потом... Я не узнавал себя! Это немного пугало! В зеркале, да, или в речке... Я смотрел и шарахался! Осматривал себя... Руки. Ноги. Пальцы... Трогал лицо... Нос. Уши... Это я? Разве это я?! Черт! Что это?! Я не чувствовал своего тела! Я терял границы. Эти старые медленные псы давали мне свое тело! Оставляли мне его! Я их чувствовал, как себя! Вот в чем дело! Да. В этом все дело... И ласточки — тоже. Свиньи, старые собаки и ласточки... Их крики! Они наводили на меня меланхолию! Тяжесть... Я их понимал. Вот крикни я, и они поймут! Да. Мы услышим друг друга...

А с Бурькой мы вообще жрали одно и то же! Не почти, а именно одно и то же! Да! А потом, после жратвы, мы лежали в этой горячей грязи... Я смотрел близко-близко на ее кожу... В ее кожу... Смотрел смотрел смотрел... Это могло длиться и час, и минуту! Ее бок перед моим носом. Ее грубая рыжая щетина... Я не видел ее. Я видел рыжие леса, покрывающие горы... Розовые горы и густые леса... Бурька превращалась в гигантскую страну. Я видел все это близко-близко! Я не видел ничего, кроме этого! Близко-близко! Будто был унесен куда-то странной силой... Далеко-далеко... За границы своей жизни. За границы своих дней. Далеко от криков матери... От всего этого... Далеко-далеко от запаха человека...

Чего я ждал? Чего?.. Я знал, что мое время придет. Я знал, что наступит час. Да. И пусть этот час — только минута! Не важно! Пусть даже меньше! Все равно! Я его узнаю! Да.