Книга От ненависти до любви - Барбара Картленд

Атейла повязала на шею белый шарфик, который обнаружила в комоде среди перчаток и носовых платков. Вошла Дженни:

— Вот ваша шляпка, мисс, — сказала она. Атейла взяла маленькую шляпку, похожую на те, которые надевались на охоту. Волосы она уложила на затылке, закрепив шпильками. Надев шляпку и посмотрев на себя в зеркало, девушка решила, что вид должен удовлетворить даже вдовствующую леди Ротуэлл.

— Скорее, мисс Линдсей! — услышала она нетерпеливый голосок Фелисити.

— Иду, иду, — ответила Атейла, отходя от зеркала.

Дженни подала ей пару перчаток, вероятно, они предназначались специально для верховой езды. Атейла с улыбкой подумала, что сама бы не смогла отличить их от других.

— Все-таки хорошо, что я смогу прокатиться вместе с Фелисити, а не ждать ее у конюшни, пока она будет ездить с грумом.

Они спустились вниз. Лошади, вероятно, по указанию Доусона, уже ждали их у парадного входа. Фелисити помогли сесть в седло, Джексон выбрал для нее небольшую ладную кобылку. Атейле подвели черную лошадь с белой звездочкой на лбу, хорошо выезженную и спокойною.

Она улыбнулась про себя, подумав, как были бы удивлены все вокруг, если бы узнали на каких строптивых животных ей приходилось ездить во время путешествий с отцом.

Арабские скакуны, которые нравились ей больше всего, нередко бывали очень норовисты. Нелегко было заставить их признать тебя своим хозяином. Но зато удовольствие от езды на настоящем скакуне не поддается описанию.

Атейла взяла повод у грума, но он сказал:

— Мистер Джексон считает, что мне лучше поехать с вами, мисс, по крайней мере в первый раз.

— Что ж, я согласна с ним, — ответила девушка. — Ведь самое главное, чтобы ее светлость получила удовольствие от езды и не боялась.

— А я не боюсь! — прервала их разговор Фелисити. — Я очень, очень хорошая наездница. Моn Pare всегда так говорил, хотя это его и раздражало.

— Почему же это его раздражало?

— Потому что я англичанка, а мама как-то сказала, что мой папа лучший наездник во всей Англии.

Атейла не ответила, но про себя понадеялась, что девочке не придет в голову говорить о Моn Pare при графе или вдове. Она поудобнее уселась в седле и, оглядевшись вокруг, подумала, что никогда еще не каталась в таких красивых местах, пусть даже здесь и не было гор.

Грум, которого звали Джеб, предложил Атейле покататься на заливных лугах с другой стороны парка, где будет безопасно перейти на галоп. Они ехали через парк, пригибаясь, чтобы не задеть ветви деревьев. Фелисити восторженно следила за олененком. Он щипал траву под деревом, но, когда всадники подъехали ближе, метнул ся в сторону и скрылся из виду.

— Я хочу поиграть с ним, — сказала девочка.

— Они очень пугливые. Но может, когда он подрастет и привыкнет к тебе, ты сможешь покормить его.

— Мне очень этого хочется. А еще я хочу, чтобы у меня был собственный олененок.

При этих словах Атейла подумала, что всем детям хочется иметь рядом с собой живое существо. Она даже решила поговорить с графом о том, что хорошо бы купить Фелисити щенка.

Но, поразмыслив, она пришла к выводу, что рано надоедать ему просьбами. Лучше пока не обращать на себя его внимание, чтобы граф не изменил свое намерение оставить их в замке.

Вскоре они доехали до лугов, где, как и говорил грум, было безопасно пустить лошадей в галоп.

Атейла быстро почувствовала, что девочка не хвасталась, когда уверяла, что хорошо держится в седле.

«Пожалуй, она действительно пошла в отца», — подумала девушка.

Поэтому, когда они доехали до границы луга, она спросила:

— Ты бы не хотела прокатиться без повода? Глаза девочки загорелись, она кивнула. Джеб снял повод и сунул его к себе в карман.

— Только сначала не очень быстро, — предупредила Атейла. — Я поеду сзади. — Ну давайте, быстрее!

— Нет, я должна убедиться, что ты действительно хорошо держишься в седле.

— Ну конечно, я прекрасно держусь, ничуть не хуже, чем на моем пони.

И, не говоря больше ни слова, она рванулась вперед. Атейла с трудом нагнала ее. Вместе они проскакали по лугам, а когда повернули назад, Атейла заметила, что кто-то стоит рядом с Джебом, который остался ждать их. Подъехав поближе, она увидела, что это граф.

Первой ее мыслью было: разозлится ли граф, что она отпустила Фелисити. Но потом Атейла решила, что он должен понять, что девочка уверенно сидит на лошади.

Они ехали ему навстречу, и Фелисити громко кричала:

— Смотри, папа, я могу ездить на большой лошади так же хорошо, как и ты!

Граф подъехал поближе, и Атейла подумала, что, как бы она к нему ни относилась, на огромном жеребце он сидел как влитой и выглядел прямо-таки величественно.

— Да, ты неплохо ездишь, — сухо ответил он девочке. Потом повернул свою лошадь к Атейле и спросил:

— Вы уверены, что моя дочь достаточно взрослая для того, чтобы ездить в мужском седле? Я не одобряю девочек, которые стараются быть похожими на мальчиков.

Его тон, как обычно грубый, взбесил ее, и она резко ответила:

— Дело не в том, чтобы походить на мальчика, милорд. Так как Фелисити впервые села на большую лошадь, мне показалось, что женское седло будет менее надежным.

— Я уже сказал Джексону, чтобы он купил для нее пони, — сказал граф. — И впредь я желаю, чтобы она ездила только в женском седле.

Мне не нравятся эти новомодные штучки, на которые так падки женщины.

Не дожидаясь ответа Атейлы, граф повернул лошадь и ускакал. Хотя его поведение было оскорбительно, девушка промолчала. Фелисити, подъехав к ней поближе, сказала:

— Ты не плачешь! А мама плакала, когда папа с ней так разговаривал.

Горько улыбнувшись, Атейла снова подумала, что у графини были причины сбежать отсюда, но вслух она только сказала:

— Пора нам возвращаться. Может, Джеб нам покажет другой путь, не через парк.

Действительно, Джеб показал им дорогу, которая шла по лесу и, как он сказал, вела к саду вокруг имения.

Лес был довольно густой. Атейле он показался очень красивым. Она чувствовала, что все вокруг заставляет ее сердце биться сильнее, напоминает то, о чем она мечтала в детстве и о чем даже бесконечные путешествия не заставили ее забыть.

Пение птиц, солнечные лучи, пробивающиеся сквозь ветки деревьев, одетые ярко-зеленой молодой листвой, цветы в саду, трава на газонах — все радовало девушку после безжизненной однообразной пустыни, в которой она провела большую часть жизни.

«Здесь так хорошо, — думала она, — что все обязательно должны быть счастливы».

Но когда она взглянула на замок, он показался ей таким же темным и зловещим, как его хозяин. Воспоминание о графе угнетало ее, и Атейла стала думать о Фелисити, о том, что ее задача — помочь девочке стать счастливой, как она пообещала графине.