Книга Главнокомандующие фронтами и заговор 1917 года - Максим Оськин

Относительно «впечатления» следует сказать, что Н.В. Рузский, несмотря ни на что, оставался весьма популярен в среде высшего офицерства. Своевременное и умелое переваливание собственных грехов на чужие головы позволяло ему выходить сухим из воды. И если лучшие профессионалы понимали, что дело неладно, то широкие массы как фронтового офицерства, так и тыловых обывателей, воспринимали генерала Рузского в качестве одного из лучших полководцев Российской империи. Характерная запись все еще подвизавшегося на Северо-Западном фронте великого князя Андрея Владимировича от 2 августа 1915 г. о Рузском: «Он все же гений в сравнении с Алексеевым, он может творить, предвидеть события, а не бежит за событиями с запозданиями. Кроме того, в него верили, а вера в военном деле — почти все. Вера в начальника — залог успеха… Мечта всех, что Рузский вернется — вера в него так глубока, так искренна и так захватила всех, без различия чинов и положения, в штабе, что одно уже его возвращение, как электрический ток, пронесется по армии и поднимет тот дух, который все падает и падает благодаря тому, что Алексеев не знает об его существовании»{58}. Великий князь был настолько покорен генералом Рузским и его сотрудниками, что не только поддержал мнение об исключительной вине командарма-10 Ф.В. Сиверса, но и впоследствии продолжал отзываться о Н.В. Рузском с восхищением.

Такие мнения, несомненно, влияли на Ставку и императора. Поэтому генерал Рузский исподволь выдвигается на роль вероятного военного диктатора, каковая должность намечалась определенными силами в столице, имея целью умаление власти императора и, следовательно, новые уступки либеральной оппозиции вплоть до образования в России парламентской монархии по британскому образцу, где «король царствует, но не правит». Совет министров, под председательством самого Николая II, в заседании 8 июля определил состав Особого комитета, долженствовавшего согласовывать мероприятия, принимаемые в Петрограде военными и гражданскими властями. Руководителем этого комитета стал Н.В. Рузский, а его помощником — начальник Петроградского военного округа ген. П.А. Фролов{59}. Но вскоре командарма–6 ген. Н.В. Рузского ожидало новое, еще более высокое, назначение. По счастью, это оказался не штаб Ставки. Иначе последствия ведения Первой мировой войны могли стать еще более пагубными.

3 августа на совещании в Волковыске великий князь Николай Николаевич принял окончательное решение о разделении Северо-Западного фронта на два — Северный и Западный. Данная мера, назревавшая еще в 1914 г., была вызвана необходимостью реорганизации системы управления — во имя удобства руководства войсками действующей армии. Еще на совещании 15 июля в Седлеце Н.Н. Янушкевич доложил, что у Ставки есть мысль о разделе Северо-Западного фронта на две части — Северный и Западный фронты. Это — для того, чтобы самостоятельной группой армий удержать за собою Риго-Шавельский район. Иными словами, в связи с расширением фронта германского наступления, штаб Ставки считал, что петроградское и московское направления должны обороняться разными группами армий. В письме от 23 июля генерал Янушкевич указал, что на должность главнокомандующего армиями Северного фронта предназначается командарм–6 генерал Рузский. Главнокомандующим Западным фронтом оставался М.В. Алексеев, а Северный фронт переходил в подчинение командарму–6 Н.В. Рузскому, который должен был вступить в должность в ночь с 17 на 18 августа. Таким образом, очевидно, что Н.В. Рузский был выдвинут на пост главкосевзапа Ставкой и лично главковерхом. Возможно, что такой шаг был сделан не без умысла — убрать генерала Рузского из столицы и одновременно не допустить императора Николая II к посту Верховного главнокомандующего.

Что касается боевых действий, то Северному фронту ставилась задача «прикрытия путей к Петрограду из Восточной Пруссии и со стороны Балтийского моря». А именно: 1) прочно удерживать в своих руках Средне-Неманский район, имея в виду крайне важное значение сохранения этого района не только для армий Западного фронта, но и для общего нашего стратегического положения к северу от Полесья; 2) прикрывать пути, ведущие по правому берегу Немана и в Виленский район и к участку железной дороги Вильно — Двинск; 3) удерживать течение реки Двина от Двинска до Риги включительно. Если вспомнить, что в августе 1915 г. Великое отступление достигло своего пика (русские откатывались из Польши, теряя крепости Передового театра и 200 тыс. пленными), то понятно, что на генерала Рузского возлагались нелегкие обязанности: Северный фронт в составе двух (впоследствии трех) армий (5-я армия П.А. Плеве, 12-я армия В.Н. Горбатовского) прикрывал Петроградское направление.

В этот момент произошла смена состава Ставки. Начальником штаба Верховного главнокомандующего при великом князе Николае Николаевиче предполагался ген. М.В. Алексеев, в то время как должность главнокомандующего армиями Западного фронта принимал командарм–4 ген. А.Е. Эверт. О назначениях августа (Рузский — главкосев, Алексеев — наштаверх, Эверт — главкозап) военный министр

А.А. Поливанов писал: «Назначения эти, объявленные для всеобщего сведения в газетах, были встречены в Государственной думе и в обществе с чувством большого удовлетворения. Говорили, что наконец-то энергичный великий князь, Главнокомандующий, будет иметь около себя умудренного большим военным опытом советника в лице ген. Алексеева. И что возложением на победоносного полководца ген. Рузского защиты Северного фронта можно считать столицу и военную базу Петрограда вне опасности». А.М. Зайончковский в примечании к этой фразе отметил: «Победоносным талантам Рузского верило далеко не большинство общества, а тем более военного»{60}. Тем не менее связи Поливанова и Рузского видны уже только по этой фразе.

Однако 21 августа в Ставку прибыл император Николай II и сделал следующий ход — объявил о своем твердом решении принять Верховное главнокомандование. Генералитету ничего не оставалось, как подчиниться монаршьей воле. Впрочем, смене подлежал только великий князь Николай Николаевич. Все генералы остались на своих постах. В это же время, воспользовавшись сумятицей в русских штабах и кадровыми перестановками, германцы предприняли очередное наступление на Восточном фронте — Виленско-Свенцянскую операцию. 26 августа германская 10-я армия ген. Г. фон Эйхгорна бросилась вперед, имея целью окружение и уничтожение 10-й русской армии Е.А. Радкевича. Противостоявшая немцам 10-я русская армия имела в своем составе всего 110 тыс. человек. Соседи — 5-я армия П.А. Плеве (55 000 чел.) 1-я армия А.И. Литвинова (107 000 чел.) и 2-я армия В.В. Смирнова (54 000 чел.).

Удар противника был нанесен встык между 5-й армией Северного фронта и 10-й армией Западного фронта, после чего, разбросав русские заслоны в стороны, немцы стали загибать свой южный фланг, окружая 10-ю русскую армию. На острие атаки шла германская конница — 6 кавалерийских дивизий численностью в 12 тыс. сабель. Следовательно, Гинденбург и Людендорф учли, что в момент кадровой перетряски у русских можно будет пользоваться трениями между русскими штабами различных фронтов.