Книга Русская революция. Книга 1. Агония старого режима. 1905—1917 - Ричард Пайпс

Одна из организационных мер, принятых на заседании 15 октября, в то время прошла почти незамеченной, но впоследствии, в феврале 1917 года, когда Совет возродился к жизни, возымела серьезнейшие последствия. Был сформирован Исполнительный комитет (или просто для краткости Исполком) в составе 31 представителя: 14 от городских районов, 8 от профессиональных союзов и 9 (то есть 29 %) от социалистических партий. Последние предоставили три места меньшевистской и большевистской фракциям социал-демократической партии и три социалистам-революционерам. То есть социалистическая интеллигенция была не избрана Советом, а назначена своими партиями. Хотя они обладали лишь совещательным голосом, их опыт и организационный талант обеспечивали им верховенство в Исполкоме, а через него и во всем Совете. В 1917 году Исполком Петроградского Совета состоял уже исключительно из интеллигенции, поставляемой социалистическими партиями115. Растущее влияние радикальной интеллигенции нашло выражение в выпущенном Советом 15 октября воззвании к рабочим, в котором откровенно прозвучала угроза физической расправы со штрейкбрехерами. «Кто не с нами, тот против нас, и к ним Совет депутатов постановил применить крайнее средство — силу». Воззвание призывало забастовщиков насильно закрывать лавки, не признающие забастовку, и препятствовать распространению правительственной прессы116.

На заседании 17 октября Совет принял название «Совет рабочих депутатов» и расширил состав Исполкома до 50 человек, из которых социалистическим партиям предоставлялось по семь мест каждой, т. е. всего 21 место (что составляло уже 42 %). Было принято решение выпускать официальный печатный орган Совета — «Известия».

Подобные Советы возникли приблизительно в пятидесяти городах России, а также в некоторых сельских регионах и военных частях, но неоспоримое первенство с самого начала принадлежало Петербургскому Совету.

* * *

Вечером 14 октября Витте получил телеграмму с приглашением прибыть на следующее утро в Петергоф с проектом манифеста. Витте утверждает, что был не в состоянии работать над проектом, так как неважно себя чувствовал и поручил это члену Государственного совета А.Д.Оболенскому, который как раз был у него в этот вечер117. Поскольку невозможно предположить, что Витте не понимал важности искомого документа, и поскольку и до и после этого события он выглядел вполне здоровым, единственным правдоподобным объяснением того факта, что он не воспользовался уникальной возможностью своими руками «творить историю», может служить лишь боязнь нести ответственность за те меры, которые, как ему было хорошо известно, царь предпринял, подавляя в себе крайнее к ним отвращение. Если верить Витте, он впервые ознакомился с манифестом на следующее утро на борту парохода, который вез их с Оболенским в Петергоф (железные дороги бастовали)118[20].

В основу своего проекта Оболенский положил резолюции Земского съезда, проходившего в Москве 12–15 сентября. Земцы отвергли Булыгинскую думу, как совершенно не отвечающую требованиям времени, и предложили свою программу:

«1) Обеспечение прав личности, свобода слова и печати, свобода сходов, собраний, союзов.

2) Установление выборов на основе всеобщего избирательного права.

3) Решающий голос Думы в законодательстве и право действительного контроля над бюджетом и администрацией»119.

В своем проекте Оболенский воспользовался не только содержанием, но и формой резолюций Земского сентябрьского съезда. В результате существеннейшая часть Октябрьского манифеста оказалась не более чем парафразом земских требований.

День 15 октября царь провел с Витте и другими сановниками в обсуждении и подготовке текста манифеста. Среди тех, с кем он советовался, был и Трепов, на чей суд и неколебимую преданность он по-прежнему безоговорочно полагался. Царь передал ему записку Витте и проект манифеста, прося откровенно высказать свое мнение. Даже уже решившись подписать манифест, царь все еще не оставлял мысли о репрессивных мерах, ибо спрашивал Трепова, сколько дней, по его мнению, потребуется, чтобы восстановить порядок в Петербурге без кровопролития, и возможно ли вообще восстановить авторитет власти без многочисленных жертв120.

В своем ответе на следующий день (16 октября) Трепов согласился в общем с предложениями Витте, хотя и призывал к сдержанности, идя на уступки либералам. Что же касается вопроса о возможности водворения порядка в столице без кровопролития, он отвечал, что не может «ни теперь, ни в будущем дать в том гарантию; крамола так разрослась, что вряд ли без этого суждено обойтись. Одно упование на милость Божию»121.

Все еще не до конца убежденный, царь просил вел. кн. Николая Николаевича принять диктаторские права. Великий князь, по словам барона Фредерикса, ответил, что сил для установления военного диктата недостаточно и что, если царь не подпишет манифест, он застрелится122.

17 октября Витте представил царю доклад, в котором давалось обоснование объявленных манифестом мер и который был опубликован вместе с манифестом. Витте вновь выражал убеждение, что беспорядки, терзающие Россию, происходят не из-за каких-либо несовершенств в политической системе и не из-за эксцессов революционеров. Причину надо искать глубже, «в нарушенном равновесии между идейными стремлениями русского мыслящего общества и внешними формами его жизни». Восстановление порядка, таким образом, требует коренных перемен. Царь начертал на полях: «Принять к руководству».

В тот же вечер государь император, перекрестясь, подписал манифест. Рабочая часть этого документа состояла из трех статей, параллельных трехчастной резолюции сентябрьского Земского съезда:

«На обязанность Правительства возлагаем Мы выполнение непреклонной Нашей воли:

1. Даровать населению незыблемые основы гражданской свободы на началах действительной неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний и союзов.

2. Не останавливая предназначенных выборов в Государственную думу, привлечь теперь же к участию в Думе, в мере возможности, соответствующей краткости остающегося до созыва Думы срока, те классы населения, которые ныне совсем лишены избирательных прав, предоставив за сим дальнейшее развитие начала общего избирательного права вновь установленному законодательному порядку, и

3. Установить, как незыблемое правило, чтобы никакой закон не мог воспринять силу без одобрения Государственной думы и чтобы выборным от народа обеспечена была возможность действительного участия в надзоре за закономерностью действий поставленных от Нас властей»[21].