Книга В дебрях Борнео - Эмилио Сальгари

— Давно ты здесь? — спросил Каммамури.

Но негрито мог объяснить только, что с момента его пленения прошло уже много времени.

— И все время тут, на платформе? Но тебя кормят?

— Ничего не дают!

— Как же ты переносишь голод? — удивился Каммамури. Негрито хитро улыбнулся, но не ответил.

IX. Бегство из воздушной тюрьмы

Нужно ли говорить, что все мысли Каммамури, так неожиданно попавшего в плен, были направлены на поиск способов бегства? Маратх отлично понимал, что медлить ни в коем случае нельзя одно обращение с ним Теотокриса ясно показало ему, чего он мог ждать для себя. Правда, пока его пощадили, хотя и посадили в воздушную клетку. Но Теотокрис, которого отлично знал Каммамури, был не из тех, кто способен на жалость. При дворе свергнутого Сандаканом и Янесом раджи ассамского Теотокрис прославился как демон в образе человека, для которого жизнь других людей — игрушка. Если теперь он и не отдал приказа покончить с Каммамури, то, значит, жизнь маратха была еще зачем-то нужна ему. Но как только грек использует пребывание маратха у него в плену, он не замедлит разделаться с ним. Вероятнее всего, попросту отдаст Каммамури даякам — как их законную добычу. Даякам, этим собирателям черепов своих врагов, этим ярым охотникам за человеческими скальпами…

— Хоть бы что-нибудь приспособить в качестве оружия! — бормотал в отчаянии Каммамури. — Тогда бы я дорого продал свою жизнь этим проклятым даякам… Я умер бы, защищаясь и нападая, в бою! А то я беспомощен, как ребенок. И они могут прийти, взять меня голыми руками и зарезать как барана… Брр! Нет, надо бежать, бежать во что бы то ни стало… Но как?

Раздумывая о способах спасения, маратх несколько раз подходил к краю платформы и глядел на открывавшуюся ему картину глухого поселка даяков. Деревня была крошечная, жизнь на ней текла тихо. Каммамури было видно, как у порогов несколько хижин суетились голые ребятишки и как женщины выполняли свою немудреную, но тяжелую повседневную работу, как время от времени проходили по узким тропинкам среди камыша и зарослей воины, вооруженные по большей части луками и сумпитанами; ему видно было, как неподалеку от дерева, на котором находилась воздушная тюрьма, у небольшого костра, где варилась какая-то снедь, сидели четверо воинов.

— Ага! Нас сторожат, как какую-нибудь драгоценность, — пробормотал Каммамури. — Но погодите, голубчики, подождите, милые! Я не я буду, если не найду возможности удрать отсюда, хотя вы и сторожите меня так старательно, словно за свою голову я могу предложить в виде выкупа целую груду золота… Или я убегу, или… Или мой покровитель и владыка, Тремаль-Наик, и его друзья придут ко мне на помощь. И тогда мы покажем себя…

Аромат варева, поднимавшийся от костра даяков, щекотал ноздри давно уже проголодавшегося маратха.

— А ведь, пожалуй, грек и в самом деле считает, — подумал он, — что я способен питаться сухими листьями, из которых сплетена крыша этого милого гнездышка. — Но поищем, нет ли здесь чего-либо более вкусного.

Продолжая бродить по платформе из конца в конец, Каммамури скоро заметил, что над деревом, на ветвях которого находилась воздушная тюрьма, перепархивают великолепные пестро окрашенные попугаи средней величины, которых туземцы называют какатоа.

«Кажется, у меня найдется, чем поужинать», — подумал Каммамури. Через минуту он был уже высоко над хижиной, на ветвях, где его зоркий глаз не замедлил отыскать несколько гнезд какатоа, полных маленьких птенцов. Заметившие его приближение и заподозрившие в нем врага попугаи подняли тревогу и накинулись на маратха, осыпая его ударами крыльев, кусая своими железными клювами. Но все это не помешало Каммамури изловить особенно яростно наседавшего на него большого попугая-самца и моментально свернуть ему голову. Со своей добычей Каммамури сполз, не обратив на себя внимания довольно беспечной стражи, назад, на воздушную платформу.

— Боюсь, — засмеялся он, принимаясь разрывать еще теплое тело птицы своими крепкими и острыми зубами, — боюсь, что мой аппетит разыграется, и я буду не в состоянии оставить моему компаньону-негрито ничего, кроме костей да перьев…

Тем не менее, утолив голод, Каммамури предложил остатки птицы негрито, наблюдавшему блестящими глазами за его трапезой.

К его удивлению, однако, негрито отказался прикоснуться к мясу какатоа:

— Какатоа — священная птица! — сказал карлик. — Какатоа носит души умерших негрито. Если я буду есть мясо этой птицы, то, когда умру, другие какатоа откажутся нести мою душу, она упадет на землю и превратится в червя.

— Но ведь ты голоден? — осведомился Каммамури.

— У меня есть свой обед! — ответил негрито. И через минуту приступил к странным манипуляциям: открыв в коре большого сука, повисшего над платформой, залепленное мокрой глиной отверстие, он начал постукивать по нему ниже отверстия. Через мгновение из дупла выползло и упало на своевременно подставленный лист какого-то растения нечто извивающееся, напоминающее короткого распухшего червя. Негрито подхватил свою добычу и отправил ее в рот. — Личинка термита! — пояснил он, гримасничая. — Ух, вкусно! Хочешь, оранг?[3]. Я могу и для тебя раздобыть… Тут их много. И из них скоро выйдут термиты. Их будет тьма, и они пожрут нас с тобою, да, пожрут. Хотя ты — великий мудрец, а я — вождь моего племени!

Говоря это, негрито продолжал выстукивать, выгонять личинок термитов из их гнезд. По виду пожираемых негрито личинок Каммамури без труда узнал о близости новой опасности: быть может, всего через несколько часов здесь, на этой воздушной платформе, появятся полчища прожорливых термитов, и тогда прощай, жизнь! Эти насекомые так свирепы, так сильны, что в несколько минут от двух человеческих тел останутся только начисто обглоданные скелеты.

Но почему же негрито, отлично сознающий близость опасности, ничуть не смущен ею? Почему в его голосе звучит как бы насмешка над термитами, вопреки прямому смыслу слов?

— Ты знаешь способ бежать от сюда? — воскликнул оживленно Каммамури.

— Я? О, великий оранг! Я — бедный негрито, и ничего больше! — ответил карлик. Но опять глаза его словно засмеялись.

— Говори, говори! — схватил его за руку Каммамури. — Я такой же пленник, как и ты. И мою голову даяки повесят на стенах какой-нибудь хижины, если я не убегу. Мы убежим вместе!»

Негрито, не отвечая, поднялся, прошелся по платформе, испытующе посмотрел вниз на занятую своим пиршеством стражу, потом полез по стропилам низкой крыши воздушной темницы и, вытянув что-то из вороха сухих листьев, бросил на пол.

— Смотри, господин! — сказал он.

— Веревка! — воскликнул в восторге Каммамури, хватаясь за сверток.

Да, это был великолепно сплетенный канат, толщиной всего с палец, из волокон растения, носящего у туземцев имя аренг. Такие канаты отличаются неимоверной крепостью. И перед изумленным и обрадованным маратхом сейчас лежал один из шедевров канатного искусства. Не было никакого сомнения, что эта веревка отлично выдержит тяжесть человеческого тела. Вот только достаточно ли длинна она? Сколько труда потратил на ее создание этот негрито и сколько терпения, ума, изобретательности!.. С первого взгляда Каммамури счел его чуть ли не идиотом, а теперь только помощь этого «идиота» открывает ему путь к спасению.