Книга Арийцы. Основатели европейской цивилизации - Гордон Чайлд

Все это находит убедительное объяснение в том случае, если признать, что минойские правители смогли утвердиться на материке, и, соответственно, признать колонизацию Эллады критянами, которые, впрочем, были не очень многочисленными. Поэтому возникает вопрос, были ли эти минойские колонисты и их правители индоевропейцами? Минойская цивилизация на Крите развивалась непрерывно с 4-го тысячелетия до н. э. и была, по сути своей, средиземноморской.

По всей видимости, с момента своего возникновения и до своей гибели она была неиндоевропейской. Только дешифровка минойских текстов сможет окончательно прояснить этот вопрос, но, если судить по кипрскому силлабарию, который был позднейшим вариантом этого письма, он не предназначался для передачи индоевропейского языка[14]. Опять-таки минойская религия с доминировавшим в ней культом Богини-Матери мало чем напоминает индоевропейский пантеон, во главе которого стояло мужское божество. Тот факт, что на Крите в течение долгого времени сохранялись языки и культы, чуждые для населения остальной Греции, подтверждает нашу точку зрения. Наконец, лошадь, которую мы с полным правом склонны рассматривать как самое характерное для индоевропейцев животное, попала на остров очень поздно (рис. 7).

Рис. 7. Изображение коня на критской печати

Конечно, на Крит время от времени вторгались различные группы завоевателей. Так, например, в течение периода, известного нам как раннеминойский, 3300 – 2200 годы до н. э., количество брахицефалов, которые, возможно, попали туда из Анатолии, на острове сильно возросло, и некоторые минойские правители более позднего времени явно принадлежали к анатолийскому типу. В конце раннеминойского периода появляются свидетельства переселения большой группы населения с более северных островов в Эгеиду. Наконец, в конце второго среднеминойского периода критские дворцы были разрушены, возможно, разграблены и смогли возродиться только в последующую эпоху. Причем нельзя исключать того, что в любом из этих пунктов появилась новая династия, а вместе с ней и новый этнос. Тем не менее в развитии культуры прослеживается определенная преемственность вплоть до прихода ахейцев около 1250 года до н. э. Неиндоевропейские элементы характеризуют минойскую культуру в целом. Поэтому у нас нет оснований считать, что она была создана индоевропейцами. Следовательно, и минойские правители, и переселенцы, которые утвердились в Элладе между 1600 и 1400 годами до н. э., не могли быть индоевропейцами. Именно они могли принести с собой те негреческие топонимы, которые Фик называет этеокритскими. Однако, будучи крайне немногочисленными, захватчики в конечном итоге могли принять язык местного населения, точно так же как и распространенный на континенте тип дома.

Та же самая аргументация, если применить ее к Криту, позволяет нам устранить из числа претендентов на звание эллинов древнее население, которое создало кикладскую культуру на Эгейских островах. Античные авторы знали, что эти острова были населены негреческими варварами, которых они называли лелегами и карийцами. Этот же вывод также позволяет нам исключить из числа претендентов еще один народ, который жил в домикенский период на материке. Древний морской народ, который занимал Пелопоннес, Центральную Грецию и Левкады между 2500 и 1900 годами до н. э., был родственным жителям островов. С этими морскими странниками можно связать догреческие топонимы на материке и на западных островах, которые Фик называет лелегами в соответствии с кикладо-анатолийскими аналогиями. Поэтому ни микенцы XVI – XV столетий, ни население Эллады 3-го тысячелетия, вероятно, не были создателями собственно эллинской культуры в Греции.

Микенцы пришли на смену этому населению Эллады 3-го тысячелетия, которое испытывало определенное влияние со стороны других этносов и культур, они же, в свою очередь, покорили прежних обитателей Эллады. Могла ли хоть одна из этих археологических культур принадлежать индоевропейцам?

Археологические данные свидетельствуют о том, что древнейшим населением материковой Греции был пастушеский народ, живший в Фессалии, Центральной Греции и Аркадии. Он там появляется в 3-м или в самом конце 4-го тысячелетия, и самым заметным его достижением было использование великолепной расписной керамики. У нас нет данных, свидетельствующих о том, что потомки этого неолитического населения продолжали жить в Элладе вплоть до появления там эллинов, но в последней главе мы попытаемся выяснить, были ли они, как, впрочем, и другие народы, применявшие в быту расписную керамику, индоевропейцами. В некоторых частях Греции этот пастушеский народ сменил новый народ, также расписывавший свою керамику, который прибыл на Балканы извне и который ввел в обиход спиральный орнамент и новый тип дома – мегарон, который впоследствии стал привычным для Греции и послужил прототипом классического храма в антах. Вполне возможно, что этот новый народ и мог быть собственно эллинами. Однако нельзя быть уверенным в том, что их культура просуществовала на этой территории вплоть до появления здесь дорийцев и ахейцев. Более подробно мы займемся рассмотрением этого вопроса в главе V. Здесь мы должны отметить, что Фик выделяет фракийские названия среди греческих топонимов. Вторая волна населения с расписной керамикой прибыла в Фессалию из Фракии, оставив часть родственного ей населения на территории Болгарии. Возникает соблазн связать фракийские названия именно с ним (позднее мы увидим, что не все «фракийцы» были индоевропейцами).

Около 2300 года до н. э. или вскоре после того, как новая волна населения достигла территории Пелопоннеса, в Фессалии происходят новые примечательные изменения. Расписная керамика выходит из моды, и новые типы сосудов – кубки с высокими ручками и кувшины с усеченными горлышками – приходят ей на смену, причем заметна тенденция к увеличению размеров ручек. В то же самое время появляются первые шлифованные каменные топоры и навершия булав. Эта культура представляла собой часть огромной культурной общности, протянувшейся через весь Балканский полуостров от Дарданелл до Адриатики. Отдельные ее «языки» отмечены в долине Дуная, Северной Италии и даже в Апулии. Присущие ей формы керамики, получившие распространение в Фессалии, показывают, что она синхронна протодорийской культуре в Македонии и ахейской культуре Левкаса, где она продолжает существовать на протяжении всего микенского периода, послужив основой формирования культуры раннего железного века Фессалии. Вот на этой основе и развились все три упоминавшиеся выше культуры.

Ее влияние в определенные периоды, возможно, распространялось даже на Западную Грецию, где присущие ей типы керамики следуют за раннеэлладскими формами в Левкасе, в это же самое время близкие ей формы известны в Кефаллении и на акрополе Пилоса, где, согласно Гомеру, правил Нестор. И не только это – третья фессалийская культура была одной из прародительниц так называемой «минийской», или среднеэлладской, культуры Центральной Греции. Создатели последней изгнали население раннеэлладского периода из Орхомен около 1900 года до н. э. и доминировали в этой области вплоть до появления там минойцев в XVI столетии. Этот же самый народ смог захватить по крайней мере часть Пелопоннеса – Кораку и некоторые другие деревни вблизи Коринфа, Аргоса, Микен, Тиринфа, – а также часть Аттики и остров Эгина. Однако завоеватели не уничтожили носителей раннеэлладской культуры на юге, эти «минийцы» были у них правящей кастой до тех пор, пока первые минойские завоеватели не захватили Микены около 1600 года до н. э., и продолжали играть важную роль в таких глухих уголках, как Кораку, даже в ахейский период. Таким образом, вскоре после 2000 года до н. э. на территории Балканского полуострова сложилось некое культурное единство, которого там ранее не было и которое вновь исчезло после 1500 года до н. э. В пределах этого культурного единства и мог существовать единый праязык, от которого развились более поздние греческие диалекты.