Книга Темное очарование - Тереза Медейрос

Порция поплотнее закуталась в шаль, жадно вглядываясь в темноту за окном. Вокруг стояла такая тишина, что казалось, во всем мире бодрствует только она одна. Но она чувствовала — Джулиан где-то здесь. Он пленник ночи со всеми ее соблазнами и опасностями. И что самое ужасное, в эту минуту он может быть в объятиях другой женщины, которая никогда не станет для него чем-то большим, чем просто источником пищи.

Порция задумчиво потрогала припухшую нижнюю губу, вспоминая, с какой торопливой жадностью он накануне осыпал ее поцелуями. Вчера он целовал ее так, словно она была для него спасением — и проклятием одновременно. Перед тем как броситься с крыши, он так крепко прижал ее к себе, что даже яростные порывы ветра были бессильны вырвать ее из его рук. Словно он скорее бы умер, чем согласился ее отпустить.

Но ведь потом он все-таки отпустил ее, напомнила себе Порция. Рука ее бессильно упала на колени. Может, это был прощальный поцелуй? Что, если он Опять отправится скитаться по миру, вынужденный оставить всех, кого любил? Что, если она никогда больше не увидит его? По какой-то неведомой причине думать об этом сейчас. Что еще мучительнее, чем прежде. Возможно, когда-нибудь потом, когда стихнет боль, воспоминание об этом поцелуе, окутанное туманом, превратится в сон… в мечту одинокой женщины, обреченной до конца своих дней тосковать о мужчине, который никогда не сможет ей принадлежать.

Ветер за окном пронзительно выл и дергал окна, пытаясь распахнуть рамы, выломать их и унести прочь. Он гнул деревья, будто луки, и те дрожали, сгибаясь в угодливых поклонах. По спине Порции пробежала зябкая дрожь. Он потянулась, чтобы захлопнуть створки окна, но потом передумала и вместо этого распахнула их настежь.

— Возвращайся домой, Джулиан, — прошептала она, устремив взгляд в темноту. — Возвращайся… пока не стало слишком поздно.

Джулиан, проскользнув в окно спальни Порции, бесшумно приземлился на обе ноги с грацией и изяществом дикой кошки. Вообще-то сейчас он должен был быть на пути во Францию — плыть через Ла-Манш вместе с безропотным Катбертом, который уже не раз доказал, что готов следовать на ним хоть на край света.

А вместо этого он весь день прятался на заброшенном складе, дожидаясь, пока бледное зимнее солнце скроется за горизонт. Он выбрался оттуда только после того, как на небе зажглись звезды, и углубился в запруженные толпой закоулки Стрэнда, стараясь не думать о том, что где-то тут его, вполне возможно, поджидают ищейки Уоллингфорда. Несколько часов он бездумно кружил по городу. И спохватился, только оказавшись в переулке возле особняка своего старшего брата.

Джулиан не задумываясь юркнул в переулок и принялся терпеливо ждать. Наконец на крыльце появился Ларкин, и Джулиан отодвинулся в тень. Подхватив под руку Вивьен, Ларкин усадил ее в карету, после чего с некоторым трудом затолкал туда же пару одинаковых, словно горошины в стручке, сорванцов. Дождавшись их отъезда, Джулиан подкрался к окну. Он видел, как Каролина, проскользнув в кабинет Эйдриана, уселась к мужу на колени и, обняв за шею, попыталась разгладить поцелуями его нахмуренный лоб. Глядя, как супруги, взявшись за руки, вышли из комнаты, Джулиан тяжело вздохнул. Вглядываясь в суровое красивое лицо старшего брата, он видел, сколько новых морщин появилось на нем, и знал, кто тому виной. Эйдриан с детства считал себя ответственным за младшего брата. Сколько же горя он ему принес!

Джулиан выждал, пока Уилбери, как и подобает хорошему дворецкому, обойдет дом, гася везде свет. Легко быть терпеливым, когда знаешь, что в запасе у тебя вечность.

Во всяком случае, так он думал — ровно до той минуты, когда обошел дом и увидел Порцию, сидевшую у окна своей спальни. Подперев руками голову, девушка вглядывалась в ночное небо — она была похожа на ребенка, которому только что сказали, что лунный человечек переехал в более теплые края. Джулиан молча скрипнул зубами. Он понимал, что правильнее всего будет послать девушке молчаливое «прости», а потом сгинуть во мраке, где ему самое место.

Лучше вообще уехать из Лондона. После этого убийства наверняка прекратятся. Пусть она думает о нем как можно хуже — разве это не будет лучше в первую очередь для нее самой? Вздохнув, Джулиан повернулся, чтобы уйти.

«Возвращайся домой, Джулиан. Возвращайся… пока не стало слишком поздно».

Джулиан застыл. Сердце гулко колотилось в груди, в голове эхом отдавались ее слова. Взгляд его метнулся к окну спальни. Однако там уже никого не было.

— Надеюсь, эта маленькая дурочка догадалась закрыть окно, — беззвучно пробормотал он. Впрочем, даже с того места, где он стоял, было видно, что оно распахнуто настежь.

Он долго стоял там, шепотом проклиная себя. Джулиан почти не сомневался, что даже этот святоша, его старший братец, не устоял бы перед столь недвусмысленным приглашением. И наконец он решился. Только что его нош еще утопали в снегу, а мгновением позже он уже бесшумно проскользнул в окно ее спальни, словно вор, собирающийся похитить из дома самое бесценное из всех хранившихся в нем сокровищ.

Джулиан молча скользнул к кровати. Пышный балдахин из тончайшего полупрозрачного газа делал ее похожей на ложе султанши. Джулиан затаив дыхание раздвинул воздушные складки и замер — глядя на спавшую под ним женщину, нетрудно было понять, что любой мужчина был бы счастлив назвать ее госпожой своего сердца.

Порция перед сном заплела волосы в две толстые косы, но несколько непослушных завитков, выбившись из них, падали на лицо. Она спала на спине, подложив руку под полову. Нагнувшись, Джулиан заметил, что другой рукой девушка даже во сне сжимает заостренный кол, и по губам его скользнула полная горечи усмешка.

— Моя девочка, — прошептал он, прислушиваясь к ее легкому дыханию. Несмотря на экстравагантные выходки, в здравом уме ей не откажешь, подумал он.

Джулиан хорошо понимал, что прояви он настойчивость, и девушка без колебаний пустит в ход кол. Оставалось только благодарить судьбу за то, что она еще пока не догадывается, какое мощное оружие, способное разбить ему сердце, у нее в руках.

Прошло совсем немного времени, и его обоняние вновь сыграло с ним злую шутку. Джулиан придвинулся ближе — ноздри его затрепетали. С замиранием сердца он позволил себе роскошь наслаждаться ее ароматом. Если бы не вонь давно немытых тел и сигарного дыма, пропитавшая игральный притон, он заранее почувствовал бы приближение Порции и успел бы сбежать через черный ход. От нее по-прежнему пахло точь-в-точь как прежде — чем-то чистым и сладким, как от свежевыстиранного белья, развешенного сушиться на солнцепеке. Однако к смешанным ароматам розмарина и мыла, таким невинным, примешивался и другой запах. Джулиан безошибочно узнал его. Это был аромат женщины, веками сводивший мужчин с ума.

Джулиан с трудом проглотил вставший в горле ком, стараясь совладать с желанием припасть губами к ее горлу. Он был безумно голоден, а этот запах дурманил, пьянил его, заставляя желать ее — только это был совсем другой голод.

Собственно говоря, Джулиану было совсем нетрудно держаться от нее на расстоянии — во всяком случае, пока он успешно делал вид, что перед ним все та же очаровательная девчушка, с которой он когда-то играл. Он уехал, позаботившись о том, чтобы отныне их разделяли океаны и континенты… а также десятки других женщин, но не в его силах было стереть из памяти воспоминания, мучившие его до сих пор.