Книга Слепой в шаге от смерти - Андрей Воронин

Глава 5

Проходя или проезжая в вечернее время мимо Белого дома, трудно удержаться от соблазна взглянуть на освещенные окна величественного по своим размерам здания. Яркий ровный свет галогенных ламп, льющийся из окон дома правительства, вселяет надежду: значит, все в порядке. Значит – министры, заместители, клерки держат в руках бразды правления страной, думают, как бы вовремя заплатить зарплату шахтерам, учителям, военным. И даже у самого закоренелого пессимиста в душе пробуждается гордость, словно, скользнув коротким взглядом по этим окнам, он приобщился к великому.

Мало кому придет в голову, что свет в окнах порой бывает обманчив, и люди, сидящие в правительственных кабинетах, занимаются далеко не теми делами, которыми призваны заниматься. Хорошо еще, если они просто разгадывают кроссворды или играют с компьютерами. Как часто во время интервью агентствам телевизионных новостей на заднем плане маячат мониторы этих компьютеров.

Говорит хозяин кабинета, в общем-то, правильные и умные вещи, а за его спиной по экрану ползает, подмигивает электронная заставка, напоминающая, что важного человека оторвали от дел. Мол, уберутся тележурналисты восвояси со своими бестолковыми вопросами, он повернется, тронет клавишу, и засветится на потухшем было экране схема очередного плана спасения страны или выхода из кризиса.

Окно кабинета Валерия Павловича Коровина выходило на Москва-реку. Не раз и это освещенное окно притягивало взгляды проходящих или проезжающих людей, и они проникались мыслями о величии своей страны. Валерий Павлович Коровин ничем конкретным в доме правительства не занимался. Должность его звучала расплывчато – консультант. В Белый дом он пришел сразу после окончания философского отделения исторического факультета и пережил здесь многих хозяев.

Последних – Верховный совет – уже в этом кабинете с видом на Москва-реку.

Обладая сильно развитым чувством самосохранения, Валерий Павлович никогда не пытался подняться выше той должности, которую занимал. На более высоких постах правительственные чиновники становились уязвимыми. А консультанты и референты нужны всем – и коммунистам, и демократам, и даже самым обыкновенным взяточникам без убеждений.

Но за последние три года с Коровиным произошли разительные перемены. Если раньше он спокойно воспринимал чужие успехи, всегда был корректен с коллегами, то теперь его словно подменили. Он вел себя с сослуживцами как человек, которому прочат, по меньшей мере, кресло министра, хотя никаких оснований для этого, вроде бы, не было.

– Что с ним случилось? Пообещали должность?

Но кто? И какую? – недоумевали коллеги и подчиненные.

В любое время Коровин спокойно входил в кабинет к министру, подолгу оставался там, а возвращаясь к себе, тут же принимался за работу. И если раньше любое поручение, требующее хотя бы минимального труда, он передоверял своему немногочисленному аппарату, состоящему из трех человек, то теперь работал исключительно сам. И стоило кому-нибудь войти в его кабинет, как он тут же разворачивал монитор компьютера.

К странным назначениям и всевозможным интригам люди, работавшие в министерстве, давно привыкли. На то она и власть, чтобы интриговать, на то они и госслужащие, чтобы подсиживать друг друга, стремиться занять более хлебные места. К любым переменам в Белом доме привыкали быстро. Раз министр позволяет Коровину вести себя подобным образом, значит, так и надо, – решили коллеги и перестали удивляться.

Лишь однажды Валерий Павлович немного пролил свет на разительные перемены в своем поведении. Праздновали шестидесятилетие начальника отдела, и тот пригласил всех на загородную дачу.

Пока шофер спецавтобуса, на котором приехали гости, отдыхал, лежа на заднем сиденье, приготовили шашлык, откупорили бутылки. Осенний день выдался теплым, можно даже сказать, жарким. Коровин был без жены, и поскольку некому было его сдерживать, Валерий Павлович выпил лишнего и разомлел на солнышке. "';

– Вы все еще увидите, – неожиданно прервал он оживленную беседу сослуживцев.

– Что увидим? – недоумевая, спросил юбиляр.

– Увидите, кем я стану. Будете мне, как папе римскому, туфлю целовать.

Министр на торжество, не приехал, а из собравшихся никто не решился остановить Коровина, к тому же было любопытно, что он скажет дальше.

Но Валерий Павлович лишь хитро прищурился, обвел всех подозрительным взглядом и, приложив указательный палец к губам, прошептал:

– Тес! Больше я ничего не скажу. Секрет.

– Напился, с кем не бывает! – подытожил юбиляр.

– Вы еще увидите! – Коровин отыскал свою рюмку и одним глотком осушил ее.

Это был, пожалуй, единственный крупный недостаток Коровина-чиновника. Стоило ему дорваться до спиртного, как тормоза не срабатывали. Зная за собой такую слабость, он старался держать себя в руках, срывался относительно редко, раза три-четыре в год.

Сидя за письменным столом в своем кабинете, Валерий Павлович почувствовал сухость во рту, означавшую, что ему хочется выпить. Плохой признак. Он взглянул на часы: до конца рабочего дня оставалось чуть меньше полутора часов.

«Столько можно и перетерпеть, – подумал он, – а там приеду домой, достану из морозилки покрытую инеем бутылку водки и выпью за ужином».

Он блаженно закрыл глаза, предвкушая, как ледяная водка сначала покажется совсем безвкусной, а затем, потихоньку согреваясь, обожжет язык, небо. Коровин вздохнул, мысленно восстанавливая в памяти те ощущения, которые возникают, когда маленький глоток водки, стекая к пищеводу, согревает все нутро.

«Нет, сорок пять – это еще не возраст, – подумал Валерий Павлович, перескакивая с одной приятной темы на другую, – для меня все только начинается. Главное, я успел сделать ставку, успел вскочить в вагон отходящего поезда, потом на него билетов уже не достанешь, а я успел».

Даже мысленно он опасался говорить открытым текстом, боялся называть фамилии и должности тех людей, которые пообещали ему радужные перспективы в недалеком будущем.

«А жена – сволочь, все-таки!» – неожиданно заключил Коровин, хотя логическую цепочку восстановить было нетрудно – конец рабочего дня, возвращение домой, жена, водка.

Последние два звена этой цепочки не сочетались. Жена плюс водка неизменно равнялось ссоре. Сегодня пока не было выпито ни рюмки, и с женой Коровин утром не общался, поскольку она еще спала, неизбежность предстоящей ссоры злила его.

"Просто моя дура не подозревает, кем я стану.

Она еще не знает, что мне пообещали, – он засмеялся коротким, сухим, издевательским смешком, как смеются над человеком, который идет себе по улице и знать не знает, что вся спина у него перепачкана мелом. – Час.., всего какой-то час остался!" – торопил время Виктор Павлович, все явственнее ощущая на языке вкус водки.

И тут властно зазвонил внутренний телефон, связывавший Коровина с министром.