Книга Саксонские и нормандские короли. 450-1154 гг. - Кристофер Брук

Двор не сидел на одном месте. В хозяйстве имелся смотритель королевского шатра. Он был большой, но его следовало держать наготове для частых и изнурительных поездок верхом вместе с повозками, волами и вьючными лошадьми. Обоз был средоточием правительства: с ним путешествовали архивы, королевские драгоценности и часть королевской казны; лишь государственное казначейство постоянно находилось в Винчестере. Это был великолепный двор великого властителя, пышность которого должна была производить впечатление на его гостей. Это также было организованное домашнее хозяйство с залом для приемов, буфетной, кладовой и кухней. Это был штаб военачальника с констеблями и маршалами для командования войсками. Но по мере того как глаза блуждают по страницам перечня, они то и дело возвращаются к последнему пункту: штату охотничьей прислуги. Он напоминает нам о том, что всепоглощающим занятием средневековых королей была охота. Это памятник жестокому спорту, в котором людей и животных приносили в жертву, чтобы получить удовольствие от приключения, зачастую более разрушительного, чем средневековая война, в сравнении с которым современная охота — под постоянным наблюдением Лиги бескровных видов спорта — сравнительно гуманное занятие. Это также личный памятник человеку, который получил королевство на охоте.

Глава 4
ПРОИСХОЖДЕНИЕ

Такова в общих чертах была власть саксонских и нормандских королей. Теперь мы можем обратиться к завораживающей проблеме ее происхождения. При этом мы должны хорошо держать себя в руках, следовать за настоящими путеводными нитями, идти по тропинкам, которые нанесены или могут быть нанесены на карту, и избегать необдуманных предположений, к которым такие темы всегда нас располагают.

В этих поисках мы можем получить некоторую помощь в трудах социологов-антропологов. Они изучили общественные институты современных народов в различных государствах на стадиях дикости, варварства и цивилизации. Во многих из них существовали высокоразвитые представления о королевской власти, во многих же не было никаких. Они предупреждают нас, что королевская власть не является «естественной» или «неизбежной» характеристикой общества любого типа, и показывают, что королевская власть в том или ином виде была очень широко распространена во многих различных уголках мира. Она явно отвечает каким-то ощущаемым потребностям человеческого общества; как именно — трудно сказать. В основном королевская власть имела религиозное и военное значение. Мы поступим правильно, если рассмотрим англосаксонские войны и религию на начальном их этапе.

Главный урок, который преподает нам современная антропология, — это, видимо, предупреждение о нашем невежестве. Когда современные человеческие общества, не имеющие письменности, были впервые изучены с помощью научных методов, появились попытки проследить историческую эволюцию их механизмов, основанные отчасти на неких предположениях о том, как функционируют общества, а отчасти на выводах, сделанных из устных преданий самих народов. Метод установления исторической правды таким способом в настоящее время назван несостоятельным: он порождал массу пленительных догадок, часто противоречивых. Антрополог в наши дни изучает структуру, механизм функционирования общества, как он его видит. И если он говорит об истории, то это «структурная» история, то есть он строит модель в рамках двух или трех поколений, которая демонстрирует, как работает существующее общество. Так, он может прояснить и уточнить данные о нынешних событиях, а также выявить смысл устной народной «истории». Устная история может часто содержать фрагменты подлинных преданий, уходящих в века; в исключительных случаях эти фрагменты могут почти не изменяться на протяжении поколений. Но устная история в том виде, в каком мы видим ее сегодня, представляет собой смесь древних и новых преданий, подлинных и сфальсифицированных рассказов. Она предназначена для того, чтобы объяснять настоящее, — грубая попытка по праву «структурной» истории, несознательная попытка описать прошлое ради него самого. Но, просто изучая широко распространенные устные предания, мы не можем рассчитывать на то, что сможем отличить старое от нового с той или иной степенью точности. Мы можем только подтвердить существование старого, если более ранние письменные документы или археологические находки подтверждают это. Это помогает объяснить, почему подлинные предания в совершенно разных странах могут смешаться. Чувство времени, в смысле веков и десятилетий, очень обманчивое понятие. Для большинства народов, особенно первобытных, тысячелетие воспринимается как «вчера» или, по крайней мере, «позавчера». Тех, кто изучает средневековые источники, постоянно сбивает с толку то, что правдоподобная история и самая буйная фантазия часто идут бок о бок, будто были в равной степени вероятны. Отчасти это проистекает оттого, что в Средние века мир событий отличался от нашего и был населен демонами, и чудовищами, и необыкновенными чудесами, которые склонны ставить нас в тупик отчасти потому, что лишь немногие люди имеют какое-то конкретное представление о прошлом. Историк вроде Беды Достопочтенного мог с серьезными намерениями приступить к сбору воедино своих материалов в связное историческое повествование. Но он был редким и поразительным исключением. Для большинства людей прошлое существовало лишь в тех пределах, в каких они или их друзья его могли вспомнить. События прошлого записывали только постольку, поскольку оно заинтересовало их или помогло объяснить события настоящего.

Исключительным примером является широко распространенная как в современном, так и средневековом мире практика записи родословной человека. Исследование родословной человека у первобытных народов и в практике современных антропологов являет собой высокотехничное и утонченное искусство. Родословная существует — помимо всего прочего — для того, чтобы установить право человека на землю, зафиксировать степень его родства в племени или народе, который владеет всей страной, в которой он живет. Если она достигает своей цели, не имеет значения, представляет она подлинные отношения или нет. Действительно, в тех обществах, в которых правила наследования очень сложные и неизвестно наследование по мужской линии, родословная явно не представляет собой такое родовое дерево, к которому мы привыкли.

Первые англосаксонские родословные имеют целью установить порядок наследования в королевствах и могут содержать подлинные списки королей. В них также может оказаться некоторое количество вымысла, и вряд ли они дадут нам верное представление о предках человека. Но в некоторых случаях, как мы увидим, даже это не совсем невозможно.

Современная антропология предупреждает нас о нашем невежестве и еще одним, более основательным способом. Изучающие ее полагаются на живую материю. Подобно психологам, они могут проанализировать свой материал, задать ему любые вопросы по своему желанию, изучить его реакции на проблемы, которые они сами выбрали. Они не станут описывать общество или тип королевской власти, который они не подвергли этим испытаниям. У историка есть преимущество: он может глубоко изучить свои жертвы, но их структуру — так, как понимает ее антрополог, — он не может изучить совсем. Он может найти отпечаток босой ноги дикаря Пятницы на песке, но не может встретиться с ним лицом к лицу.