Книга Запад и западное христианство на рубеже тысячелетий - Александр Коновалов

Ж. Кальвин добавляет в это учение еще один аспект – обстоятельства жизни каждого человека даны ему Богом. Социальный статус – это человеческое изобретение, которое не имеет духовного значения. Не существует такого призвания, которое было бы слишком низким или плохим.

Протестантская трудовая этика уничтожила разницу между почетным и низким, духовным и светским, священным и мирским трудом. Трудясь для Бога в той профессии, которую он имеет, христианин прославляет Творца и достигает чувства удовлетворения и самоуважения, а также укрепляет свое благополучие.

Протестантское богословие в широком смысле слова ориентирует христианина на общественно полезную (для подавляющего большинства – экономическую) деятельность как на единственное приемлемое занятие, которым, по сути, и опосредуется стремление человека к единению с Богом. В протестантском понимании благочестивый труд, обустройство окружающего пространства – это одновременно посильное человеку служение Богу, деятельное исповедание и способ самоутверждения, испытания лояльности Бога по отношению к себе. Вывод о том, что такая трактовка христианства стала мощнейшим импульсом для преобразования Западом окружающей действительности, кажется нам лежащим на поверхности.162

Отношение к государству у протестантов носит функциональный характер – от государства ожидаются эффективность, справедливость и религиозная толерантность, но в качестве субъекта в диалоге выступает не Церковь как публичная структура, а индивидуальность носителя христианской религиозности, проявляемая на уровне конкретного человека либо объединенного коллектива. Так или иначе, практическая заинтересованность протестантизма в государстве, эффективно исполняющем свои общегражданские функции и позволяющем христианину реализовывать свое призвание в общественно полезной деятельности, выглядит очевидной.

Изменение роли Церкви в жизни верующего и качества церковной общины, произошедшее благодаря протестантизму, неизбежно сопровождалось перемещением центра тяжести духовной жизни христиан в их индивидуальную, домашнюю сферу. Кроме того, традиционные, апробированные на протяжении веков формы народного благочестия объявлялись недейственными, ложными и категорически отвергались.

Первоначальный импульс к этому процессу во многом носил характер здоровой и естественной реакции на накопившиеся в западной Церкви проблемы: важнейшим лейтмотивом Аугсбургского исповедания является неудовлетворенность тем, что «традиции и обряды приумножились в церкви почти безгранично, учение же о вере и праведности по вере тем временем подавлялось», а «ритуалы сами по себе возвышенно именовались духовной и совершенной жизнью».163

Протестантское богословие отрицало самодостаточность обрядов и формальное отношение к поиску покаяния и спасения. Посты порицались не сами по себе, но в их трактовке в качестве необходимого предписания в особые дни – ведь смирение плоти физическими ограничениями и трудом, а также противостояние пресыщенности и лени предписаны каждому христианину постоянно. Практикуемые в католической традиции акты формального покаяния и стяжания благочестия – паломничества, панихиды и поминовения, поклонение мощам святых – были дискредитированы, высмеяны и удалены раз и навсегда из практики Церкви164 без какой-либо попытки рассмотреть в них полезное и здравое начало, отделить зерна от плевел; наконец, проявить уважение к миллионам верующих, которые искренне проявляли в этих формах стремление ко спасению и любовь ко Христу.

Реформация уверенно завоевала широкий плацдарм в Северной Европе, а затем и за ее пределами во многом благодаря тому, что была начата и проходила под знаменем возвращения к апостольской чистоте веры. Не могли быть случайными множественные факты жертвенного исповедания нового осмысления христианства, подлинного горения духа первых реформаторов. На протяжении нескольких столетий этика протестантского народного благочестия демонстрировала примеры удивительной самодисциплины верующих, их суровой аскезы в миру, она стала источником сохраняющихся до настоящего времени честности, порядочности, законопослушания, доброжелательности миллионов западных христиан.

С другой стороны, протестантская этика изначально формировалась как индивидуалистическая и отождествляющая истинную религиозность с различными формами социального обустройства общества. Имея в качестве отправной точки основной постулат о раскрытии эсхатологического призвания человека через его общественное преуспевание по типовым для данного общества образцам, протестантское экономическое учение по мере растворения церковности в социуме все более сближалось с научным, философским и публицистическим форматом, обнаруживая свои истоки только за счет индивидуальной религиозности автора того или иного подхода. Да, к реалиям новой эры Протестантизм адаптировался лучше, чем более консервативное Римо-католичество, однако какой ценой?..

Поняв христианство как религию индивидуального спасения, протестантское вероучение предоставило западному менталитету индивидуальную свободу, неизбежно породив при этом проблему способности и умения верующего правильно воспользоваться ею.

Глава третья

Западное христианство и западный мир: попытка критического анализа

Основной вывод

Мы проанализировали основные особенности вероучения западного христианства и его социальных концепций. Настало время попытаться выяснить, как взаимосвязаны эти особенности с западным менталитетом и западным образом жизни.165 Основной вывод, который мы формулируем, состоит в том, что Католичество и Протестантизм, сформировавшиеся под влиянием особенностей западного сознания, в дальнейшем конституировали это сознание и активно способствовали акцентированному развитию его специфических характеристик. Особенностями западного менталитета навсегда стали склонность к рациональному осмыслению любого явления и процесса, обращенность к практическим аспектам разрешаемой проблемы, тяготение к выверенным логически оправданным формулировкам и неприязнь к абстрактной созерцательной рефлексии.

Оставив не увенчавшиеся успехом усилия по осмыслению бытия троичных Ипостасей в аспекте Их личных свойств, римо-католическое богословие, ориентированное на западное массовое сознание и само являющееся его плодом, по сути перестает претендовать на раскрытие в доступном тварному разуму объеме знания о Первой Божественной Ипостаси, постулируя Ее бытие как проявление абстрактной и невыражаемой Божественной Сущности.

Все доступное человеку знание о Боге в основном сосредоточивается для католиков в представлениях о Боге-Сыне. В латинском богословии это выражается в усвоении Ему приближающей Его к Отцу способности изведения Св. Духа, в определении различий ипостасных свойств Лиц Св. Троицы только через логическое противопоставление, в подавлении личностных отличий Ипостасей Их общей Божественной Сущностью, в удалении за счет этого на отдаленный план единоначалия Отца, в сохранении за Третьей Ипостасью сугубо функционального значения.

В имеющем очевидную связь с сотериологией церковном благочестии как непосредственном восприятии христианского учения сообществом верующих это находит проявление в особом почитании Бота-Слова и всего, что связано с Его земным бытием; в эклессиологии – в специфическом соотношении римской Церкви и общины, о котором также говорилось выше.166