Книга Кавказская война - Ростислав Фадеев

Очевидно, что при таком положении дела никакое вторжение в горы, предпринятое в смысле европейского похода, не могло иметь успеха, какие бы силы ни были для того употреблены. Цель подобного вторжения состоит в том, чтобы разбить вооруженные силы неприятеля, овладеть главными центрами его земли и, доведя его до невозможности, продолжать сопротивление, заставить принять наши условия. В Кавказских горах вооруженные силы — все жители, от двенадцати лет и до последней дряхлости. Центров населения там никаких нет. В Чечне жители разбросаны мелкими хуторами по дремучим лесам. В Дагестане больших аулов довольно много, но все они — крепости; большая же часть населения живет и там в маленьких деревушках, по нескольку домов с башнями, налепленных, как птичьи гнезда, по ребрам скал и горным карнизам. К чеченскому аулу надобно было продираться сквозь чащу, занятую неприятелем, ловким и быстрым, как лесные звери, и платить человеком за каждый шаг пути. Дагестанский аул надо было брать штурмом, карабкаясь по отвесной тропинке, под градом пуль и камней, сбрасываемых со скал. Подле чеченского хутора стоял другой хутор, подле горного аула другой аульчик, с которыми должно было повторять то же самое. И там, и здесь в наших руках оставались одни стены, потому что жители всегда успевали уйти. Продовольствовать войско надо было из своих пределов, ограничивая срок похода взятым провиантом, или посылать за ним колонну, с опасностью, что она будет истреблена, потому что пройденный путь смыкался за отрядом, как след лодки в воде. Жители, зная, что вся цель похода — разорение, стояли за свое имущество с ожесточением. Понятно, что при такой системе обороны, для разрушения всех чеченских хуторов и всех дагестанских аулов, не могло стать никакой армии, хоть бы она была многочисленнее Батыевой. Покориться же отдельно, для избежания разорения, уже ни одно горское общество не могло, если б и хотело; совокупные силы мюридизма разгромили бы его. Для того чтобы заставить какую-нибудь часть гор признать нашу власть, необходимо было раскрыть ее постоянными сообщениями, сделать доступной во всякое время года, оградить туземное население войсками, возвратив им естественные преимущества регулярного оружия уничтожением тех препятствий, которые покровительствовали неприятелю. Одним словом, война должна была сделаться методическою, состоять в том, чтобы побеждать природу, побеждая людей на столько лишь, сколько было нужно для беспрепятственного производства наших работ.

Само собою разумеется, что наступать подобным образом от окружности к центру, везде разрабатывая местность, было бы невозможно для самой многочисленной армии, если б пришлось наступать со всех сторон. Восточная группа гор, которою в то время овладел мюридизм, имеет около девятисот верст в окружности. Все это горное пространство до такой степени загромождено хребтами, прорыто ущельями, одето наполовину непроницаемой чащей лесов, что даже на рельефной карте представляет совершенный хаос, в котором глаз с трудом схватывает главные очертания. Нужно было бы употребить полвека, если не больше, и пожертвовать полумиллионом солдат, чтобы сделать доступной всю страну, хребет за хребтом, ущелье за ущельем, преодолевая на каждом шагу ожесточенное сопротивление горцев. Но, несмотря на действительно хаотичный вид, этот военный театр имеет, как и всякий другой, свои стратегические линии, владение которыми решает владение известною частью края. Хребты, доступные только летом, разрезают его на части почти самостоятельные; реки, прорывающие бездонными пропастями высокий горб Кавказа, образуют линии самой прочной обороны. Даже племенные деления в горах составляют такие же резкие грани, как и природные черты, по взаимной неприязни племен, сдержанной, но не уничтоженной мюридизмом; грани, которые могли служить этапами завоеванию. Стратегические линии существовали; но только для того, чтобы разглядеть их в такой загроможденной местности, нужен был глаз полководца, которого долго не появлялось на Кавказе; для того, чтобы подойти к ним как следует, нужно было совершенное знание здешней войны. Но, если в продолжение восемнадцати лет, с того времени, как главные усилия были снова направлены против восточного Кавказа, и до последнего трехлетия в кавказской армии не появилось первоклассного военного человека, который умел бы покорить горы, то, конечно, были умные и чрезвычайно опытные генералы, которые могли бы идти к этой цели хоть медленно, но верно, и во всяком случае сдержать дальнейший напор мюридизма. Но вот в чем состоит главный недостаток человеческой власти в целом мире — полное понимание современности принадлежит только умам первостепенным, которых мало на свете; круг идей людей обыкновенных, хоть и умных, так же, как и массы, определяется не действительною современностью, но периодом, непосредственно ей предшествовавшим, который успел уже высказать, согласить свои понятия и пропитать ими общее мнение. Если в текущем периоде складывается что-нибудь новое и развивается быстро, очень умные люди все-таки подступают к нему со старыми приемами, покуда долгая неудача их не забракует, и постоянно отстают от действительного положения вещей. Совершенно так случилось на Кавказе.

После того как мюридизм покорил население восточных гор и преобразовал его в воинствующий мусульманский орден, кавказские начальники долго еще не хотели понять, что двадцатилетние труды для покорения этой страны пропали, что о них надо забыть и приняться за дело вновь, как будто мы только что пришли на Кавказ; что против горцев, слившихся в одно политическое целое, нельзя действовать так, как действовали против горцев разъединенных не только генерал Ермолов, но даже генерал Розен в 1832 году, принуждая общества к покорности, погромом их земли; что теперь уже отдельные общества не могли покориться, если б и хотели; что землю непокорных горцев надобно было обрывать клочок по клочку, просто утверждаясь в занятой местности. Для методической войны, конечно, нужны значительные силы. Но ведь нашли же тогда 18 батальонов для Черноморской береговой линии[23], которую должно было бросить при первом неприятельском выстреле; имели средства делать сильные экспедиции за Кубанью, что не составляло самой спешной потребности в Кавказской войне; и даже в Чечне и Дагестане собирали отряды в 10 и 12 батальонов такой же силы, как отряды, ныне покорившие Кавказ. За этими отрядами не было столько резервов, как теперь, правда; но этот недостаток резервов был причиной действовать медленнее, а не причиной действовать фальшиво. Но воспоминания предшествующего периода слишком сильно еще тяготели над решениями кавказских начальников. Трудно было также и признаться, что огромные жертвы, принесенные для покорения Кавказа, пропали даром, что за дело надо приниматься сызнова. Не признаваясь в этом, на горцев устремились с ожесточением, чтобы разом исправить ошибку многих лет. Главные удары были направлены на Шамиля лично — на его резиденции и поборников, в надежде ниспровергнуть мюридизм и разбить его власть над горцами. Но мюридизм был уже не партией, он был государством. Наши войска везде встретили единодушное сопротивление. В течение нескольких лет неутомимо производили экспедиции в Чечню, Ичикерию и страны, окружающие Аварию, с тою целью, чтобы разорением земель заставить горские общества отложиться от Шамиля. Иногда войска углублялись довольно далеко в неприятельскую страну, иногда с первых шагов упирались в неодолимые препятствия; но всегда эти экспедиции имели один и тот же результат: несколько сожженных мазанок, стоивших нам несколько сот, иногда несколько тысяч солдат. Эта беспрерывная, но почти безвредная для горцев война до того подняла их, что несколько десятков человек, засевших в своей трущобе, не боялись завязывать дело с колонною в несколько батальонов и, отвечая одним выстрелом на сто наших, наносили нам гораздо большую потерю, чем мы им. В продолжение этих годов случалось не раз, что горцы, надеясь на крепость своей земли, в то самое время, когда наши войска углублялись в нее, бросались сами в наши пределы, возмущали покорное население и иногда утверждались совсем в занятых ими участках. Круг, охваченный мюридизмом, расширялся медленно, но постоянно, вытесняя нас шаг за шагом с восточного Кавказа.